права открывать агенту такие подробности. — Не только твой партизан выходит на тропу войны… А скажи- ка мне, Ромул, Ситников считает их пришельцами?
— Сначала был абсолютно уверен в этом. Даже рассчитывал вступить с ними в контакт и придумал своеобразный межпланетный язык. Но первый же встреченный им «дракон» не захотел общаться и открыл огонь. Тогда он был ранен в первый раз.
— А это уже что — второй?
— Не второй — четвертый, — вздохнула Ромул. — У него прострелено плечо навылет, касательное ранение головы и сломано три ребра.
— Так кто же «драконы»? Земляне?
— Теперь думает, земляне. Причем африканцы.
— Вот как?!
— Третий побежденный им «дракон» был негром. Трупы первых двух он не видел, потому что бой с ними был ночью и другие «драконы» утащили тела застреленных. А негра он закопал сам. Но через несколько дней обнаружил, что его нет, в могиле.
Кто-то выкопал и унес.
— Чем они в Карелии занимаются? — спросил Георгий. — Что думает твой витязь на этот счет?
— Почему — мой? — вдруг обиделась она.
— Потому что ты его соблазнила, увела из-под носа Демьянихи, — стал загибать пальцы Поспелов. — Поселила в своей больнице, вы уже целовались… А может, не только целовались.
— Ты ревнуешь?
— Еще бы! Бегаю к тебе на свидания по первому зову. А ты с партизанами водишься…
— Георгий, я должна предупредить тебя, — Ромул принесла кофейник с плиты. — Если ты станешь настаивать, чтобы я с летчиком… В общем, для добычи информации…
То я должна отказаться.
— Он тебе совсем не нравится?
— Нет, не нравится. К тому же после этой дуры… Мне не позволяет простое женское самолюбие.
— Каким же образом мы сможем удержать его в поле зрения? — спросил он. И под полным контролем? Он не открыл тебе тайны, куда пропал самолет вместе с десантом?
— Пока еще не открыл. Всякий намек на это начинает его волновать. Что-то с этим связано личное…
— Ну вот, а ты говоришь! Она налила кофе, поставила реред ним чашку и присела близко, напротив.
— Не подкладывай меня… ни под кого, Георгий. Запомни: я не постельная разведка, как твоя… «жена». «Ого!» — мысленно воскликнул Поспелов и взял ее руку.
— Ты знаешь мою «жену»?
— Знаю… Мы из одного «батальона».
— И хорошо знаешь?
— Она была нелегалкой. Контролировала нашего разведчика, завербованного немца.
Разумеется, в постели… Ночная кукушка всех перекукует, как говаривали в старину. И вернулась оттуда с ребенком.
— Они были муж и жена, — мягко сказал Георгий.
— Ну да, как вы сейчас с ней, — подтвердила Ромул.
— И меня сейчас… контролирует?
— Не исключено…
— Эх, Ромул, Ромул, — Георгий погладил ее по щеке, как девочку. — У тебя нет детей?
— Нет…
— У меня тоже. А у Татьяны есть! И она счастливее нас с тобой.
— Не обижайся, Георгий, но она у тебя — стерва, — жестко произнесла она. — Не знаю ваших… отношений.
Поспелов затушил окурок, отхлебнул кофе. И неожиданно обнял ее, посадил на колени.
— Это в тебе говорит женщина! Ты совершенно необъективна. Твоя информация, агент Ромул, есть домысел и простая бабья ревность. Правда?.. Кстати, как твое настоящее имя?
— Ирина, — она уткнулась ему в плечо. — Я уверена: она и из этой командировки вернется беременная. Или с ребенком.
— Хочещь сказать, с моим ребенком? — тихо засмеялся он.
Ромул промолчала, притаившись на плече, как зверек. От волос ее пахло медикаментами, от одежды — бензином и маслом: ездила ночью на машине и не успела переодеться. И только руки — кухонным, домашним очагом…
Три года эта нежная, хрупкая женщина сидела в жуткой глуши, моталась по округе, видела только старух, убого доживавших свой век, мужиков, от безысходности в гибнущем краю пьющих водку и не знающих, чем заняться. Видела черепа в лесу с белеющими зубами, когда ходила за грибами — будто бы за грибами, а на самом деле посмотреть, понаблюдать за жизнью в «бермудском треугольнике»; видела «новых русских», заезжающих сюда на охоту, сытых хозяев жизни, нанимающих за бутылку местных жителей в качестве загонщиков. Видела мародеров, промышляющих в Долине Смерти тем, что собирали дань с мертвых в виде оружия, золотых зубов, колец и серебряных портсигаров. Что сейчас было в ее голове, в ее душе? Наверняка ей давно уже опостылела эта работа, на которую она когда-то нанялась из своих романтических побуждений и теперь уже не в состоянии была развязаться с ней. Она давно отвыкла от своего дома, от родителей, от имени, данного от рождения.
Ей все было чужим в жизни. И хотелось самых простых вещей. Простых и вечных: дом, очаг, семкя и дети.
Поспелов держал ее в своих руках, согревая, и отчетливо понимал, о каких драмах и трагедиях предупреждал его многоопытный полковник Заремба. Суть их состояла в том, что в этой работе редко страдало дело и всегда женщины…
— Ирина, Ирина, — проговорил он, прислушиваясь к звучанию. — Улыбнись мне, пожалуйста. Мне так нравится твоя улыбка.
— Я могу, — сказала она. — Если хочешь, могу улыбнуться… Я все умею. Например, улыбаться и делать гадости одновременно. Работа у нас такая, забота у нас такая… Пусти меня. Мы отвлеклись от дела.
— Да! — отпуская Ромула, воскликнул Георгий. — Давай о деле. Итак, что думает твой… пациент? Какого лешего «драконы» ползают по Карелии?
— Он думает, что это какая-то космическая разведка, — она взяла сигарету.
— А никакой электронной аппаратуры он не встречал? Не находил?
— Нет… Не знаю. Попробую выяснить.
— Погоди выяснять. Ты уже свое дело сделала, хватит. Не стану же я ив самом деле подкладывать тебя под этого пилота, хотя он и витязь.
— Спасибо, — сдержанно проронила Ирина. — Он домогается, едва отбилась…
— Тем более! Побеседую с витязем сам. В конце-концов, его подвиги мне импонируют…
— Тебе же нельзя входить в прямой контакт…
