заканчивается. Протей — тип упертый, даже с небольшой придурью в области упрямства. Так что, полагаю, у нас еще будет шанс с ним повидаться. Понимаешь, я не хотел, чтобы мои люди пытались его задержать своими силами, без привлечения опергруппы. Кто они? Топтуны, в рукопашной беспомощней младенца, их шансы были бы равны нулю. А жертв я не хотел, потому строго-настрого приказал не вмешиваться, а вызывать группу задержания. Думали, у нас будет хоть пятиминутная фора во времени... Кстати, группа уже подъехала... Но этой пары минут нам и не хватило... Что плохого в том, что я хотел сохранить своих людей в той схватке, где у них нет никаких шансов?
Это, как бывшему офицеру, мне было понятно, но...
— Все равно — козлы! — проворчал я.
— Козлы, — легко согласился капитан. — И свиньи... Не обижаешься?
— Да иди ты... Хотя постой, не иди. Вы присутствовали здесь при нашей драке? Но ведь тогда... Тогда твои люди должны были видеть, куда он побежал?! Вы знаете, где он?
— Он уже далеко, — так же жизнерадостно сообщил капитан. — Видишь на пустыре башню подземного воздухоочистителя, бомбоубежище рядом с ним? Это вход в подземные катакомбы. Там, под землей, целый город. У нашей конторы там много объектов... Что самое обидное, как раз в этом бомбоубежище располагается вход в... один из наших филиалов.
— Так... Вам и карты в руки! Почему вы теперь-то его не возьмете?!
— Ты не представляешь, что такое эти катакомбы, — махнул рукой капитан. — Там и метро, и правительственные линии, и даже старинные подземные ходы времен Петра Первого... Я послал туда людей, но... Он заранее подпилил замок — видимо, потому его и не было те двадцать минут, пока господин Ганапольский изволил кушать... Также можно предположить, что Протей имеет какое-то отношение к спецслужбам — в прошлом, разумеется. Недаром он выбрал именно этот путь к отступлению. Да и стиль рукопашного боя... Надо будет проверить... Но так или иначе, а он давно — тю-тю... А ты молодец! Не хочешь к нам перейти, в группу силовиков?
— Нет, спасибо, — поморщился я. — Предпочитаю некоторую свободу действий... и выбора.
— Как знаешь, — не стал настаивать он. — Подвезти до ресторана? Там у нас врач, заодно осмотрит...
То, что сказал врач, я знал и так. Трещина в ребрах, сильный ушиб обеих ног, растяжение связок плечевого сустава (а это-то когда произошло?). И долго рассматривал шишку на лбу, задавая тупые вопросы, не в силах поверить, что после такого удара я обошелся без сотрясения мозга. Ехидная Беликова стояла рядом и заверяла врача, что последнее никак невозможно по причине того, что «эта часть его туловища цельнокостяная».
— Екатерина Юрьевна, — обиделся я, — как я понимаю, для вас все произошедшее было не более, чем занимательным шоу?!
— Да бог с тобой, Сереженька. Я знала, что ты мальчик крепкий и когда он тебя будет бить, ты милицию ни единым стоном не опозоришь.
— Понятно, — вздохнул я. — И все же я должен вас поблагодарить...
— За что?! — удивилась она.
— Ну... Вы же отвлекли его, бросив вилку... Смелый поступок, он мог...
— Ах, оставь, — поморщилась она, — я просто всплеснула руками от радости, когда ты наконец появился, а вилка выскользнула. Наверное, их здесь плохо моют — ручки жирные... Пожалуй, я не дам чаевых официанту.
Я невольно улыбнулся: разумеется, она врала. И во время боя, и сейчас она переживала за меня, помогая методами хоть и оригинальными, но действенными.
— Спасибо, — повторил я.
— И вам спасибо, — произнес позади меня сиплый голос. Повернувшись, я оказался лицом к лицу с господином Пановым. За его спиной маячил бледный от пережитого волнения Ганапольский. А я уже и забыл об этой «сладкой парочке»... Эх, рефлексы, рефлексы!.. Надо было подождать еще пару минут и брать киллера на выходе.
— Мы обязаны вам жизнью, — продолжал Панов, посматривая на меня с дружелюбной хитрецой. — Первый раз в жизни искренне благодарен ментам. Вы ведь следили за нами? Ну да теперь это уже не имеет никакого значения. Примите мою искреннюю благодарность и позвольте спросить, чем могу отблагодарить вас за столь смелый поступок?
— Желательно — пойти в задницу!
Нет, все же отвратительный у меня характер! Не могу я вежливо разговаривать с подлецами. Особенно сейчас, когда не успел остыть накал боя. Хоть бы попытался помочь в тот момент! А Ганапольский? Здоровый лось, а всю драку просидел под столом... Тьфу!
— Ну зачем же вы так, — сузил глаза Панов. — Я понимаю — нервы, но все же не с официантом разговариваете... Я к вам с искренней благодарностью, а вы... Нехорошо, молодой человек. Ладно, забудем, — благодушно решил он. — Я вам хочу сделать предложение.
— От которого нельзя отказаться? — догадался я.
— Почему? Можно, — пожал он плечами. — Только это будет очень глупо с вашей стороны. Как видите, — он повел рукой вокруг себя, — я остался без телохранителей. Вы можете занять их место. Вам одному я буду платить столько, сколько платил им троим. Это огромная сумма — поверьте. Если откажетесь, будете потом жалеть. Я даю вам редкий шанс изменить свою жизнь и благосостояние.
— Меня устраивает моя жизнь, — сказал я. — Мне куда больше нравится сажать таких, как вы, чем охранять их.
— Руки коротки, — выступил вперед Ганапольский.
— О! — удивился я. — А я думал, что ты все еще под столом сидишь.
Он покраснел от злости и даже сделал в мою сторону шаг, словно собираясь идти на конфликт. Я уже прикидывал, как половчее послать его в нокаут, чтобы во время предобморочного полета он собрал как можно больше столов, когда между нами шагнул капитан Пискунов.
— Вам, — кивнул он Панову и Ганапольскому, — требуется проехать в отделение милиции для дачи свидетельских показаний. Да-да, прямо сейчас. Сержант, проводите... Вас мы спросим чуть позже, — повернулся он ко мне, — сейчас вам необходимо отлежаться, отдохнуть... Одним словом — отправляйтесь домой, Сергей Алексеевич. И... я могу надеяться, что по данному делу наша с вами встреча — последняя?
Я не мог отказать себе в удовольствии в глубоком сомнении пожать плечами. Окончательно добила растерявшегося от столь явного неповиновения капитана Катя Беликова, потрепав его по попке и многозначительно подмигнув на прощание. Мы уже отъезжали от ресторана, а капитан все еще стоял в дверях, выпучив глаза и хлопая ртом, как выброшенная на берег рыба.
— Всегда хотела надрать ФСБ задницу, — пояснила мне Беликова, когда, оттерев выступившие на глаза слезы, я закончил смеяться. — А уж он пусть думает, что хочет... Тем более что сейчас его задница окажется в руках куда более суровых полковников и ей будет трудно позавидовать. Надежды на то, что эта встреча была последняя, грела Пискунова недолго. На исходе второго дня капитан сам открыл дверь моего кабинета и, опасливо покосившись на улыбающуюся Беликову, остановился перед моим столом.
— Присаживайтесь, — предложил я.
— Мой визит вас не удивляет? — спросил он. — Мне кажется, что вы воспринимаете его как должное...
— Раз пришли — значит, надо, — лаконично отозвался я. — Слушаю вас.
— Нужна ваша помощь, — перешел к делу Пискунов. — У нас очередная неприятность... Если говорить прямо: полный провал.
— Он опять обвел вас вокруг пальца? — не удержалась от шпильки Беликова. — Шустрый мужчина...
— Слишком шустрый, — вздохнул Пискунов. — Я уже ничего не понимаю. Даже потихоньку начинаю склоняться к мистике. Это не человек, это — привидение. У нас нет даже его отпечатков пальцев. Никогда еще наш отдел не был таким посмешищем. Проваливается засада за засадой. Нам с подполковником Дивовым объявлено по выговору. Снимки, сделанные службой наружного наблюдения, совершенно не годятся для дела. Да и что требовать от разведчиков, если Дивов лично общался с ним и не может дать
