шляпы, а Патрик высыпал из ботинок забившиеся туда мелкие камешки и песок. Впрочем, кое-что все же внушало оптимизм — Григорий пришел в себя. Сейчас он пожевывал шоколад, чтобы вернуть силы.
— Спасибо вам, — поблагодарил он Ханну и остальных. — Если бы не вы, лежать бы мне там в песчаной могиле.
Ханна почувствовала, что краснеет.
— А разве мы могли поступить по-другому? Мы, в конце концов, все вместе здесь. И каждый обязан думать не только о себе.
С одной стороны, ее приводило в смущение то, что кто-то может быть обязан ей спасением, с другой — Ханну переполняла радость. Спасти человеческую жизнь! Много ли таких, кто с чистой совестью может утверждать о себе подобное?
Григорий продолжал жевать, но Ханна постоянно чувствовала на себе его взор. Решив не отвлекаться на это, она поднялась.
— Ну, теперь, когда все понемногу опомнились, можно подумать и о ближайшем будущем нашей экспедиции. — Набрав в легкие побольше воздуха, она продолжила: — Надеюсь, что Мано Исса вместе со своими людьми благополучно доберутся до грузовиков и пришлют помощь. Буря наверняка тоже застигла их, но все они люди бывалые и опытные солдаты. Может, именно буря избавит их от нежелательной встречи с боевиками. Что же до нас с вами, нам следует попытаться занять себя.
Ирэн задумчиво провела ладонью по волосам:
— Что тебе в этой связи приходит в голову?
— Кто не хочет спать, например, мог бы попытаться расшифровать надписи. Их тут не перечесть. Для нас пойдет только на пользу, если мы не станем понапрасну тратить силы и нервы, а найдем чем отвлечься от всех этих страхов.
— А что, если у Мано Иссы ничего не выйдет? — Ханна изумилась, услышав подобное из уст Ирэн. Обычно в роли сомневающегося выступал Малкольм. — Что, если им так и не удалось отыскать убежища от бури? Что, если бунтовщики взяли их в плен или же убили?
— Боже упаси нас от подобного, но в таком случае мы по истечении оговоренных двадцати семи часов попытаемся пробиться сами. Понимаю, что ждать эти сутки — мука, но что поделаешь? Нам надо их прожить. Выстоять.
— Да-да, выстоять — именно то слово. — Малкольм еле сдерживал себя, Ханна видела это. — Выстоять. Знаешь, из твоих уст это звучит настолько бессовестно, что меня на рвоту тянет. В конце концов, именно по твоей милости мы оказались в подобной ситуации. Твоей и этой проклятой Медузы.
Тут Ирэн не выдержала. Уперев руки в бока, она принялась вразумлять Малкольма:
— Малкольм! Прекрати сейчас же! Все по своей воле согласились идти сюда. Ты что, запамятовал?
— Нет уж! Не по своей! Я вообще был за то, чтобы не соваться сюда, а ограничиться поисками в Тассили-Анджер. Но куда там — вы спали и видели, как бы поучаствовать в экстриме. Так что не стоит перекладывать ответственность на меня. — Малкольм завелся всерьез. — А сеанс гипноза? Позабыли о нем? После него все и пошло к черту. Стоит нашей разлюбезной коллеге взяться за что-нибудь, это непременно заканчивается катастрофой!
— Ну знаешь, хватит! У меня твои ламентации вот где сидят! — вмешался Крис, сделав красноречивый жест рукой у шеи. — Не желаю я больше слушать твой бред. Прекращай! — Крис вскочил.
— Вы только посмотрите — сам ухажер бросился на подмогу.
Малкольм тоже поднялся и стал надвигаться на климатолога.
— Может, собрался мне рот заткнуть? Попробуй. Я всегда говорил, что думаю, без этих ваших экивоков.
— Пора раз и навсегда преподать тебе урок.
— Ну-ка, сию же минуту прекратите! — не выдержала Ханна и, поднявшись, стала между спорщиками. Те, не сводя друг с друга злобных взглядов, все же отступили. — Все. Точка. — Ханна сделала глубокий вдох. — Понимаю, у всех нервы на пределе, а от того, что мы торчим здесь взаперти, еще хуже. Необходимо сохранять хладнокровие и ясную голову. Только так мы сможем выпутаться из всех неприятностей. Малкольм, ты, разумеется, прав. Сеанс гипноза был безрассудством с моей стороны. И хотя до сего дня я так и не сумела разобраться, что все-таки произошло, готова принять ответственность на себя. Даю тебе слово, я сделаю все, чтобы мы смогли выбраться отсюда. Все до единого. Не знаю, насколько это может быть для нас полезным, но все же попрошу тебя, Патрик, попытайся вспомнить все, что привиделось тебе в тот злополучный вечер. Может, это каким-то образом подтверждает, что мы попали под воздействие неподконтрольных нам сил.
Патрик покачал головой:
— Я ровным счетом ничего не могу вспомнить. Сожалею, но не могу.
— Ты что-то говорил о глазе, о светящемся туннеле и о подземном озере. Тебя кто-то преследовал, ты пытался бежать, но что-то удерживало тебя.
— Я на самом деле говорил подобное? Не помню, убей Бог, не помню. Словно надо мной тяготеет заклятие.
Ответом Патрику был тяжкий вздох Ханны. Тем временем он продолжал:
— Не знаю, пригодится ли это нам, но с тех пор мне не дает покоя один любопытный сон. — Взоры присутствующих устремились на субтильного молодого человека. — Может, все это звучит странно, но у меня чувство, что я уже где-то видел эту пещеру. И когда засыпаю, вижу туннель, очень похожий на тот, через который мы сюда пробрались, только намного длиннее. И он не такой темный, а весь как бы светится. Через него я попадаю в эту пещеру. Знаки, что у нас над головой, тоже светятся, а на полу расположен ярко светящийся квадрат.
Ирэн подняла брови:
— И что дальше?
— Да ничего. Все. Может, мне и говорить об этом не стоило.
Малкольм что-то презрительно буркнул, среди прочего помянув «фокусы», и перевернулся на другой бок, продемонстрировав таким образом полнейшее равнодушие к словам Патрика.
— Все, что помню, — пробормотал Патрик. У него был вид побитой собаки.
— Хорошо. Вполне возможно, это еще нам пригодится. — Ханна ободряюще улыбнулась Патрику. — Никогда не знаешь, что пригодится, а что нет. В нашем деле всегда так. Тут бывает важна самая, казалось бы, незначительная деталь. А сейчас, как мне кажется, самым разумным для нас было бы попытаться уснуть.
Члены группы один за другим последовали совету Ханны, подыскивая место для ночлега. Альберт и Ирэн соорудили из курток подобие подушек, другие же предпочли просто лечь на голый камень. Ханна прикрутила огонь лампы до минимума и улеглась рядом с Абду.
— Ну как ты? — шепотом осведомилась она у своего помощника.
Тот в ответ улыбнулся:
— Вот задумался о своих. Сегодня второе августа, день рождения моей младшей дочери.
— Сколько ей?
— Пять. И вся в мать. Так же улыбается, те же черные-черные волосы. — Туарег проглотил застрявший в горле комок. — Тоскую по ним ужасно.
Ханна успокаивающе положила руку ему на плечо.
— У меня совесть нечиста. Ведь именно я втянула тебя во всю эту историю. А не следовало. Надо было отправить тебя домой, к семье.
Абду улыбнулся:
— Ты, конечно, могла бы попытаться, но из этого все равно ничего не вышло бы. Я тебе необходим, и, кроме того, ничто меня не удержало бы от поездки сюда. А сейчас, если ты не против, мне все же хотелось бы чуток вздремнуть. Я устал как собака.
Повернувшись на другой бок, Абду спустя минуту уже посапывал во сне.
Ханна невольно улыбнулась. Из всех членов экспедиции он был единственным, кто оставался вменяемым вопреки всем напастям, свалившимся на них. Он прав — она не представляла, как обходилась бы без своего друга.
