Скажи миру – «нет!»

арбалет, сбил рыжего плечом и, взяв на мушку отскочивших к обочине старших, процедил:

– Вы что, решили, что я буду в мушкетеров с вами играть?! Дюма обчитались?! Я сейчас вас тут прибью всех троих, как мух, а потом…

– Если мы не вернемся раньше тебя, – усмехнулся все тот же мальчишка, – твоей девчонке оторвут голову.

Я прицелился ему в лоб:

– А если не вернешься только ты? – спросил я. – Ты мне активно не нравишься, сволочь. Очень активно.

– Мы должны вернуться втроем, – вполне хладнокровно сказал он, хотя отчетливо побледнел. – Марюс хочет поговорить с тобой. Думай, русский.

Они повернулись и пошли. Рыжий на ходу разряжал арбалет. Я прицелился вслед из нагана – они это, кажется, почувствовали, но никто не оглянулся, и я убрал наган. Стоял и смотрел, чувствуя, что меня трясет. Именно меня, не руки; я бы не промахнулся. А руки я положил на поясной ремень.

Надо было ждать наших. Но Танюшка была там, впереди, совсем близко. Она надеется, она же ждет меня!

Я был на сто процентов уверен – ждет.

Я заметил, что рефлекторно сжимаю и разжимаю кулаки. Если я приду – не факт, что ее отпустят. Совсем не факт, даже… даже что она все еще жива… (Я ужаснулся этой мысли.) Но если я не приду к ней – к еще живой! – чтоб хотя бы встать рядом с ней, чтоб ей было не так страшно, – как мне тогда вообще жить?

Как мне жить – без нее?!

Я начал сбрасывать снаряжение. Аккуратно сложил его – посреди тропинки. Переехать тут никто не переедет, украсть не украдут, а наши найдут и поймут…

Трофейный нож я сунул за опустевший ремень. И, подумав, надел перчатку – повинуясь невнятному наитию, боевому инстинкту – называйте это как хотите.

Я сделал несколько шагов и на каждом шагу оглядывался. Я до такой степени, оказывается, сросся с этими клинками и стволом. Без них я чувствовал себя голым.

Нет, не оглядываться. Иначе я начну бояться. Может быть, так сильно, что уже не смогу пойти туда…

…Через десять минут, после двух поворотов тропки, я вышел на росчисть. Она кольцом окружала высившийся на холме частокол – плотный, с воротами, которые были заперты и в которые тропка упиралась. Из-за частокола поднимались два дымка, но ни за ним, ни вокруг никого не было видно. И звуков никаких не раздавалось тоже.

Страх, появившийся было, когда я делал первые шаги от оружия, сейчас пропал, стерся. Абсолютное, холодное спокойствие снизошло на меня.

Я сделал по тропинке три или четыре шага и, остановившись, пошире расставил ноги, меряя взглядом частокол. И на нем, и вокруг него было пустынно. Меня не могли не видеть, несмотря на это, – не может быть, чтобы «замок» не охранялся. А раз видят и не спешат открывать…

Я улыбнулся. Я заставил себя улыбнуться. Я постарался, чтобы моя улыбка выглядела максимально спокойной, наглой и вызывающей. Чтобы ее увидели все, кто там есть и кто решил подержать меня у частокола, желая унизить и заставить поволноваться. Чтобы улыбка поджарила их, сволочей.

Потом я сел на пенек и начал насвистывать сквозь зубы.

Наверное, они этого не ожидали. Через какую-то минуту глухо застучало – ага, это засовы снимают… Потом ворота с деревянным скрежетом распахнулись. Я не смотрел туда, но боковым зрением увидел, что выходят человек восемь, все – с оружием. Кажется, их задело, что я не обращаю на них внимания.

Если бы они знали, чего мне это стоило! Нет, у меня не было страха – ни капельки, ни крошки, нисколько. Но была злость – настолько сильная, что тряслись руки, а во рту и горле пересохло.

Если бы речь шла обо мне, я бы боялся. Конечно, боялся бы. Но речь шла не обо мне.

Я не встал, когда прибалты подошли вплотную и окружили меня кольцом. До кончиков их мечей было можно достать вытянутой рукой, и я вдруг подумал, что я дурак, что они сейчас просто проткнут меня… и все.

Но вместо этого меня подняли – двое, за локти, сильно схватившись. Третий начал обшаривать меня, и я невольно скривился:

– У меня ничего нет. Я все оставил.

– А это? – рыжеволосый мальчишка, тот самый, сдернул у меня с пояса большой нож. Он говорил сейчас с сильным акцентом.

– А это не мое. Вашего человека.

Рыжий передал нож другому парню. Тот осмотрел ножны, подвыдернул и с лязгом вогнал назад лезвие. Сказал своему соседу:

– Нож Яниса.

– Что ж по-русски? – спросил я, одергивая одежду. – Позабыли свой язык?

Они рассмеялись. Тот, который рассматривал нож, холодно посмотрел на меня:

– Я литовец, а Велло – эстонец.

– Значит, без русского – никуда, – понимающе сказал я.

Похоже, они разозлились. Да не похоже, а так явственно, что я еще раз решил – убьют. Но вместо этого меня просто толкнули в спину – и расступились.

Оказывается, пока мы беседовали о лингвистике, из ворот вышел еще один персонаж. И теперь стоял вне круга, разглядывая меня.

Это был мальчишка постарше меня – и повыше, с длинными светлыми волосами, перехваченными кожаной лентой. Одна прядь словно бы специально падала на правую сторону лица до самого подбородка. Из «земной» одежды на нем оставались только шнурованные сапоги. А меч он держал на локте – длинный и узкий клинок без ножен венчала рогатая рукоять.

Видимый синий глаз мальчишки изучал меня пристально и невозмутимо.

– Марюс Гедрайтис, – сказал он. – Я вождь этих людей. Это я хотел, чтобы ты пришел.

– Я пришел, – ответил я, – и без оружия. Отпусти девчонку.

– Ты русский? – вместо ответа спросил он.

– Да.

– Откуда?

– Ты не знаешь, это маленький город… Отпусти девчонку.

– Я не люблю русских. – Он словно не слышал меня. – Они из моих мест живыми не уходят.

– Послушай. – Я внезапно ощутил сильную усталость и захотел спать. – Я бы мог прийти сюда не один. Я мог бы сжечь вашу хибару. И устроить бойню. Но мы не хотим драться с вами или задерживаться на ваших, – я выделил это слово, – землях. Янис – тот парень, которого я убил, – напал на нас первым. Мы вам ничего не делали. Отдай девчонку, и мы уйдем.

За моей спиной засмеялись. Синий глаз обратился туда – смех отрезало, как ножом. Мальчишка вновь неспешно перевел взгляд на меня.

Неприятный взгляд. Взгляд…

Да, понял я. Он ненормальный. Из тех шизиков, которые способны подчинять себе волю других людей и лепить из нее что им угодно.

– Ты хочешь меня убить? – прямо спросил я. – Тогда ты получишь войну. Уверен, что сможешь ее выиграть? Лучше отпусти девчонку, и мы уйдем.

Марюс улыбнулся. Хорошо так, по-доброму.

Страшно.

– Ее отпущу. Как обещал. Но тебя убью.

Краем глаза я увидел, что в воротах стоят несколько девчонок – тоже с оружием. Безоружной среди них была одна Танька – светловолосая девчонка, такая же рослая, как и моя подружка, держала у ее бока широкий нож.

Татьяна глядела на меня остановившимися от ужаса глазами. Я ободряюще кивнул ей и вновь