— А, эти провокаторы — Чань, Свенсон?
— И ваша мисс Темпл, — добавил Граббе не без язвительности в голосе.
— Ее участие только подтверждает ту истину, сэр, что они действуют самостоятельно и без плана. Они руководствуются лишь своей враждебностью к нам.
Граббе наклонился поближе к Баскомбу, голос его упал до взволнованного шепота:
— Да, да… и тем не менее! Доктор прибывает сюда на дирижабле! Мисс Темпл становятся известны наши планы относительно Лидии Вандаарифф, и каким-то образом она даже… умудряется противостоять погружению в стеклянную книгу! А Чань — сколько человек он убил? Какую сумятицу внес в наши планы? И вы полагаете, что все это они совершили без посторонней помощи? А если была помощь, то от кого еще она могла исходить, спрашиваю я, как не от одного из нас?
Лицо Граббе побелело, губы дрожали от гнева, или от страха, или от того и другого, словно одна только мысль о собственной уязвимости приводила министра в ярость. Баскомб не ответил.
— Роджер, вы знаете мисс Темпл, вероятно, лучше, что кто-либо другой в этом мире. Неужели вы думаете, что она могла убить наших людей? Самостоятельно оторваться от книги? Найти Лидию Вандаарифф и чуть ли не уговорить ее выйти из-под нашего влияния? Если бы не появилась миссис Марчмур…
Баскомб покачал головой:
— Нет, сэр… Селеста Темпл, которую знаю я, на это не способна. И все же должно быть какое-то другое объяснение.
— А оно у нас есть? Есть ли какое-либо объяснение смерти полковника Траппинга? Все три провокатора были здесь тем вечером, и все же они не смогли бы его убить, если бы в наших рядах не было предателя!
После этого в комнате воцарилось молчание. Свенсон, наблюдая за ними, осторожно поднял руку, чтобы почесать нос.
— Кардинал Чань чуть не сжег Франсиса Ксонка, — начал Баскомб быстро перебирать варианты. — Вряд ли Ксонк согласился бы получить такой ожог для прикрытия.
— Возможно, и все же он чрезвычайно коварен и безрассуден.
— Согласен. Что до графа…
— Графа д'Орканца больше всего на свете занимают тема преображения и стекло. В первую очередь он все-таки визионер. Я уверен, что в глубине души он смотрит на все как на еще одну картину… может быть, шедевр… Тем не менее его образ мышления на мой вкус слишком… — Граббе поморщился и пальцем разгладил усы. — Возможно, все дело просто в его жутких планах касательно этой девицы… Планах, которые он едва ли раскрыл нам до конца.
Граббе посмотрел на своего молодого собеседника, словно опасаясь — не сказал ли он слишком много, но выражение Баскомба не изменилось.
— А графиня? — спросил Баскомб.
— Графиня, — повторил Граббе, — графиня… Это, конечно, вопрос…
Граббе и Баскомб подняли головы, потому что рысцой возвращался один из их ассистентов. Они прервали разговор, дожидаясь его. Когда тот сообщил, что путь впереди свободен, Баскомб, кивнув, велел, чтобы он шел вперед. Ассистент резво повернулся, а два министерских чиновника, дождавшись, когда он исчезнет из вида, молча последовали за ним, явно не закончив свои размышления. Свенсон неслышно двинулся следом. Вероятность недоверия и разногласий в кругу заговорщиков была ответом на молитву, которую он даже не осмеливался произнести вслух.
Без сопровождения, которое раньше плелось в хвосте, Свенсон мог яснее видеть министра — невысокий, решительный человек с кожаным портфелем, в каких носят документы. Свенсон был уверен, что ничего такого в руках у Граббе не было, когда они собирали книги, а это означало, что он прихватил его где-то по пути… как и лорда Вандаариффа? Не означало ли это, что в портфеле какие-то документы лорда? Участие во всем этом деле столь влиятельной особы до сих пор было непонятно Свенсону: сопровождал он этих двоих вроде бы без принуждения, но в то же время они вели себя так, будто его тут и не было. Раньше Свенсон считал лорда главной пружиной заговора, ведь всего два дня назад этот человек хладнокровно осадил его, когда он обнаружил тело Траппинга. Как бы далеко ни простирались коварные планы заговорщиков, кого бы они ни подмяли уже под себя, к какому бы гипнозу ни прибегали, лорда они подчинили себе совсем недавно и теперь явно использовали в своих целях все, что имелось в доме. Начало этому могло быть положено только с полного одобрения самого Роберта Вандаариффа, а теперь он в своем собственном доме вел себя как ручной зверек. И тем не менее, впервые взглянув на лорда из своего укрытия за фонтаном, Свенсон увидел, что на его лице нет следов шрамов. Каким другим способом можно было принудить его? С помощью стеклянных книг? Если бы Свенсону удалось поговорить в Вандаариффом хотя бы пять минут! Даже за такое короткое время доктор сумел бы выяснить кое-что, получить представление о том, каким образом управляется разум лорда, и (кто знает?), возможно, сумел бы найти противоядие.
Но пока, безоружный и перед лицом превосходящих сил противника, он мог только следовать за ними по коридору. Из комнат вокруг доносился усиливающийся гул — шаги, голоса, звон столовых приборов, шорох колес сервировочных столиков. Они на своем пути обходили открытые пространства или пересечения с другими коридорами, что наверняка делалось для того, чтобы Вандаарифф не попался на глаза посторонним. Интересно, спрашивал себя Свенсон, знают ли слуги о том, что их хозяин попал в такой переплет, и как бы они реагировали, если бы знали. Он не мог себе представить, чтобы Роберт Вандаарифф был добрым хозяином, и, может быть, слуги даже знали о его нынешнем положении и радовались его падению, а может, заговорщики запустили руки в карманы лорда, чтобы купить лояльность его людей. Любое из этих предположений исключало возможность доверительных контактов между Свенсоном и слугами, и он знал, что с каждым их шагом его шансы сходят на нет — они приближались к другим заговорщикам.
Свенсон глубоко вздохнул. Эта троица была метрах в десяти перед ним и поворачивала из одного длинного коридора в другой. Как только они скрылись из вида, он ринулся вперед, догоняя их, добежал до поворота и высунул за угол голову — пять шагов по тонкой ковровой дорожке! Свенсон завернул за угол, вытянув перед собой пистолет, и стал быстро догонять их. Расстояние сократилось до трех метров, потом до двух, потом он уже был прямо у них за спинами. Они каким-то образом почуяли его присутствие и развернулись в тот момент, когда Свенсон ухватил левой рукой Вандаариффа за шиворот, а правой приставил ствол пистолета к виску лорда.
— Не двигаться! — прошипел он. — И не кричать — или он умрет, а следом за ним и вы — один за другим. Я первоклассный стрелок, и вряд ли что-либо доставит мне такое удовольствие, как пристрелить вас обоих.
Они не закричали, а Свенсон снова ощутил эту волнующую тягу к насилию, обуявшую его, хотя стрелок он был никудышный. Он не знал, насколько ценна для них жизнь Вандаариффа, и ужаснулся внезапной мысли о том, что убийство лорда им на руку (может, они желали этого сами?), в особенности теперь, когда у Граббе в руках портфель с важной информацией.
Портфель. Он должен заполучить его.
— Портфель, — рявкнул он, обращаясь к заместителю министра. — Немедленно бросьте его на пол и отойдите в сторону!
— Нет! — пронзительно воскликнул Граббе, лицо его побледнело.
— Вы сделаете это! — проревел Свенсон, взводя курок и вдавливая ствол в висок Вандаариффа.
Пальцы Граббе перебирали кожаную ручку портфеля, но он не бросал его. Свенсон убрал пистолет от виска Вандаариффа и навел его прямо в грудь Граббе.
— Доктор Свенсон!
Это был Баскомб — он поднял обе руки в отчаянном примирительном жесте, который тем не менее показался Свенсону попыткой выхватить у него оружие. Он навел пистолет на Баскомба, тот вздрогнул, потом — снова на Граббе, который теперь прижимал портфель к своей груди, потом опять на Баскомба, оттащив Вандаариффа на шаг в сторону, чтобы иметь больше пространства для маневра.
