Господа. Таинственное сияние, которое осветит ночь, станет предвестником этой войны. Чтобы избежать наказания, Россия должна была освятить церкви. Иначе, сообщал светлый образ женщины, Россия будет нести лжеучение по всему миру и это вызовет войны и гонения Церкви.
– Пий XII во время Первой мировой войны как раз был епископом, – произнес Донати.
– Именно так, – подтвердила доктор Фальк. – А странное красноватое свечение, которое наблюдали 25 февраля 1938 года в северном полушарии, посчитали предзнаменованием войны. Вскоре после этого, в марте, немецкие войска вторглись в Австрию, а в мае 1938 года Гитлер прибыл с государственным визитом к своему союзнику Муссолини, чтобы продемонстрировать единство так называемой оси. Начался обратный отсчет времени перед войной.
– Часть пророчества, касающуюся России, тоже легко расшифровать, – сказал Александр. – Деятельность Сталина и распространение коммунистического влияния говорят сами за себя.
– Пока все так и есть, – добавил Донати. – Но что же было с третьей частью пророчества?
– Ватикан долгое время держал ее в тайне, что, конечно, породило множество слухов и домыслов, – ответила Ванесса. – У нас в Германии в одном из журналов Штутгарта в 1963 году появился предполагаемый текст этого пророчества, который в свете сегодняшнего дня представляет большой интерес. В них речь шла о худших несчастьях Церкви. Кардиналы пойдут против кардиналов, епископы против епископов. Сатана будет идти меж ними. В Рим это принесет большие перемены. Тьма накроет Церковь, и террор потрясет мир.
Донати и Александр растерянно взглянули на Ванессу. Александр первым обрел дар речи и сказал:
– Это звучит как предсказание нынешнего церковного раскола!
Борго-Сан-Пьетро
Холодный ветер метался по узким переулкам, когда Энрико и Фульвио Масси шли к дому Розалии Бальданелло.
«Невообразимо, – думал Энрико, – еще вчера стояла почти летняя жара, от которой пот тек в три ручья». Сегодня он радовался, что перед выходом из отеля накинул на себя плотную куртку. Деревня выглядела такой же безлюдной, как и вчера, когда они бродили здесь с Еленой. Но стоило Энрико внимательно присмотреться, и он заметил людей, прильнувших к оконным стеклам. Он не мог сказать, что двигало ими – любопытство или что-то еще. В любом случае он был рад, что его сопровождает Масси.
То, что вдова бургомистра оказалась сестрой комиссара, объяснило интерес Масси к этому преступлению. Речь все же шла не о чести местной полиции из Пеши, а о желании раскрыть убийство шурина.
Энрико обратился к полицейскому:
– Вы догадываетесь, о чем умалчивает ваша сестра?
– К сожалению, нет, – вздохнув, ответил Масси. – Я никогда не мог понять, что происходит в головах женщин. Но в одном я не сомневаюсь: пока Антония не захочет поговорить с нами, мы ничего от нее не узнаем. Она еще ребенком была упряма, как ослица.
Они обогнули церковь, и у Энрико возникло неприятное чувство. Он не мог не думать об убитом бургомистре и о кошмаре, который начался для них с Еленой в церкви. В сотый раз он задавал себевопрос: что могло заставить священника отдаленной горной деревушки в Тоскане убить бургомистра.
Обойдя церковь, они подошли к маленьким, тесно стоящим домишкам, выглядевшим так, словно со времен Леонардо да Винчи их стены не знали ни свежей краски, ни нового гвоздя. Перед одним из последних домов Масси остановился и громко постучал в деревянную дверь. Звонка или дверного молотка не было. Из глубины дома донесся дрожащий голос. Прошло полминуты, и дверь отворилась. Перед ними стоял дряхлый старик, сгорбленный от прожитых лет и поэтому показавшийся Энрико еще ниже, чем он был на самом деле. Масси задумчиво почесал щеку и сказал:
– Вы – Эццо Писано, так ведь? Добрый день, синьор Писано. Мы, собственно, хотели бы поговорить с синьорой Бальданелло.
– А вы – брат бедной синьоры Кавара, – ответил старик хриплым голосом. – Что вам нужно от синьоры Бальданелло? Ей не очень хорошо. Она должна оставаться в постели.
– Вы заботитесь о синьоре Бальданелло?
– Она заботилась о моей жене, пока Никола не умерла. Теперь моя очередь оказать синьоре Бальданелло последнюю услугу. Мы, старики, должны держаться вместе, особенно когда нас становится все меньше. – Он сипло рассмеялся.
Масси указал на Энрико.
– Этот молодой человек приехал из Германии и хотел бы навестить синьору Бальданелло. Он сын Мариэллы Бальданелло.
– Он приехал поздновато, – заметил Эццо Писано и отошел в сторону, чтобы пропустить гостей в дом.
Внутри было темно, стоял затхлый воздух, будто здесь не проветривали уже много месяцев. Энрико спрашивал себя, неужели старики равнодушны к свежему воздуху и солнечному свету, или они таким образом готовят себя к загробной жизни?
Писано провел их в маленькую комнату, где на узкой кровати лежала Розалия Бальданелло, которую оберегали распятие и резной образ Богоматери. У Розалии был уставший и изможденный вид, седые растрепанные пряди спадали по впалым щекам. Но Энрико, попытавшийся представить женщину молодой, без сети морщин и с темными волосами, понял: она была удивительно похожа на его мать.
Писано, чтобы привлечь внимание женщины, глаза которой были устремлены в потолок, сказал:
– Синьора, это ваш внучатый племянник из Германии, сын вашей племянницы Мариэллы. Он приехал повидать вас.
Женщина медленно повернула голову и взглянула на троих мужчин глубоко провалившимися в глазницы глазами. На Энрико ее взгляд задержался дольше, чем на остальных. Ему было не совсем понятно, понимает ли она на самом деле, кто он. Она была очень ослаблена и физически, и духовно, и создавалось впечатление, что до следующего года женщина не доживет, а может быть, и до следующего месяца.
– Мариэлла умерла? – наконец спросила она на удивление звонким голосом.
– Да, моя мать умерла в прошлом месяце. – Откуда вы это знаете?
Бледные тонкие линии, которые лишь отдаленно напоминали губы, задрожали. Энрико воспринял это как подобие улыбки.
– Я чувствую. Может быть, потому что сама ближе к смерти, чем к жизни. Я чувствую, что Мариэлла рядом со мной. – Ее лицо вдруг изменилось, исказилось в гримасе ужаса, и она пронзительно закричала: – Нет, уходи прочь, не доводи меня до греха! Ты уже достаточно сотворила нам бед и грехов, Мариэлла!
Она разговаривала с умершей! Смутившись, Энрико обменялся с Масси взглядом и стал наблюдать, как непонятная паника все больше овладевала старухой. Ее мерцающие глаза вновь обратились к Энрико, и она, тяжело дыша, с трудом вымолвила:
– И ты уходи прочь! Ты точно так же предался греху, как и твой отец, я вижу это на тебе. У тебя такие же глаза, такой же взгляд. Твой отец согрешил перед Богом и навлек на нас гнев Господа. Он назначил тебя своим душеприказчиком.
Энрико казалось, что Розалия бредит. Воспоминания и страхи смешались в ее затуманенном сознании. И все же от слов Розалии у него по спине пробежал холодок. Где-то в глубине души Энрико чувствовал, что это не просто бред.
Он посмотрел ей в глаза и спросил:
– Что вы знаете о моем отце, синьора?
На мгновение показалось, что ее взгляд прояснился.
– Твой отец – особенный человек, но он сделал неправильный выбор. Он перешел на сторону сатаны.
– Вы знаете его имя?
Она снова заупрямилась и вскричала:
– Убирайся! Оставь мой дом, сатана, и никогда больше не возвращайся сюда! – Едва старуха произнесла эти слова, как закрылась в себе и начала тихо всхлипывать, словно маленький ребенок.
– Вам сейчас лучше уйти, – сказал Писано и проводил гостей до двери. – Синьоре Бальданелло, к
