когда? Он подумал о Елене, о своем желании вновь увидеть' ее голубые глаза, услышать ее смех. Должен ли он предложить Богу что-нибудь взамен, дабы скрепить договор? Но что? Он посмотрел на картину Франциска Ассизского со стигматами и спросил себя, сильно ли болят такие раны. И что будет, если он согласится принять наисильнейшую боль, чтобы помочь Елене.
Когда Энрико вышел из церкви, он заметил, что дождь кончился. Медленно идя в сторону парковки, он увидел патрульную машину, стоящую возле его автомобиля. Двое мужчин ожидали его: комиссар Масси и Эццо Писано. Последний протянул Энрико костлявую руку и тихо произнес:
– Синьор Шрайбер, я приехал, чтобы выразить свои соболезнования.
Энрико показалось, что у него выбили землю из-под ног. Он обернулся к церкви и горько подумал, что Бог не станет помогать людям, даже если слышит их, тем более такому слабо верящему человеку, как он, Энрико. Он чувствовал себя идиотом, когда вспомнил, что только сейчас сидел на лавке и надеялся, что такая неуловимая сущность, как Бог, проявит интерес и поможет Елене. Почему? Даже если Бог есть, он и пальцем не шевельнет для нуждающегося в его помощи человека – для Елены. Зачем ему это?
– Как вы в Борго-Сан-Пьетро так быстро узнали об этом? – растерянно спросил Энрико. – Я был у Елены только час назад, и она была еще жива, если, конечно, это можно назвать жизнью.
Писано склонил голову набок и вопросительно взглянул на Энрико.
– Елена? Я не понимаю, о чем вы говорите.
После довольно продолжительной паузы Энрико наконец сообразил, что имел в виду Писано.
– Вы приехали сюда из-за моей двоюродной бабки, синьор Писано?
– Да, она умерла этой ночью.
Душу Энрико охватило противоречивое чувство. С одной стороны, это было бесконечное облегчение от того, что он ошибся: старик выражал соболезнование не по поводу смерти Елены. Но и смерть Розалии Бальданелло тронула Энрико. Он видел старую женщину лишь раз и не мог сказать, что это была радостная и приятная встреча. И все же она была его родственницей, последним связующим звеном с его семьей, с его происхождением и отцом.
Энрико не мог сказать, была ли это боль сугубо личного характера. Он знал лишь одно: лучше бы этого дня не было в календаре.
Он взглянул на комиссара и старика из Борго-Сан-Пьетро.
– Это наша вина? Наш визит слишком сильно взволновал ее?
Писано, сделав успокаивающий жест, воскликнул:
– Не упрекайте себя, синьор Шрайбер! Время Розалии истекло. Такое случается, когда люди стареют. Но в свой смертный час она думала о вас и просила меня передать вам… – Он наклонился, достал из патрульной машины картонную коробку из-под обуви, перевязанную суровой веревкой, и протянул ее Энрико.
– Что там внутри? – спросил Энрико.
– Не знаю. Розалия взяла с меня обещание, что я передам коробку вам. Она была в здравом уме, и мне показалось, что это очень важно длянее. Я приехал в Пешу на первой же машине, разыскал комиссара и спросил его, как вас найти.
Теперь заговорил Масси:
– В отеле мне сказали, что вас нет в номере, что вы куда-то уехали. Я подумал, что вы в больнице, и мы отправились туда. Доктор Аддесси сообщила, что дела у синьоры из Рима неважные.
– Врачи говорят, что она умрет… еще сегодня, – ответил Энрико сдавленным голосом. – Доктора уже бессильны. Никто не может помочь Елене. Разве что… – Его взгляд упал на Писано, и в голову пришла мысль, которая возродила надежду. – Разве что тот старик в горах, Анджело…
– Старик, который остановил кровотечение синьоры Вида? – поинтересовался Масси.
– Я знаю, это звучит странно. Но я больше никого не знаю, кто мог бы принять участие в судьбе Елены. Он ведь помог ей тогда. – · Энрико обратился к Писано: – Вы не знаете, где я могу найти этого Анджело?
Казалось, Писано испугался.
– Я не знаю, о ком вы говорите, синьор.
– Вы лжете, – вмешался в разговор Масси. – Я не был бы заместителем начальника полиции Пеши, если бы не чувствовал лжеца за милю. Вы боитесь, синьор Писано? Чего?
Писано опустил глаза, чтобы уклониться от пронзительного взгляда комиссара.
– Я не хочу об этом говорить…
– Но я хочу! – с нажимом произнес Масси. – Анджело живет в Борго-Сан-Пьетро? Он действительно обладает даром целителя? Если это так, вы должны нам об этом сказать! От этого зависит жизнь человека. Вам недостаточно того, что этот молодой человек потерял Розалию Бальданелло? Может быть, вы хотите, чтобы он лишился и этой молодой женщины?
Было видно, что Писано борется с самим собой. Казалось, будто две разные души разрывают на части его грудь.
– Даже если я отведу вас к нему, неизвестно, поможет ли он вообще синьорине.
– А вот об этом мы его сами попросим, – решительно заявил комиссар Масси.
Рим, Ватикан
Александр остановил свой «пежо» на парковке возле губернаторского дворца, в котором располагалась администрация Ватикана. Когда он вышел из машины и глубоко вдохнул, его встретил небольшой моросящий дождь. Он знал, что ему предстоит нелегкий путь. Посещение отца в тюрьме было обременительным для обоих. Еще три месяца назад Александр был готов отречься от отца, целиком и полностью забыть о его существовании. Но родителей не выбирают. Даже если Маркус Розин был генералом ордена «Totus Tuus», совершил величайшее преступление и на его совести были человеческие жизни, он по-прежнему оставался отцом Александра. Поэтому Александр искал встречи с ним, чтобы поговорить. Он знал, что никогда не простит отцу того, что тот совершил, но пытался его понять. Сегодня появился еще один повод увидеться с ним, однако Александр не мог сказать, как отец отреагирует на это Он прошел мимо церкви СантоСтефано к вокзалу Ватикана и приблизился к стальной двери здания, которое находилось под недремлющим оком множества камер наблюдения. Энрико нажал большую кнопку дверного звонка и, наклонившись к переговорному устройству, назвал фамилию, а затем добавил:
– Дон Луу должен был сообщить обо мне.
В ответ раздался низкий голос. Александр открыл дверь и вошел внутрь. В комнате охраны сидели два сотрудника из виджиланцы, которые проверили документы Александра и наличие у него оружия. Потом они велели ему подождать пять минут и лишь после этого провели в помещение для свиданий.
Посреди комнаты за большим столом сидел Маркус Розин. Руки его лежали на столешнице, словно он держался за нее, боясь упасть. Солнечные очки, которые скрывали его пустые глазницы, в комнате без окон, освещенной неоновыми лампами, казались лишними. У Александра до сих пор были свежи воспоминания о кровавой стычке с Маркусом Розином и другими предателями в тайных подземельях Ватикана. Старая женщина, которую все звали Котолюбка, показала Александру и его людям вход в подземный лабиринт. Ее застрелили, но один из ее котов выцарапал глаза генералу ордена «Totus Tuus».
Жандарм, оставшийся наблюдать за теми, кто находился в комнате свиданий, делал вид, будто его совершенно не интересуют ни посетитель, ни заключенный. Александр сел на стул напротив отца.
– Александр? – спросил Маркус Розин.
– Да. Доброе утро, отец. Тебе сообщили, что посетитель – я? Или ты узнал меня по звуку шагов?
– Ни то, ни другое. Кто бы еще решил навестить меня здесь?
– Ну, не знаю… Возможно, старые друзья.
– Шутишь? Ты думаешь, они отважились бы прийти в новую ватиканскую тюрьму? Это все равно что самому сунуть голову в пасть льву.
– Но у тебя все же остались друзья, – возразил Александр. – Несмотря на то что Папа Кустос провозгласил орден распавшимся, они все равно где-то тайно собираются. Так ведь?
– Если люди верят в свое дело и готовы пожертвовать ради него своей жизнью, они не обратят вниманияна то, что говорит незаконный понтифик.
– Кустос избран по закону.
