история напоминает штрихкод: что не зачеркнуто, то — пробел... Наверное, это потому, что в России очень любят начинать новое дело и столь же не любят его продолжать и тем более заканчивать...
Привычным маршрутом она дошла до газетного киоска, поздоровалась со знакомой продавщицей.
— Вам сегодня «побульваристее» или позанимательней? — спросила продавщица, уже знавшая вкусы Беликовой. —В «Аргументах» занимательная статья о жизни Фрейда, а в «Комсомолке» опять о маньяке.
— Фрейда я не люблю больше, — вынесла свой вердикт после секундного размышления Беликова, — не терплю мужчин, которые все сводят к одному... Нет, давайте про маньяка. Хоть сексуальный?
— Непонятно, — пожала плечами продавщица, — с одной стороны, убивает только женщин, с другой — без сексуального надругательства.
— Милая моя, — вздохнула Беликова, — это и есть самое злостное сексуальное надругательство над женщиной.
— Убить?
— Не домогаться — пояснила Беликова, — неправильный маньяк какой-то... Нет, про него тоже не надо.
— Но это очень громкое дело, — попыталась заинтересовать ее продавщица, — милиция призналась, что ловит его уже полгода, только по каким-то причинам раньше не всю информацию в прессу пускали. На его счету уже семь трупов. Убивает только проституток и писательниц.
— Проституток-то за что? — удивилась Беликова. — Журналисты ничего не путают? Это не два разных человека?
— Говорят, почерк схожий, — пояснила продавщица, — четырех проституток успел убить и трех писательниц. Третья известная оказалась, вот шум и поднялся... Жуть что за время! На улицу выйти страшно!
— Да, маньяки уже не те, — охотно согласилась Беликова, — приличного маньяка теперь не чаще приличного человека встретишь... Ладно, давайте «Комсомолку».
Зажав газету под мышкой, не торопясь вернулась в квартиру, но прочитать статью не успела — зазвонил телефон.
— Екатерина Юрьевна, я знаю, что вы болеете, — извинился в трубке голос Григорьева, — но ситуация... нестандартная.
— Если появился проститут, специализирующийся на толстых, пожилых женщинах, и требуется подставное лицо, то я согласна, — самоотверженно заявила Беликова.
— Нет, — рассмеялся Григорьев, — кем-кем, а вами я рисковать не могу.
— Какой же это риск, голубчик? — удивилась Беликова. — А если и риск, то что не сделаешь ради любимого начальника?.. Ладно, Максим, не буду вас отвлекать, понимаю, что что-то серьезное. Говорите.
— Пришла девица, — сказал Григорьев, — вы ее пару-тройку раз задерживали... Кристина Алябьева — не помните такую?
— Какие же пару-тройку раз? С пару дюжин задержаний набежит... И что она хочет?
— Говорит, что есть очень ценная информация, но расскажет она ее только вам. Уговаривал я ее, уговаривал — ни в какую.
— Видно, не так уговаривал.
— Вы же знаете, я не ловелас, — отшутился Григорьев, — душу женщины больше по романам постигаю. Но писатели — эгоисты: о том, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, сообщили, а вот через что лежит путь к сердцу женщины?
— Путь к сердцу женщины лежать не должен, — просветила его Беликова, — но интуиция-то у тебя осталась? Как думаешь: пустышку эта Алябьева принесла или нечто, ради чего все же стоит собрать свои старые кости с дивана?
— Если бы я чувствовал пустышку, я бы вас не беспокоил, — серьезно сказал Григорьев, — кажется мне, что дело серьезное.
— Машину пришлете? — вздохнула Беликова.
— Уже, — сказал начальник, — она должна сейчас к вам подъезжать.
В тот же миг раздался звонок в дверь.
— Что ж, — покорилась судьбе Беликова, — выезжаю, ждите.
Как человек Алябьева ей никогда не нравилась: смазливая девица, но вся какая-то вертлявая, скользкая. К некоторым из своих подопечных Беликова испытывала жалость, к некоторым — презрение. К таким, как Алябьева, у нее были сложные чувства. Было заметно, что в финансовом плане работа девицу устраивает, в физическом — не тяготит и заниматься чем-то другим она не собирается категорически. На контакт с Беликовой она шла легко, сутенеров и притоновладельцев сдавала без лишнего нажима, но все же было в ней что-то... Подловатое, что ли? Непозволительно брезгливая для своей работы, Екатерина Юрьевна таких агентов сторонилась — не было глубинного, личного контакта. Она подозревала, что Алябьева чувствует эту ее внутреннюю неприязнь, потому и удивилась ее приходу. Впрочем, удивления своего не выдала и поздоровалась как можно приветливее.
— Дело у меня к вам важное, — с таинственным видом сообщила Алябьева, когда они остались вдвоем, — пусть ваши коллеги не обижаются, но такое я могла только вам сказать. Чуть что не так — и порешат меня. Как пить дать порешат! А в вас я с первого раза нормального человека увидела.
— Не люблю лести, но вы на первом месте, — усмехнулась Беликова, — так что же такого, жутко страшного, ты мне хочешь поведать? Никак, маньяка этого знаменитого отыскала? Которого по всему городу ловят?
— А вы откуда знаете? — опешила девушка.
— Так, — теперь пришла пора удивляться Беликовой, — давай-ка с самого начала и поподробней.
— Я полгода назад познакомилась с парнем, — начала свой рассказ Алябьева, — сам ко мне на улице подошел. Поначалу он мне очень понравился. Обходительный такой, остроумный, сильный... Разумеется, я не стала ему говорить, чем на жизнь промышляю... Ну, туда-сюда, стали встречаться. Зовут его Кирилл, фамилия — Бортко. Отчество не знаю — не спрашивала. Не намного он меня старше, чтоб по отчеству величать. Поначалу все хорошо было: встречались, гуляли, он меня даже по ресторанам возил — деньги у него время от времени весьма приличные появляются... А потом стала я замечать, что с парнем что-то не то...
Как-то спросила его, где работает, только смеется: не бойся, говорит, без куска хлеба не останемся, на мой век работы хватит, а специалист я знатный. Но я-то вижу, что не работает он, как все нормальные люди. Пропадает на день-другой, и уже деньги в кармане шуршат. Кстати, еще одна интересная деталь: деньги у него водятся, а одевается в секонд-хенде. И одежду очень часто меняет. Как вернется из своей очередной отлучки, так по новой в магазин бежит, а все старое — долой. Я же женщина, такие вещи замечаю. Он себе ничего в бутиках потому и не покупает, что все едино в мусоропровод отправлять. Явно чем-то нехорошим промышляет.
— Ну, милочка, — протянула Беликова, — за бдительность я тебя, конечно, хвалю, но этой информации мало, чтоб человека с такой кучей убийств связать. Может, заскоки у парня такие — одежду часто менять. Может, он свой стиль меняет, имидж ищет.
— Может, — победно прищурилась Алябьева, — да вот только фактики у меня повесомей будут. Это все так — цветочки. Насчет заскоков это вы верно подметили. Заскоков у него хватает. Вроде нормальный- нормальный, а потом вдруг — раз! — побледнеет, посинеет, глаза кровью нальются, трясется весь... Я его спрашивала: ты, часом, ничем таким не болен? Нет, говорит, все нормально... Врет! Вы бы видели его в тот момент! Таблетки какие-то глотает...
— Может, наркоман! — предположила Беликова.
— Нет, наркоманов я за версту вижу. Я как-то добралась до этих таблеток. Названия не помню — у меня с языками проблема, но я на бумажке себе записала, потом у девчонок узнала. Одна из наших в медицинском учится, сказала, что скорее всего это от душевной болезни. То ли шизофрении, то ли
