Снаружи вошла Наташка Крючкова, развязывая ремень с оружием.
– Там холодно, – сообщила она, – и туч нет… Мальчишки, вы уже встали?
– Уже встали, уже уходим, – конспективно ответил я, затягиваясь в куртку. Мы поразительно быстро привыкали к новой одежде и, хотя у всех сохранились какие-то детали (а то и полные комплекты!) «старого туалета», их уже почти никто не носил.
– Не задерживайтесь, – предупредил я и обратился к Сморчу: – Если кто будет тут крутиться – гони на работы. Пинками.
– Будь спок. – Сморч похлопал по рукояти топора. – Первым, кстати, выгоню тебя.
– Я и сам уйду, – пообещал я, поднимая Танюшкину аркебузу и мешочек с пулями.
Танюшка спала. Мне почему-то очень-очень захотелось, чтобы она проснулась и что-нибудь сказала мне напоследок… и, может быть, поцеловала… Я даже задержался над Танькой – но она продолжала спать, как сурок (или сурчиха), даже дыхание не изменилось, и я, удержав печальный вздох, пошел к ребятам.
Мне почему-то было очень обидно…
…– Ты зачем его взял? – напрямую, хотя и тихо, поинтересовался Сергей, останавливаясь, чтобы поправить ремни. – Он же никогда не охотился, сразу видно.
– Вот и пусть учится, – так же тихо ответил я. – В конце концов – ему теперь с нами жить.
Поляк подошел, нагнав нас. Он вооружился палашом, метательным топором, охотничьим ножом и кистенем. Мне, если честно, хотелось бы знать, умеет ли он хоть чем-то из этого арсенала пользоваться. А вот Сергей напрямую поинтересовался:
– Слушай, без обид, Богуш, ты хоть чем-нибудь из своего арсенала умеешь пользоваться?
Ему пришлось повторить это несколько раз и медленно, помогая себе такими бурными жестами, что я не выдержал – засмеялся. Сергей обиделся:
– Между прочим – твою работу делаю, ты князь и о своих людях все должен знать…
Так или иначе, но польский мальчишка его понял и почти так же пояснил, жестикулируя, что (он покраснел так, что даже в неверном полусвете это было видно) танцевал в ансамбле народных танцев карпатских горцев с почти таким же топором-чупагой. И умеет обращаться с пастушьим кнутом – дед научил, – поэтому и взял кистень.
– И то хлеб, – посмотрел я на Сергея. – Ладно, пошли…
…Совсем рассвело, когда мы добрались до говорливой горной речушки, весело прыгавшей с камня на камень куда-то в долину. Впрочем, сейчас, в утренние глухие часы, ее беззаботный плеск звучал одиноко и как-то настораживающе. У подножия Карпат эта речушка уходила в болото, на котором гнездилось чудовищное количество уток и диких гусей – девчонки ловили их петлями и без конца коптили, причем половину копченого мы вместе сжирали, «не отходя от кассы», и лишь вторую половину Ленка с трудом отвоевывала на хранение. Копченая дичь в Союзе считалась страшным дефицитом, но мы все ели ее в походах и любили.
Правда, сейчас нас сюда привели не утки и гуси, а мысли о более солидной добыче. Я уселся в густой, хотя уже сплошь желтой листве дуба над речкой. Сергей с Богушем залегли среди камней ниже по течению. Напротив нас – примерно на равном от них и от меня расстоянии – был небольшой песчаный пляж, тут и там расчерканный самыми разными следами.
Зарядив аркебузу (не подшипником – их мы берегли, – а подходящей галькой), я улегся-уселся в очень удобном сплетении ветвей, положив оружие перед собой. Ажурная золотая занавеска листвы скрывала меня полностью; сверху я видел ребят за камнями, но с земли их едва ли мог бы заметить даже самый острый глаз.
Теперь надо было ждать.
По характеру я очень нетерпелив. Но, как и многие целеустремленные люди (а даже недоброжелатели признавали, что я именно такой человек), я сумел приучить себя ждать, если нужно, подолгу и спокойно. Особенно это касается ожидания в дикой природе, которой плевать на проблемы человека и его устремления. Не обладая технической мощью, под природу можно только подстраиваться, подлаживаться, чтобы в конечном счете взять свое.
Обязательно.
Первым на водопой, мягко ставя лапы, прошествовал наш заочный знакомый – гордый тигролев. Он наклонился над водой совсем рядом со мной – я видел загривок с мощным валиком мышц, слышал звук лакающего языка. Самка, но здоровее, чем амурский тигр, самое крупное кошачье на
Выше по течению и на другом берегу неподвижно висело над камнями знакомое облачко серого тумана – отсюда абсолютно безобидное, но я передернул плечами, вспомнив,
…Кабанье стадо явилось на водопой примерно через сорок минут. Вместе со здоровенным секачом шли три матки и целая толпа подросших поросят. Вся эта кодла, повизгивая и похрюкивая, воткнулась в воду, только секач остался на берегу и, поворачиваясь всем телом, шнырял по сторонам маленькими глазками. Вообще говоря, кабанье мясо (особенно с диким чесноком) было очень вкусным. Но пуля из аркебузы могла не сразу свалить даже подсвинка, а иметь дело с осатаневшим выводком мне, например, не хотелось, даже сидя на дереве. Я увидел, как Сергей, лежавший за камнями, помотал головой отрицательно, глядя в мою сторону, – и сам кивнул, хотя и не знал, видит он меня или нет.
Кабаны форсировали речушку над перекатом и растаяли где-то в лесу. Я уже забеспокоился, что днем никто не придет – вполне возможно такое, – когда между деревьев появились несколько оленей.
Это были не уже привычные нам животные, а мегацеросы, которых мы раньше видели лишь несколько раз, да и то издалека. Здоровенные красно-бурые животные с длинными метелками шерсти под брюхом и чудовищным размахом почти лосиных по структуре рогов вышли к речушке всей семьей, или чем там, – восемь штук.
Я прицелился сзади в основание шеи самого крупного самца.
Люди, сидевшие у костра, повернулись в сторону подходящих Вадима и Олега, но с места не двинулись. Их было четверо – крепкие, рослые мальчишки лет по 13–16, одетые в кожу, они сидели на меховых плащах, чем-то неуловимо похожие, их длинные каштановые волосы рассыпались по плечам. Они спокойно наблюдали за тем, как подходят Вадим и Олег, но под правой рукой у каждого лежало оружие, а неподалеку, прислоненные к каким-то мешкам, стояли луки. Правда, в чехлах – длинные, рядом с колчанами, над которыми щетинились перья.
– Привет. – Вадим, ощущая себя немного смешным, показал руки. То же сделал и Крыгин. Все четверо кивнули, один поприветствовал подошедших, но по-английски.
– Я умею говорить на вашем языке, – предупредил Вадим.
– Мы тоже знаем русский, – сообщил тот, который здоровался. На плохом, но все же понятном русском сообщил: – Но мы не знали, что тут есть русские. Мы думали – только Борислав.
– Мы не знаем Борислава. – Вадим кивком поблагодарил давших ему место мальчишек, сел, но Крыгин остался стоять. – Мы тут недавно.
– Борислав Шверда… словак… – Мальчишка скупым жестом показал в горы. – Он живет там…
– Это те, к кому пошел Андрей, – вполголоса сказал Олег. Вадим кивнул и, полуобернувшись к нему, предложил:
– Зови наших, чего они там сидят.
Олег свистнул, и незнакомцы вновь напряженно зашевелились при виде появившихся со скал трех человек. Санек широко улыбался, словно увидел своих лучших друзей. Андрей и Игорь выглядели настороженными, держали руки на оружии.
– Здрассссь… – Саня поклонился, и Вадим про себя обматерил его за шутовство. Санек уселся без приглашения и признался: – Замерз в скалах валяться. Ну что, драться не будем?.. Вы откуда, ребята?
– Мы со Скалы, – ответил все тот же парень.
– Из Гибралтара?! – ахнул Игорь Мордвинцев.
– Со Скалы, – кивнул англичанин.
