Я показал ему «рога дьявола» и, убрав палаш в ножны, махнул Ленке: иду, мол. Она решительно уцепила меня за рукав и втащила в пещеру. Половина девчонок в бешеном темпе полосовала тут шкуры и кожу – казалось, я попал в закроечный цех нашей кирсановской фабрики «Победа». Танюшка была среди них – она ловко действовала своим коротким ножом и, улыбнувшись, показала мне нечто, отдаленно напоминающее меховые обмотки. Я так понял, что в будущем это превратится в зимние сапоги. Прежде чем Ленка уволокла меня в проход, Танюшка успела показать пальцем: «Это – тебе!»
Ленка как-то подцепила по дороге факел и сейчас уверенно всадила его в расщелину, которой я и не заметил. Потом широким жестом обвела окружающее.
– Ну? – нетерпеливо спросил я. Изо рта у меня вылетел еще клуб пара.
– Мало соли, – сообщила Ленка. – Копченого мяса у нас уже достаточно, и рыбы, но соль почти всю потратили, а мы хотели сделать солонину… Еще: вот тут топленый жир. Пусть мальчишки принесут еще лозы на корзины, а то мы его уже на камень просто кладем… Дальше: у нас мало растительной пищи. Рискуем заработать цингу.
– Лен, – я вздохнул, – ну тут-то я что могу сделать? Начнется осень по-настоящему, пойдут грибы там… ягоды, все прочее. Только опять сморчками нас не отравите.
– К прошлому возврата нет, – улыбнулась Ленка. – Да, еще нужно больше шкур. Мы же экспериментируем, много в отходы идет. И иголки из кости нужны; лучше всего получаются из оленьих лопаток…
– Напиши реестр на глиняной табличке, – почти серьезно предложил я, – и дадим заказ… Соль, иголки, шкуры, лоза – что там еще нужно?
– Да все, – вздохнула Ленка. – Лишним ничего не будет… Дров нужно еще пять раз по столько. Я, – призналась мне мой «завхоз», – если честно, не знаю, как мы зимовать будем. Боюсь я чего-то. – Она подняла руку и коснулась густо висящих под сводом пещеры пучков сушеного вереска, бадана и каких-то лекарственных трав.
– Странно было бы по-другому, – тихо ответил я. – Перезимуем, ничего. Запасемся и пересидим… Ты посмотри там, что еще нужно, и сразу скажи.
– Мы еще хотели попробовать ягодный леваш сделать, – оживилась Ленка. – Валюшка рецепт от бабки знает. Только ягоды много нужно. Хорошо, что тут полно всего, – прямо удивительно, все живое так и кишит! Даже не верится…
…Снаружи уже занялись боксом. Арнис спарринговался с Вадимом, показывая бой в клинче. Я пошел ко всем, снимая снаряжение и раздеваясь до пояса – мне пришлось превратиться в ученика.
– Хватит, – Арнис оборвал спарринг и скомандовал: – Становись!
Мы послушно выстроились в линию и приняли боксерскую стойку для «боя с тенью». Но, как и все последнее время, Арнис для меня закончил тренировку раньше остальных, заметив, что мне надо беречь руку. Я лично считал, что перелом у меня давно зажил полностью, но не спорил, как не спорил со мной Арнис, когда я поправлял его на фехтовании.
Последние две недели мы суетились по хозяйству с бешенством и энергией спятивших землероек. До меня дошло, что мы опоздали с началом заготовок на полтора месяца (шагали!), а значит, все нужно было наверстывать. Больше всего меня беспокоила мысль, что могут появиться урса, – если придется уходить, то это смерть, не иначе…
То, что мы имеем, сковывает нас, как кандалы. И это касается даже приятных вещей. Чем она – вещь – дороже тебе, тем тяжелее ее груз, тем больше страх ее потерять…
Майка моя погибла от лап медведя, и я уже довольно долго носил сделанную Танюшкой рубашку-куртку из оленьей кожи, с капюшоном и костяными пуговицами (спортивную куртку я отложил на будущее). Кожаными были и новые носки – точнее, скорей чулки с завязками. Девчонки замачивали шкуры в настое дуба, и получалось неплохо, хотя первое время одежда казалась странной, а вид товарищей вызывал смех. Кстати, оказалось, что у нас в сумме довольно много теоретических и практических знаний для вот такой жизни, а если чего не знали и не умели, то осваивали путем проб и ошибок. Главное – не опускать рук… Хотя временами (хоть и мысленно) – опускались, честно признаю. И руки, и ноги от хождений по лесу и горам, от охоты, рыбалки, чертова собирательства – наломаешься, а Ленка Власенкова преспокойно объявляет: «Мало». Олег Фирсов как-то на полном серьезе заявил, что она не умеет распорядиться тем, что мы приносим. Ленка заплакала. Олег Крыгин набил моему второму тезке физиономию раньше, чем их растащили. Но в целом мы жили без особых скандалов – я про себя временами удивлялся, в наших «земных» походах мы ссорились больше, а тут вели себя даже с некоторой церемонной предусмотрительностью. Может быть, потому что все ясно понимали – мы
Я вернулся в пещеру с деловитым видом – «зашел на минутку, сейчас ухожу». В главном помещении – в центре – сложили из камней очаг. Слева и справа у стен шли деревянные настилы «для девочек» и «для мальчиков», на которых постепенно росли груды шкур; в головах оставлено место для одежды и оружия. Над очагом растопырилась самодельная четырехногая конструкция «полевой кухни» – с крючьями, вертелами, каменными сковородками и прочим. Один проход уводил все в тот же ледник с продуктами. Другой – в сортир, где обнаружена была очень удобная трещина. Там, конечно, было холодно, но все лучше, чем бегать по сугробам, отгоняя волков. Вход в сортир плотно закрывала обтянутая шкурой плетенка. Такую же собирались сделать для главного входа, но пока обходились все теми же шкурами.
Тренировка, судя по всему, закончилась. Во всяком случае, я оказался тут не первым парнем. Игорь Басаргин, задавшийся целью сделать себе то, что обтекаемо называл «музыкальный инструмент», возился с деревянной заготовкой корпуса. Сморч сшивал толстые полосы дубленой кожи – он мастерил себе этакий жилет, вроде ламеллярного доспеха, какие видел у ребят Лешки. Игорек Мордвинцев вырезал из кости крючки – лицо у нашего рыбака было мечтательным.
«Племя, – печально и весело в одно и то же время подумал я. – Честное слово – племя!» И представил себя со стороны – четырнадцатилетний мальчишка с коричневым от загара лицом, длиннющие волосы надо лбом перехвачены полоской кожи, грубо сшитую куртку перечеркивают ремни стального оружия, синие спортивные брюки, очень потрепанные – и серые от въевшихся пыли и грязи белые туфли.
Сзади неслышно подошел Вадим, положил мне руку на плечо. Предложил серьезно:
– Давай я возьму пару человек и сходим за солью? Мы же почти в Чехословакии, а тут есть где-то соляные месторождения… Без соли мы мясом не запасемся.
– Сам пойду, – ответил я. – С этой рукой вообще тут засиделся.
– Я лично до сих пор на животе сплю, – поделился проблемой Вадим. Шрамы справа на голове у него прикрывались волосами, но часть их все равно была видна. – Идею у меня отбираешь, да?
– Да ладно тебе, – подмигнул я ему. – Князь я или не князь?
– Князь, князь, – согласился он. – Князь и должен быть впереди. На лихом коне. Только верхом ты ездить не умеешь… Слушай, давай я схожу. Очень хочется. Сашку возьму, Олега Крыгина, Соколова Андрюшку. Мордву еще. И хватит. Через недельку вернемся. Честное слово, очень хочется. Устал на месте…
– Погоди, – у меня забрезжила смутная мысль, – постой, Вадим… Вечером поговорим. Вечером.
Вообще-то можно было жечь костер и снаружи. На площадке перед входом, огражденной скалами, заметно не было. Но мы, наверное, успели здорово соскучиться по дому, по месту, где можно просто отдохнуть под крышей, отгородившись от ночи дверью, поэтому мы жгли костер и собирались только внутри.
Кстати, тропинку Андрюшка Альхимович перекрыл ловушкой, которую настораживал только на ночь. На задевшего веревку (а не задеть ее было просто невозможно) неотвратимо, страшно и точно падал заточенный кол. Шуму при этом было полно.
Смешно, но все происходящее сильно напоминало… разные там пионерско-комсомольские собрания. Честное слово, сильно. «Пункт первый – заслушали отчет завхоза Е. Власенковой… Пункт второй – заслушали отчет санинструктора О. Жаворонковой…» И далее – по пунктам. Описаться можно. Наконец слово взял я.
– Тут Вадим предложил экспедицию за солью. – Я позволил себе почесать грудь, икнул и сделал вид, что вытер ладонь (я только что доел кусок жареной рыбы) о штаны. Кто-то зафыркал. Еще кто-то несколько раз жизнеутверждающе ухнул и побарабанил ладонями по камню. – Ладно, ладно, мы цивилизованные
