Мальчишки, да что же это?.. Она же… одна… Ну мальчишки же…
Урса было сотни три. На глаз… Я заметил, что кусаю уголок губы.
Голова Севера на шесте.
Идущая навстречу урса Кристина.
Глаза Ольги.
Гул нарастал. Гул в ушах…
– Ладно. – Ольга глубоко вздохнула. – Я тогда с ней.
Я поймал ее за руку. Наверное, очень сильно сдавил, она даже задергалась. Но голос мой звучал спокойно – удивительно спокойно даже для меня самого, я ожидал от себя дикого вопля…
– Погоди, Оль. – Я подошел к краю и, соскочив вниз, повернулся к остальным. У меня быстро немели губы. Следя за своим голосом и уже не узнавая его, я сказал: – Карать, ребята.
И пошел за Кристиной, никого не позвав за собой и не удивившись остатками человеческого разума, что рядом со мной оказались Танюшка и Сергей, а голос Вадима где-то сзади попросил напружиненно:
– Дай, Тань… чтоб звенело!
И – голос Танюшки… И вновь – меня не удивило,
Урса пятились. Шаг. Шаг. Еще шаг назад – всей толпой, переминаясь и переглядывась, сталкиваясь оружием. Они не могли поверить, что нас всего три десятка.
Просто не могли.
Потом они замерли.
А еще потом – рванулись навстречу.
…Я шел вперед и нес перед собой беспощадно сверкающий клинок палаша. Я видел только этот летящий передо мной серебряный блеск.
Как солнце. За этим блеском надвигалась какая-то черная стена, и я выкрикнул:
– РОСЬ!!!
Я не очень помню подробности этой драки. Командир из меня тогда был никакой, и хорошо, что мои ребята в командах и не нуждались.
Урса мы раскроили, как нож гильотины – брусок масла, после чего они мгновенно разделились на две части. Одна часть урса побежала откуда пришла. Вторую мы прижали к скалам и изрубили в считаные минуты. К этому времени я обрел связность речи и мысли, но взять команду на себя опять не успел, потому что на нас навалились с трех сторон не меньше полутысячи – подошло подкрепление, и, конечно же, не к нам…
Дальше – опять провал. Я знаю, что дрался, но не помню – как. Кажется, до скал мы добирались вместе, а там рассеялись. Окончательно я «включился», когда понял, что тащу на себе, закинув его руку на плечо, Игорька Мордвинцева. Он вроде бы шел сам, но из головы у него хлестала кровь, заливая мне плечо и лицо. Где-то на краешке сознания я удивлялся, сколько в человеке может быть крови… Танюшки рядом не было. Надо было остановиться, перевязать Игоря, но это оказалось невозможно – урса шли за нами по пятам. Позади меня держались Сергей со своей Ленкой и Колька Самодуров – он тоже потерял Вальку и вообще в правом плече сзади у него торчала толла. Олька Жаворонкова помогала ему идти.
Сергей догнал меня.
– Не уйдем с ранеными, – сказал он.
Вместо ответа я спросил:
– Где остальные? Остальные живы?
– Не знаю, – помотал головой Сергей. – Я не видел.
– Танька где?
– Не видел, я говорю!.. Олег, не уйдем мы с ранеными.
– Так что же – бросать их?! – огрызнулся я. Под курткой у меня текла кровь Игоря, текла в штаны, текла по ноге, в сапог…
– Олег, – сказал Игорь, и я наконец-то посмотрел, что у него с лицом. Голова у него была разрублена наискось, череп расколот, а вторая рана обнажала в рассеченном левом плече легкое, пузырящееся розовой пеной. – Хватит, положи меня. Все кончено. Я отыгрался.
Врать я уже не мог. Да и не хотел, да и нечестно это было. Я просто тащил его, но Игорь вдруг потяжелел еще сильней и попросил:
– Олег, не мучай меня. Очень больно.
И повис совсем. Окончательно, только еще дышал – с хрипом, с клекотом.
– Умирает, – сказал я и потащил его в сторону с тропки, в кусты. – Сергей, дальше, веди дальше!
– А ты?! – Он кусал губы.
– Я останусь с ним, потом нагоню… Мотайте отсюда! Сергей, не сходи с ума – уходи, я догоню!..
…Я втащил Игоря под вывороченные корни. Он опять пришел в себя и, нашарив мою руку, сказал:
– Темно… Олег, Ирка остается одна…
– Все будет нормально с ней, – пообещал я. – Я клянусь.
– Как обидно, – на губах Игоря лопнул кровавый пузырь, он широко зевнул. По дороге пробегали урса, но я это слышал как-то очень-очень отдаленно, словно все это меня не касалось.
– Что остается от сказки потом – После того, как ее рассказали? – спросил Игорь.
Потом он умер.
…Я догнал наших примерно через километр. Но урса догнали их еще раньше. Кажется, Колька совсем ослабел, а остальные не бросали его до последнего.
В общем, я метров за двести увидел, как Сергей пятится перед десятком, не меньше, урса – они не спешили нападать, потому что на тропе по пути Сергея лежали уже три или четыре трупа. Ленка прикрывала Сергею спину с рапирой наперевес.
Чуть ближе ко мне Колька, держа топор в левой, тяжело отмахивался от урса, наседавших на него и отрезавших его от остальных. Олька, прижатая к кустам на обочине, вращала корду в обеих руках, рубя с потягом.
Я опоздал… Колька завязил свой топор в основании шеи одного из урса, не смог – с левой – быстро его выдернуть… Ассегай ударил его в бок под вытянутую руку. Колька отпустил топор, схватился за ландскетту, его ударили в спину, и он упал. Уже на бегу я увидел, как он, приподнявшись, всадил выхваченный левой рукой охотничий нож в ступню одного из урса.
Каким-то невероятным усилием Олька пробилась к лежащему, раскидав урса, – и, встав над ним, отчаянно рубила кордой. В нее начали бросать толлы, и я, не добежав каких-то двух десятков шагов, увидел, как она закачалась и, осыпаемая ударами клинков, упала, прикрывая Кольку своим телом.
