23 июня. 'День М'

том числе 29 КВ и 17 Т-34) пропало уже после 1 июля, т. е. после фактического завершения боевых действий корпуса. Всего в период с 22 июня по 17 июля неизвестно куда пропало 72 новейших танка КВ и Т-34. Тех самых, которые (если верить рассказу Рябышева) вдесятером уничтожали 40 немецких танков без единой собственной потери. В целом небоевые потери танков составляют три четверти (331 из 427) от общего числа потерь. И это если наивно считать «боевыми» все потери (86 танков) разгромного дня 28 июня…

Лучше других документирована история разгрома 15-го мехкорпуса — в нашем распоряжении целых три доклада о боевых действиях (как корпуса в целом, так и каждой из его танковых дивизий). (70, стр. 196, 63, стр. 193, стр. 217) К сожалению, кажущееся обилие информации отнюдь не способствует прояснению ситуации. Скорее, наоборот — цифры и факты (если только это «факты», а не выдуманные задним числом «уважительные причины» разгрома мощнейшего танкового соединения) противоречат как друг другу, так и элементарному здравому смыслу. Не говорю уже о том, что количество танков в дивизиях корпуса в различных документах разнится на десятки единиц — хотя, казалось бы, составители докладов и рапортов не фантики считали, а крайне дорогостоящую и «дефицитную» на войне боевую технику. По имеющимся документам невозможно хотя бы в общих чертах прояснить злополучный вопрос об укомплектованности 15-го мехкорпуса автотранспортом и средствами мехтяги артиллерии. Опять же речь идёт не об общем для всей Красной Армии «чуде», вследствие которого при наличии огромного количества автомототехники (ещё ДО объявления открытой мобилизации в среднем на каждую из 303 советских дивизий — включая формирующуюся в отдалённых местах Сибири стрелковую — приходилось по 900 автомашин и 112 гусеничных тягачей и тракторов) механизированные корпуса первого эшелона войск приграничных округов оказались без штатного количества тягачей, грузовиков и автоцистерн. Разительно не совпадают конкретные цифры в отчётах командиров одного и того же соединения. Всего в 15-м МК на 10 июня 1941 г. (т. е. ещё до начала войны и мобилизации техники из народного хозяйства) числилось 2 035 автомашин (всех типов и назначений), 50 артиллерийских тягачей («Ворошиловец», «Коминтерн», С-2) и 115 тракторов. (79) По отчёту ВРИО командира 10-й тд к началу боевых действий в дивизии было (всего, с учётом неисправной техники) 962 автомобиля и 30 тягачей. Вопрос для второклассника: сколько автомобилей и тягачей осталось «на долю» двух других дивизий корпуса? Открываем доклад ВРИО командира 15-го МК и читаем:

«…212-я моторизованная дивизия, имея почти полную обеспеченность личным составом красноармейцев, не имела совершенно (подчёркнуто мной. — М.С.) машин для перевозки личного состава и не могла даже обеспечить себя автотранспортом для подвоза боеприпасов, продовольствия и горюче-смазочных материалов, а также для перевозки вооружения. Артиллерийский полк имел 8 — 76-мм орудий, 16 — 122-мм орудий и 4 — 152-мм орудия, а средств тяги было лишь на один дивизион и то без тылов… Противотанковый дивизион 212-й мд не имел средств тяги…»

Где же «гуляют» ещё 1073 автомобиля, 20 специализированных тягачей и 115 тракторов? Может быть, они все оказались во второй танковой дивизии корпуса? «Мотострелковый полк 37-й танковой дивизии находился в 160 км от дивизии (???) и не имел средств передвижения. Артиллерийский полк 37-й тд находился в составе 12 орудий 122-мм без панорам (???), 4 орудия 152-мм и всего 5 тракторов…»

По докладу ВРИО командира корпуса в артполку 37-й тд к началу боевых действий было 12 гаубиц калибра 122 мм и 4 гаубицы калибра 152 мм. В докладе командира 37-й тд количество артиллерийского вооружения дивизии выражено в процентах. Можно предположить — в процентах от штатной численности. Конкретно: «122-мм гаубицами — 56 %, 152-мм гаубицами — 33,3 %». 33 % от штатного количества 152-мм гаубиц — это, по-простому говоря, 4 орудия. Цифра, совпадающая с докладом ВРИО комкора. Но вот 56 % от штатного количества 122-мм гаубиц составляет 6,72 гаубицы. Это уже ни с чем не совпадает. В частности, не совпадает с дальнейшим текстом доклада командира 37-й тд, из какового доклада следует, что в поход было выведено 4 гаубицы 122-мм, и ещё 21 гаубица 122-мм была оставлена в месте постоянной дислокации дивизии. Итого — 25 орудий из непонятно скольких имевшихся…

Разумеется, всё это мелочные придирки. Цифра «21» скорее всего является опечаткой Но вот можно ли считать малозначимой «мелочью» такие факты (опять же, если эти «факты» имели место быть):

«…Полковая артиллерия была послана в полки почти вся неисправная… Личный состав корпусного мотоциклетного полка ни разу не стрелял… Приписных машин из народного хозяйства дивизия не получила. В пункт приёма приписных машин Шепетовка было послано 8 представителей, но они, пробыв там несколько дней, вернулись обратно без единой машины, заявив, что машины, предназначенные для нашей дивизии, убыли в один из укреплённых районов (автотранспорт, предназначенный для МЕХАНИЗИРОВАННОГО соединения, убыл в НЕПОДВИЖНЫЙ по определению укрепрайон?)… За весь период боёв дивизия не могла ниоткуда получить ни одного снаряда для 37-мм зенитных пушек… Данных авиаразведки не имели до 25.6.41 г. и в дальнейшем тоже… Поддержки дивизии со стороны нашей авиации не было в течение всего периода боевых действий…»

Как было принято тогда, бронебойных снарядов в одном из наиболее мощных мехкорпусов Красной Армии не было. Или почти не было. Сказать точнее трудно. В докладе командира 10-й танковой дивизии (63 танка КВ и 38 Т-34) читаем: «Первые три дня боёв дивизия не имела ни одного бронебойного снаряда для 76-мм пушек». В докладе же командира корпуса о том же самом сказано несколько иначе: «Первые 3 дня боёв не было бронебойных снарядов (в 19-м и 20-м танковых полках 10-й тд было всего на полк по 96 бронебойных снарядов)». Бронебойных снарядов калибра 76 мм в Красной Армии действительно было мало. Но не до такой же степени. По состоянию на 1 мая 1941 г., в среднем на одно 76-мм орудие в Киевском ОВО имелось по 18 бронебойных снарядов. (9, стр. 261» В среднем. В соответствии же с Директивой начальника штаба округа № 9 0054 от 29 апреля 1941 г. имеющийся скромный запас должен был быть распределён с умом, а именно: (75, стр. 23)

«…Бронебойными выстрелами части округа обеспечить по следующему расчёту:

— на каждую 76-мм пушку стрелковых дивизий по 6 выстрелов;

— кавалерийских, мотострелковых дивизий и частей укрепрайонов по 12 выстрелов…

— на каждую 76-мм пушку на танках КВ по 25 выстрелов (подчёркнуто мной. — М.С.)

— на танках Т-34 по 13 выстрелов…»

Одна-две дюжины бронебойных снарядов в боекомплекте танка — это уже не так и мало. Бронебойными снарядами (в отличие от осколочно-фугасных) не стреляют десятками тысяч «по площадям». Одного-двух попаданий 76-мм снаряда летом 41-го было достаточно для уничтожения любого немецкого танка. Если бы приказ от 29 апреля был выполнен к 22 июня, то в 10-й танковой дивизии должно было бы быть более 2 тыс. бронебойных 76-мм выстрелов. Теоретически этого могло хватить если и не на всю 1-ю Танковую группу вермахта, то на ту единственную немецкую дивизию (11-я тд, 143 танка), с которой столкнулась 10-я танковая. Но не хватило…

Традиционная советская историография называет это «неготовностью к войне». Не успели. «История отпустила нам мало времени». Вот если бы война началась летом 1942 года — вот тогда бы в стране порядок был… Железный сталинский порядок…

Кстати, о Сталине. В том тексте доклада ВРИО командира 10-й танковой дивизии, который напечатан в СБД № 33, есть такая фраза: «Дивизия в сложной обстановке приобрела большой боевой опыт, вырастила значительную прослойку боевого актива и ещё больше сплотилась вокруг партии Ленина». (63, стр. 213) Этого не могло быть в документе. Такого не может быть, потому что не может быть никогда. Это не вопрос страха, боязни ответственности — такого просто не могло быть. Священник в православном храме не может обратиться к верующим со словами «Аллах акбар». Того, Кому молятся в православной церкви, зовут иначе. Партия же называлась «партия Ленина-Сталина». Это словосочетание было намертво вбито в голову и в пальцы. Написать «партия Ленина» в 1941 году никто не мог. Все знали, как называется партия, которая ведёт нас от победы к победе. Если составители секретного