грабежа в соседней деревне, но каждое утро, делая обход стен башни, она видела лишь одну картину: солдаты разводят костры, готовят еду и чистят оружие.
На том месте, где когда-то стоял домик Олдит, соорудили палатку из полосатого холста, и как-то Гизела различила около нее высокую фигуру Мейджера.
За ним маячил рыжеволосый негодяй, возглавлявший нападение на Брингхерст.
Гизела нарочно подошла поближе к зубцам стен и гордо вскинула голову, смело глядя прямо на своего недруга.
Сэр Уолтер забеспокоился, что стрела может сразить дочь, и настоял, чтобы она спустилась вниз в зал.
— Я видела этого дьявола, — сквозь зубы проговорила Гизела, обращаясь к Олдит, которая, увидев, как бледна ее госпожа, кинулась навстречу. — Он продолжает нарушать закон, и все боятся сразиться с ним!
— Его считают верным королю, и никто не обладает достаточной властью выступить против, — печально заметил сэр Уолтер.
— Он предал короля Стефана! — с жаром возразила Гизела. — Я видела, как де Котэн разговаривал с врагами короля в Девайзесе. Он слуга двух господ — короля и Генриха Анжуйского. Я буду свидетельствовать против него в королевском суде!
За ужином Гизела щедро поделилась с Хереуардом своей едой. При этом виновато взглянула на отца, который укоризненно покачал головой. Гизела понимала, что поступает непозволительно, так как продуктов может скоро не хватить на всех, но оправдывала себя тем, что бросает щенку куски из собственной тарелки.
— Где Сигурд? — спросила она Юона. — Я его сегодня не видела, да и вчера тоже.
Юон виновато опустил голову. Тогда Гизела повернулась к Олдит.
— Он с этой девушкой… Уинфрит? Я, кажется, видела ее в зале с другими деревенскими женщинами.
— Вот она! — Олдит взглядом указала на кудрявую девушку, которая с жадностью уписывала хлеб с козьим сыром.
— Но я не вижу Сигурда. Где он, Олдит?
Олдит в нерешительности закусила губу.
— Во дворе, наверное.
— Когда ты видела его в последний раз?
Олдит отвернулась.
— Кажется, два дня назад, миледи.
— Ты хочешь сказать, что его нет в замке?
— Он мне ничего не говорил о том, что задумал. Видно, боялся испугать меня или не хотел обнадеживать…
— Но если он ушел, то подверг себя страшной опасности! Как он смог выйти, когда решетка опущена, а мост поднят?
Олдит пожала плечами.
— Он ведь и раньше уходил. Я предпочитаю не расспрашивать его, госпожа. Если я чего не знаю, значит, и не проговорюсь. А что касается опасности, то уж он постарается не попасться на глаза людям Мейджера. Лес он знает, как собственный огород. Если ему удалось незаметно выбраться из замка, то сейчас он уже в Океме.
Гизела от удивления раскрыла рот.
— Значит, он, возможно, добрался до главного судьи и тогда…
— Будем надеяться, миледи, — только и сказала кормилица.
На следующее утро сэр Клемент де Берг попросил Гизелу поскорее присоединиться к нему на крыше башни. Она торопливо поднялась по винтовой лестнице.
Сэр Клемент поджидал ее у дверцы люка. Выглядел он весьма озадаченным.
— Миледи, сэр Мейджер находится около стен замка, и с ним слуга с белым флагом. Он желает говорить только с вами! — Де Берг оглядел стены. — Вы в полной безопасности — я об этом позаботился: самый искусный лучник взял его на прицел.
Гизела с трудом улыбнулась, приблизилась к краю крыши и посмотрела вниз. Сэр Клемент не отходил от нее ни на шаг.
Она увидела у стены группу людей. Впереди в кольчуге и шлеме стоял сам Мейджер де Котэн, а около него — человек с копьем, к которому была привязана грязная белая тряпка. Де Котэн сложил ладони рупором и прокричал:
— Я вижу вас, миледи. Я пришел переговорить и пока что не двинусь на замок.
Ненависть снова ослепила Гизелу, и от вида этого человека тошнота подступила к горлу.
— Вы слышите меня, баронесса де Тревиль? — снова крикнул он.
— Я слышу вас, — спокойно ответила она.
— Наша ссора касается только вас и меня, никого больше. Ален де Тревиль никогда меня не оскорблял и не угрожал мне. Только вы виновны в том унижении, что я вынес в замке Девайзеса.
— И что из этого следует? — холодно осведомилась Гизела.
— Я заявляю, что вы лгали, миледи. У вас нет доказательств моего вероломства.
— Милорд, вы — предатель! — с негодованием крикнула в ответ она. — Само ваше присутствие в замке Девайзеса перед лицом графа Генриха Анжуйского доказывает это.
Он небрежно пожал широченными плечами.
— Ну и что? В этой войне многие переходят на другую сторону. Ваш муж тоже был там, а всем хорошо известно, что он клялся в верности королю Стефану.
— Не будем об этом! Что вы хотите мне сказать? — спросила она. Ноги у нее дрожали она оперлась о холодную каменную кладку.
— Мне нужны вы, леди де Тревиль, и больше никто. Возможно, мы с вами придем к взаимопониманию! — Даже на таком большом расстоянии Гизела увидела, как его губы растянулись в ухмылке. — Я готов уйти, не нанеся ни единого удара по замку вашего мужа, если вы выйдете из ворот совершенно одна.
Гизела услыхала, как у нее за спиной подавил восклицание сэр Клемент. Она обернулась к нему. Сэр Клемент дотронулся до ее руки.
— Не соглашайтесь, миледи. Вам нечего бояться — мы вас защитим. — Он перегнулся через зубчатую стену и крикнул: — Вы забыли о чести, сэр Мейджер! Неужели вы думаете, что мы на это согласимся?
— Это дело миледи. Полагаю, у нее хватит характера заставить вас подчиниться ее воле, если она сама решит сдаться.
— Вы сошли с ума, сэр! — презрительно ответила Гизела. — К чему мне проявлять подобную неосмотрительность? Стены Элистоуна прочны, и даже в худшем случае вы оставите на них только выбоины. Вы не сможете причинить нам большого вреда, сэр Мейджер, лишь потеряете своих людей при атаке.
— И вы тоже, миледи! — весело крикнул он. — Вы ведь полны желания спасать людей, а не подвергать их опасности.
У Гизелы язык присох к горлу. Он был прав. Сдавшись Мейджеру, она сохранит Элистоун для Алена и никто при этом не пострадает. Она ощутила у себя на плече крепкую руку сэра Клемента.
— Даже не думайте об этом, миледи. Солдаты гарнизона все до единого отдадут за вас жизнь.
Но почему они должны это делать? — подумала она. Де Котэн говорит правду. Вражда существует только между ним и ею. Ей надо всего лишь проявить храбрость и таким образом спасти замок. Хватит того, что ее глупая жажда мести может стоить Алену жизни.
А де Котэн продолжал:
— Стены Элистоуна действительно неприступны… почти. Замок может пасть не только от прямой атаки — ворота раскрываются и от голода. Лорд Ален, как я понимаю, задерживается в Девайзесе. — Тут Мейджер громко расхохотался. — Ваши люди верны вам, но, когда наступит голод, начнутся недовольства.
