повернулся к Марюсу:
– Убить? Мою жизнь в обмен на ее? – Марюс кивнул. Я пожал плечами: – Хорошо. Я согласен.
– Олег! – закричала Танюшка. – Не смей! Не смей, слышишь?! – Блондинка дернула ее обратно и быстрым движением приставила нож к горлу. Танюшка закрыла глаза и оскалилась в гримасе отчаяния.
У меня перехватило дыхание, и Марюс поймал мой взгляд. Это было плохо – его глаз коротко сверкнул, и он, не поворачиваясь, скомандовал:
– Райна, убей ее. И его – убейте.
Он понял, что меня нельзя оставлять в живых – и Танюшку нельзя отпускать тоже. Прочел по глазам.
А я подумал, что, даже если меня сейчас ударят в спину несколько клинков, если Марюс выставит навстречу свой (а он успеет!) – я все равно успею добраться до него. И напружинился, чтобы сделать это – последнее в моей жизни дело…
Сергей даже не пытался никого оставить в лагере – ни раненых Саню и Олега Крыгина, ни девчонок. Только морщился, когда Андрей Альхимович орал на Арниса и Кольку, что они дебилы и что должны оставаться, а до этого не должны были бросать Олега. Логики в этом не было никакой. Поэтому Сергей подошел и дернул Андрея за плечо:
– Хорэ тебе. Спешить надо, а мы тут отношения выясняем.
Андрей опомнился. Никто толком не знал, что за противник им встретился, даже не знали, где располагается вражеский лагерь.
Знали одно – друзей надо выручать, чего бы это ни стоило.
– Хоть бы знать, с кем дело имеем. – Санек проверил двустволку, которую отдал ему Колька. – Патроны давай сыпь в карман…
– Ты особо не трать. – Колька с плечом, перевязанным уже по-настоящему, озабоченно следил за его действиями.
– Не бэ. Ни одна картечина даром не пропадет по махновским гадам…
– Давайте скорее! – бушевал Сморч. – Ну чего ждем, бежать надо, их там, может, уже это…
Девчонки дружно поперли на Сморча, угрожая физической расправой, снова поднялся гвалт, и Сергей заорал, срывая голос, команду на выступление.
– Вадим-то где у нас? – уже на ходу спросил Игорь Басаргин. – А если тоже в ловушку попал?
– Не ной, Басс, – хмуро сказал Сергей.
И мрачно лязгнул палашом в ножнах.
Рукой в перчатке я перехватил лезвие нацеленного мне в грудь меча. Глаза хозяина клинка округлились, он дернул оружие на себя, но вяло, а остальные вообще не прореагировали – не ожидали! Я швырнул прибалта через себя, пригнувшись и одновременно вырвав у него меч, который полетел в светловолосую Райну, размахнувшуюся для удара в бок Танюшке!
Я не мог убить девчонку. Ну никак не мог! Но меч ударил Райну рукоятью в лоб, и она рухнула наземь, разбросав руки и выронив нож. Танюшка оттолкнула – ногой – еще одну, подхватила из ее ножен длинный нож. Я уже бежал к ней, на ходу уклонившись от брошенного топора. Поднял меч и, ощутив спиной резко ходящие лопатки Танюшки, испытал невероятное облегчение – словно все уже кончилось.
– Ты цела? – спросил я через плечо.
– Да, – выдохнула Танюшка. – Я знала, что ты придешь.
– Не бойся, все будет хорошо.
– Я знаю.
К нам подходили со всех сторон – мальчишки-прибалты, держа в руках оружие. Лица у них были… ну, что там объяснять.
– Дурная шутка у тебя вышла, Марюс, – стараясь говорить ровным голосом, обратился я к их вождю. – Ну что? Приказывай расстрелять нас из арбалетов.
Марюс поднимал на ноги мотающую головой Райну. Особого раскаяния я не ощущал, но был рад, что не убил ее.
А еще приходило удивление, что у меня все получилось. И непонимание – елки-палки, а
Только вот счастливого конца, похоже, все-таки не будет. Если не считать… да, если не считать, что я – с Танюшкой.
Меч был легче моего палаша, короче и шире, а рукоятка – какая-то неудобная. А, не важно… Я ощущал почти нетерпение – скорей бы нападали, что ли…
Они медлили. Скорей всего, мои решительные действия произвели на них впечатление, никто не хотел попасть под меч первым.
И Марюс одним точным движением перекинул свой меч в руку. Раскрутил его. Сделал короткий жест левой рукой. А потом широкими шагами пошел ко мне сквозь раздавшееся кольцо своих людей.
Из одиннадцати парней и восьми девчонок восемь и шесть соответственно были русскими. Еще один парень и одна девчонка были сербы, двое других парней – австриец и чех, еще одна девчонка – датчанка.
Их команды, группы, отряды, племена, компании погибли в схватках с урса в разное время и в разных местах (австриец кочевал по белу свету одиннадцатый год!), а они сами прибились к Лешке Званцеву. Вадим еще в пути начал догадываться, что поморский мальчишка тут главный.
Лагерь был разбит на холме – умело, со знанием дела и – как заметил Вадим – с расчетом на оборону. Постовых не наблюдалось, но, попав внутрь, гости поняли, что подходы к холму видны отовсюду.
Собрались все. «Местные» девчонки с интересом посматривали на парней, особенно на невозмутимого Северцева. Мальчишки оценивающе сравнивали оружие. Вадим, кстати, заметил, что на распорках у костровой ямы висят…
– Помогают? – спросил Сморч у такого же рослого и крепкого, как он сам, парнишки. Тот пожал плечами:
– Да в общем, да…
Они тут же отошли в сторону, ведя оживленный разговор об оружии и доспехах.
Меню оказалось не хуже и не лучше, чем то, к которому успел привыкнуть Вадим. Точно так же пожаловались на отсутствие хлеба, но одна из девчонок добавила, что на Кубани есть поля с дикой пшеницей и рожью. Кто-то добавил, что есть они и в других местах. А кто-то настаивал даже, что есть группы, которые имеют настоящие поля, «культурные».
– Это на одном месте жить надо, – усмехнулся Лешка. – Мы такого не любим, да и мало кто любит.
Потом она рассказала вопреки своим же словам, как два года назад они были в Голландии, где на островах посреди болот живут около сотни человек. В основном – голландцы, но есть и другие; им тоже предлагали остаться. Парнишка-чех – лет тринадцати, очень курносый и черноволосый, но с ярко-синими глазами – рассказал, что он со своими друзьями (они были уроженцами Ческе-Будейовице и попали сюда во время турпохода по Шумаве) тоже пытался устроиться на постоянное место жительства в родных местах, но зимой на них напали урса.
– Они и зимой воюют?! – неприятно поразился Вадим.
Чех кивнул:
– Да, и они неплохо одеты…
Потом он добавил, что в то утро все его друзья погибли, а он сам был ранен. Урса сочли его мертвым,
