лопатку.
Хищник сразу отпрянул в сторону, повизгивая от боли и двигаясь на одних задних ногах. Такой зверь уже совершенно не опасен, да и наверняка скончается в лесу от потери крови в течение ближайшего часа.
Но любоваться на свою первую победу Сергею было некогда. Он перекатился по земле, попутно вставая на ноги, и попытался обогнуть вторую пару сражающихся. Вот тут уже помеха имелась преизрядная. Монро так размахивала рогатиной, что могла убить не только волка, если бы попала. Ее и саму по инерции носило между стволами настолько, что оставалось лишь удивляться, как она до сих пор не упала или не уронила свое тяжеленное оружие. Ничего не оставалось в данном случае академику, как резко заорать в удобный момент:
– Лиля, замри! – а потом бросить свой топор прямо в бок начинающего атаку волка.
Похоже, удар комлем топора зверю достался всего лишь единственный, да и ни в коем случае не смертельный. Но зато отрезвил и лишил агрессивности сразу. Обиженно взвизгнув, хищник отпрыгнул назад, осмотрелся, почувствовал кровь товарища и опрометью бросился в ближайший подлесок.
Стали разбираться с ранами. Прежде всего Сергей Николаевич осмотрел страшно довольную собственным геройским поведением Лилию. Но та себя долго ощупывать не дала:
– Он меня даже не поцарапал. Я первой услышала его рычание. А вот Чарли, кажется, досталось.
Действительно, на идущего в авангарде англичанина волк напал неожиданно, бросившись из-за ствола лиственницы. Причем явно метил в горло, да Бокед успел подставить левую руку. И то от более существенной травмы его спас слой мокрого, набухшего от воды брезента. Потом, хоть и почувствовал сильный укус, сумел оттолкнуть от себя зверя и разорвать дистанцию.
– Ну как ты до такой жизни докатился?! – ругался академик, перевязывая, в общем-то, не слишком кровоточащую рану на руке товарища. – Где твое хваленое предвидение?! Или спишь на ходу?
– Хм, да я как-то о другом задумался, – засмущался тот.
– Вот ёшкин кот! А если бы на нас тигрище напал? Всех бы нас порвал!
– Ну не напал же, чего ты кипятишься. К тому же волки совсем молоденькие попались. Неопытные.
– Порадовал, оракул ты наш!
Слава судьбе и переменчивой удаче, но на этом злосчастья команды в этот день и закончились.
Конечно, если не считать последнего участка пути, на котором Чернов-старший во весь севший, охрипший голос проклинал и волков, и этот несвоевременный дождь, и такие невероятно огромные лужи. По закону подлости, как только желанный сруб показался в пределах видимости, гроза окончилась, падение воды с небес прекратилось, и теперь только остаточные потоки стекали с максимально мокрых веток. Гроза окончилась, удаляясь на восток громовыми раскатами, а троим зверски измотанным экспертам пришлось заниматься бытовыми делами.
Вернее, как заниматься: вначале просто уложили Евгения на бок прямо на полу, убедились в его ровном дыхании, заперли за собой дверь да сами попадали, словно кегли, где только удобно. И только вылежавшись два часика и малость вздремнув, занялись хозяйством. Вначале съели ту кашу, что носила за собой весь день Лилия. Потом растопили очаг и принялись интенсивно сушиться, отогреваться и готовить новую ударную порцию все той же вожделенной каши. Естественно, что Чернова-младшего уложили повыше, на лежанку, прикрыли остатками брезента и вторым тюфяком для согреву. Попутно осмотрели, применяя все свои знания, умения, и пришли к выводу, что бессознательность постепенно переходит в сон. Все-таки подобная эмоциональная нагрузка, которую пришлось перенести инопланетянину как Фушилату, могла какого угодно здорового мужика свалить с ног. А тут еще пертурбации последних дней да жизнь практически впроголодь.
Но главное, что вердикт консилиума гласил: жить будет! Как только восстановится физически, так и проснется!
А там и не заметили, как ночь подкралась незаметно. Хорошо хоть ужин постарались растянуть на два захода, дабы обильно запить его кипятком и обмануть недоверчиво ворчащий желудок. Понятно, что и на порцию спящего Евгения никто не покусился, да и на утро оставили чуток. Но все равно, даже по скромному подсчету, каши в мешке оставалось еще на одну большую варку. То есть на завтрашний ужин и послезавтрашний завтрак. Затем следовало затачивать копья, делать луки и выходить на охотничьи тропы. Или… выходить к людям.
Причем второй вариант казался большинству наиболее реальным. Потому как при всей своей мудрости, учености и жизненном опыте, охотиться в лесу никто из них не умел. А подсмотренные в кинофильмах сценки с лихими амазонками и очумелыми робинзонами, ни на что, кроме воспоминаний, не годились. Хотя опять-таки, только пользуясь имеющимися у них веревками, можно было какие угодно создать и противовесы, и петли, и ловушки. И вроде в теории частично понимали, как это сделать. Но вот на практике…
На практике самую здравую идею высказывал Сергей Николаевич:
– Забраться на дерево возле самого нашего колодца, дождаться пришедших косуль, а потом пронзить одну из них тяжеленным копьем из свежей древесины.
– Ага! И упасть с дерева следом за копьем! – фыркала Монро. – Неизвестно, попадешь ли ты в козу, но вот если и ты себе руку сломаешь, то тогда я точно людоедкой стану!
– С кого начнешь? – заинтересовался Чернов-старший. – Предлагаю съесть вначале самого ненужного. А?
– Это как? – с подозрением нахмурилась Колобок. – Мне с себя, что ли начинать?
– Да ладно вам! – перебил беспредметный спор Бокед. – У нас еще каши полно, это раз. И потом, что-то я никак не могу рассмотреть маячащего для нас на горизонте голода. Так что…
– Ого! Чарли, ты меня пугаешь! – занервничала притворно Лилия. – Неужели мы помрем еще до того, как у нас кончится каша?
– Ну ты!..
– Тогда предлагаю ее сварить и съесть немедленно! Чего добру пропадать?
– Ах, ты в этом смысле, – задумался коротко англичанин. – Да в принципе, как ни странно, но, съев кашу сегодня, мы все равно от голода не умрем. Вроде бы. А вот идти обратно к тому диковинному металлолому, чувствую, нам завтра все равно понадобится.
– Но там ведь ничего съестного! – не унималась толстушка. – Может, все-таки попытаемся валун с пещеры Альпиниста откатить? – Но после того как мужчины посмотрели на нее как на умалишенную, серьезно обиделась. – Тоже мне, герои всепланетные! Даму накормить не могут!
Так как спать не хотелось, занимались перед сном мелкими делами по хозяйству. Наделали факелов с десяток, опять малость повозились с бесполезными патронами, починили и осмотрели свое походное снаряжение и даже заточили оба оставшихся топора. Перед сном подбросили дровишек в печь и договорились между собой, что любой, кто проснется среди ночи, обязательно не поленится подкинуть в огонь новых дровишек. Пусть будет в избе жарко и душно, зато накидки просохнут, да и до сих пор влажная одежда стесняла движения. А чтобы и приток свежего воздуха не прекращался, полностью открыли одно из окон в сторону выкопанного колодца.
И уже только после этого со спокойной совестью заснули. Вот разве что немного переживали: когда же Евгений выйдет из своего сна-комы?
Ну тот их и отблагодарил за такую заботу и сочувствие. Не успела тройка товарищей проспать и четыре часа, как Найденыш дико заорал во сне и сгоряча попытался то ли встать, то ли сбросить с себя запаривший его брезент. Но в результате этого ора, шума и переполоха грохнулся с лежанки на пол, коротко взвыл от боли, но потом так и продолжил выкрикивать какое-то инопланетное слово, перемежая его русскими. На второй минуте, когда сон пропал у всех окончательно, удалось и разобрать слова:
– Эскинсаллибарр! Эскинсаллибарр! Я вспомнил! Эскинсаллибарр! Точно, все вспомнил! Эскинсаллибарр!
Покряхтывающий с недосыпу академик зажег свечу и, приблизившись к самому лицу восторженно вопящего брата, раздельно и громко спросил:
– Ты… не мог… подождать со своими криками до утра? Мы только заснули, а я тебя сюда волок на горбу более чем полпути.
– Эскинсаллибарр, – уже не так уверенно пробормотал Евгений, рассматривая обстановку, соображая
