спокойно пояснил чех, нагнул голову и показал чудовищный шрам слева на шее. А потом его – уже обмороженного и почти умершего от потери крови – нашли Йово и Званка, сербские ребята, пробиравшиеся с юга. Они его выходили, а весной присоединились к русским уже втроем.
– Ну что, сегодня заночуете у нас, – предложил Лешка, – а завтра отправимся делегацией к вам.
– От нашего стола – вашему столу, – со смехом добавил кто-то.
Вадим хотел уже было согласиться, но с вершины одного из дубов вдруг раздался режущий разбойничий свист. Все повскидывали головы – гости только теперь заметили, что там среди веток надежно устроился почти невидимый снизу часовой. Он махал рукой куда-то на север.
– Горит! – крикнул он, свешиваясь вниз и не опуская руки. – Горит!
– Ты ловкий. – Марюс остановился в трех шагах от меня. – Но это тебя не спасет. И девчонку твою не спасет. Но ее мы теперь убьем не сразу. Да и тебя тоже, чтобы ты послушал, как она будет орать.
– А вот за эти слова, – я почувствовал, что улыбаюсь, – я тебя убью, Марюс. Я сказал.
Очевидно, он мне поверил. Да я и сам себе поверил – уж больно увесисто у меня это получилось, на Земле, где я бросался такими обещаниями в шутку, ни за что так не вышло бы.
– Мертвые не убивают, – сказал Марюс.
Короткий вскрик заставил всех обернуться. Рыжий арбалетчик падал ничком, из затылка у него струйкой била кровь. Прибалты непонимающе озирались… а из-за кустов у поворота дороги со страшным рыкающим криком «Р-рось!!!» высыпали какие-то вооруженные люди.
Даже я их сперва не узнал, а еще мне показалось, что их страшно много. Интересно, что я понял, кто это, услышав знакомый мне грохот Колькиной «зброевки».
Марюс что-то прокричал, и прибалты бросились к воротам. Двое кого-то тащили… На нас с Танькой внимания не обращали даже свои; пробежавший мимо Игорь Мордвинцев метнул топор в чью-то спину… Но к воротам не успели – они уже закрывались, с частокола свистнули несколько стрел, кто-то из наших закричал, и я пришел в себя уже за кустами. Сергей, тряся меня за локти, орал:
– Живой?! Живой?!
– Где Танюшка?! – Я оттолкнул его. Татьяна подошла неуверенно, даже чуть покачиваясь, и я…
И я ее обнял. А она вцепилась в меня.
Вокруг запаленно дышали наши ребята, но мне казалось, что мы одни на целом свете. Потом где-то рядом кашлянул Санек и сказал:
– Вот твое оружие…
…Застреленный Ленкой Рудь из арбалета рыжий и еще один, которого зацепил картечью Саня, лежали неподвижно. Тот, в которого попал топором Игорь, тоненько плакал и пытался ползти к воротам, но у него не действовали ноги и руки. Зрелище было ужасным. Наши девчонки смотрели на Игоря волчицами, он сам кусал губы и, кажется, еле сдерживал слезы. Одиноко звучал голос Арниса – держась за перевязанную голову, он пытался «наладить контакт» с соотечественниками.
Стрела угодила в Кольку – сегодня ему не везло. Попала в правое бедро, он, скрывая испуг и боль, старался равнодушно следить за тем, как Олька, сидя на корточках, готовится его оперировать.
– Я с плеча начну, – ласково сказала она, – пулю-то надо вытащить… Ты не бойся, я быстро все сделаю…
Валька Северцева – с аркебузой на коленях – уже открыто сидела возле Кольки, следя за ним жалобными глазами.
– Уперлись. – Арнис подошел ко мне. Глаза он прятал – наверное, все еще чувствовал себя виноватым. – Только ругаются.
– Они что, вообще с ума спятили?! – У меня прорвалась наконец злость. – Напали, чуть не убили… Что им нужно?! Мы же из одной страны, черт бы…
– Понимаешь, Олег… – Он наконец глянул мне в глаза печальным взглядом. – Ну если честно, у нас не любят русских. Очень многие не любят. В Прибалтике. Я просто не рассказывал.
– Да за что?! – завопил я. Арнис отвернулся. Я махнул рукой. Потом дернул его за плечо: – Скажи им, в конце концов, чтобы забрали своего, ну невозможно же слушать!!!
Арнис закричал – сорванно и зло, не похоже на себя взмахивая рукой. Потом быстро присел – в дерево у его щеки вонзился (и даже не задрожал, так глубоко вошел!) арбалетный болт. Хлопнула аркебуза Танюшки – моя подружка выстрелила в ответ тут же.
– Надо поджечь частокол, – сказал, подходя, Олег Фирсов. – Подпалить на… – Он покосился на Танюшку и энергично закончил: – И дело с концом!
– Дуб, – ответил Сергей. Он подошел неслышно и встал рядом.
Фирс немедленно оскорбился:
– Че-го?!
– Дуб, – терпеливо повторил Сергей. – Частокол сделан из дуба, чтобы его поджечь, нужно под стеной разводить настоящий костер. Мне вообще кажется, что нам надо просто уходить.
– Нет, – отрезал я.
Сергей удивленно посмотрел на меня, его глаза потемнели.
– Что так? – медленно спросил он.
– Я кое-что кое-кому обещал, – пояснил я. – Но я никого не тащу с собой.
Сергей промолчал, отошел, держа руку на оружии. Я вернулся к Арнису.
– Иди отдохни, – сказал я ему. Литовец молча набычился и остался на месте. К нам подбежал Бэн – взволнованный, но докладывавший весьма четко:
– Это, сюда через лес, Санек сказал, идут люди. Не урса, много, и наши с ними, Санек сказал, что Сморч – точно.
– Они что, взяли наших в плен? – насторожился я, уже не ожидая от жизни ничего хорошего. Бэн растерянно задумался, потом решительно замотал головой:
– Нет, они просто вместе идут.
– Черт… – почти простонал я. – Сергей! Посмотри тут! Бэн, пошли глянем.
Он зарысил впереди меня.
Санек стоял, героически скрестив руки на груди, около опушки. Отсюда отлично было видно, как через пустошь метрах в ста от нас идут люди – много, десятка полтора, все с оружием, Бэн рассказал точно. Я узнал и Вадима, и Сморча, и Севера – и тоже точно, они шагали вместе со всеми, держа оружие наготове, и Вадим нам активно замахал.
– Так, – вбил я гвоздь, ощущая резкую радость. – Кажется, к нам идут союзники.
Вообще говоря, я – мы – не вправе были ожидать от пришельцев какой-либо помощи – с какой стати им влезать в совершенно постороннюю распрю? Что с того, что они русские? После конфликта с прибалтами моя вера в соотечественников сильно пошатнулась… Но совершенно неожиданно выяснилось – стоило мне назвать имя Марюса! – что его хорошо знают и новоприбывшие. Более того, у ребят Лешки Званцева оказались какие-то счеты с прибалтами, историю которых они отказались освещать подробно. Но счеты были, судя по всему, глубокие и серьезные. Кто-то даже радостно пробормотал: «Вот они где обосновались…» А скуластый Лешка объяснил мне:
– Эти прибалты – сволочи.
Арнис, кажется, не услышал. Но я спокойно предупредил, глядя прямо в глаза помора:
– Вон тот мой парень – литовец.
– Я сказал –
Раненный топором мальчишка снова закричал: жалобно, сорванно, уже совсем не по-человечески. Лешка подошел к кустам, примерился взглядом и вдруг выпустил стрелу – по дуге вверх.
Я видел, как она, набрав скорость в падении, вошла точно между лопаток раненого. Почти до оперения. Руки и ноги мальчишки дернулись, и крик оборвался. Лешка хладнокровно достал еще одну стрелу и выпустил ее в частокол – она свистнула между заточенных верхушек двух бревен. В ответ выстрелили из арбалета. Лешка засмеялся:
– Ну, они наши, – сказал он мне. – Ты давай со своими оставайся тут, а мы пойдем на другую сторону, зажмем кольцо и… – Он сделал жест, словно отрывал кому-то голову.
Меня даже немного покоробил этот жест и беспечный тон. Я уже попривык к мысли об убийстве урса, я
