профессионалов. Сработали, разведчики хорошо, но, кажется, все время находились под наблюдением, которого не заметили. Заремба сразу же не поверил, что пленный умер сам. Даже поверхностный осмотр его медиком, имеющимся в группе, дал заключение, что смерть наступила от сильнодействующего яда, скорее всего, впрыснутого в рот. «Тапер» не сделал этого сам — руки его были связаны. Значит, в промежуток между тем, как Рим уехала на метеостанцию и появлением Поспелова, у машины побывал кто-то третий.
И если это так, если метеостанция находится под пристальным наблюдением, то этот турпоход группы быстрого реагирования давно расшифрован.
Становилось понятным, что работу в «бермудском треугольнике» одной команде быстрого реагирования не потянуть, и что нужно немедленно привлекать сюда службу контрразведки. А стоит ее лишь впустить сюда, как она быстренько приберет к рукам весь объект вместе с агентурной сетью. Конечно, развязаться с Карелией было бы неплохо, свалить эту головную боль, однако жаль трудов, вложенных хороших идей, которые, естественно, будут присвоены контрразведкой, а главное — людей: назад их уже не получишь никогда, даже если благополучно завершится операция. И что совсем уж неприятно — придется поднять перед вышестоящим начальством руки и сказать: не тяну…
И пойти на пенсию, подарив все чужому дяде.
Заремба выслал три поисковых пары в глубь «бермудского треугольника» и четвертую — после того, как получил сообщение с фермы о том, что агент Витязь наблюдал передвижение «драконов» вдоль восточного склона Долины Смерти. И как бывало в прошлые времена, едва Заремба появлялся в «треугольнике», как заканчивалась всякая чертовщина: была великолепная радиопроходимость, никто не нарушал воздушного пространства и ни один опер не сталкивался ни с каким необъяснимым явлением. Хоть месяц сиди — ничего, не произойдет!
Ночь прошла без происшествий и без всякой информации. Поисковые группы обследовали всю северную часть «треугольника», нашли место стычки «драконов» с неизвестной, бродящей в сопках бандой, собрали стреляные гильзы от автоматического оружия времен Отечественной войны, зафиксировали следы, кровь, остатки какой-то сгоревшей в сильном огне аппаратуры; и единственное, что привлекало внимание и указывало на след Поспелова обнаружили в зарослях можжевельника спрятанный парашют с ранцевым двигателем, по всей вероятности, принадлежащий пленному «таперу». Агент Рим не могла уверенно сказать, на этом ли парашюте улетел резидент.
На следующий день в условленном месте за Одинозером приземлился оперативный вертолет, раскрашенный и оформленный опознавательными знаками авиалесоохраны.
Заремба взял с собой на борт последнюю поисковую пару оперативников, надеясь высадить ее в самом перспективном районе, и около десяти часов они взлетели.
Над «бермудским треугольником» ему доводилось летать зимой и летом, днем и ночью, так что район был известен, знаком до последней сопки. И в который раз он отмечал полное умиротворение плывущей внизу земли. Не знай он тайных страстей, что время от времени бушевали здесь и уносили жизни людей, никто бы его не смог убедить, что в этом прекрасном незагаженном, первозданном уголке что-то происходит неприятное.
В первую очередь Заремба решил глянуть на озеро, на дне которого лежал самолет АН-2. Ведь когда он потерялся, поисковая авиагруппа обследовала с воздуха все озера, засекая на их поверхности масляные пятна.
И ничего тогда не нашли, правда, дни были ветренные, на озерах лежала рябь, мешающая наблюдению. На сей раз погода стояла тихая, и Зарембе показалось, что он видит в светлой воде очертания предмета, очень похожего на фюзеляж самолета.
Озеро было около двух километров в длину при ширине метров в двести. На карте была обозначена точка падения АН-2, установленная Поспеловым, и тут полковника смутило, что призрачный фюзеляж находится в другом конце озера. Он приказал пилотам развернуть машину и зависнуть над водой, но так, чтобы рябь от винта не нарушала видимости. Вертолет покружился над озером, определился по высоте и завис — предмет под водой показался слишком угловатым и плоским для самолета.
Заремба хлопнул по плечу одного из оперативников и указал на акваланг. Тот сбросил одежду и стал навешивать на себя снаряжение. Из вертолета выбросили лестницу и снизились на ее длину. Оперативник довольно помахал рукой, — мол, повезло, искупаюсь! — и начал спускаться.
Что-либо рассмотреть под водой из-за кипящей ряби стало невозможно. Заремба ждал, когда покажется водолаз, и начинал нервничать; если кто видит их, подумает: с чего это вдруг пожарники так заинтересовались озером и вот уже пять минут висят над водой? Лучше бы приземлиться и запустить аквалангиста с берега, меньше бы вызвало подозрений. Наконец оперативник вынырнул, схватился за лестницу и полез на борт. Ему помогли забраться в кабину, стянули с плеч баллон.
— Кошмар! — крикнул он, утирая воду с лица. — Такое купание, мать его!..
— Что там? — спросил Заремба, наклоняясь к его уху.
— Боевая машина пехоты! Бортовой номер двести сорок один. Та самая! Ужас!
— Ну, говори!
— Я внутрь залез. Задние двери не заперты. А там — четыре скелета плавают, в одежде. Кости на сухожилиях еще болтаются. Заремба дал знак пилотам посадить машину. Вертолетчики выбрали площадку на отлогом берегу и приземлились, выключили двигатели.
— Они что, провалились под лед? — спросил Заремба больше сам себя.
— Если бы провалились, хоть кто-нибудь бы попытался выплыть, — устало сказал аквалангист. — Дверь-то не на запоре, а так, прихлопнута.
— Пьяные были…
— Офицеры, может, и пьяные были. Но вряд ли поили бы солдата-водителя. Ион почему-то не на своем месте, а в пехотном отсеке. Все четверо там.
— Будем поднимать, — решил Заремба. — Накачивайте лодку, берите чехлы от двигателей. И вперед.
— Может, специальную бригаду… — начал было опер-аквалангист, однако полковник побагровел.
— Сами полезете! Бригаду… Пока бригада летит, здесь и БМПэшки не будет.
Ничего, вы мужики, потерпите. И чтобы ничего не пропало.
Опера накачали резиновую лодку, погрузились и поплыли к середине озера. Заремба связался по радио с поисковой группой, в составе которой был медик, уговорились, в какую точку выйти, чтобы взять его на борт. Пока доставали, погибших из БМП, он взял автомат, бинокль и забрался на сопку, подступавшую вплотную к озеру. Там он выбрал удобную позицию, залег и стал рассматривать прилегающую территорию — вершины сопок, большие деревья, развалы камней, где мог укрыться наблюдатель.
Вроде бы ничего подозрительного, ни одной живой души…
То, что самолет и БМП оказались в одном озере, не было случайностью. Где-то рядом была зона повышенного интереса «драконов», и кто попадал в нее либо становился свидетелем их дел, действий, подписывал себе смертный приговор. Лысая сопка, на которую выбросили пожарный десант, находилась неподалеку, в десятке километров от озера. «Драконы» знали, чей это самолет, кто в нем находится, и как бы разделили его экипаж, заставив парашютистов прыгнуть на «пожар», а пилота и летнаба загнали в озеро. Если бы Ситников не испугался и не прыгнул, исчезновение АН-2 до сих пор бы оставалось загадкой. Точно так же они разделили людей, бывших на борту вертолета МИ-2: «новых русских» и пилотов с егерем. В этой избирательности угадывался определенный смысл — им не нужны были летчики.
Если это так, то можно предположить, что пожарники-парашютисты живы и могут в любое время объявиться и всей командой загреметь в психбольницу. Правда, их «космический
