Тогда Власов с гордостью показал мне текст договора и спросил меня — что я могу об этом сказать. Я ему ответил: «Я не юрист и поэтому не могу высказать своего суждения. Но я сожалею, что к этому не был привлечен профессор государственного права И. Д. Гримм, который был явно предназначен для этого и все время был в вашем распоряжении. Конечно, он бы по-другому сформулировал этот договор. Да и немецкие партнеры, без сомнения, были удивлены тем, что с нашей стороны при переговорах не было ни одного юриста».
Очевидно Власов рассердился, услышав мой ответ, но должен был признать, что я был прав. Для меня же, это послужило доказательством того, что он, будучи выдающимся генералом, совсем не был государственным деятелем.
Японские возражения
С их стороны, чего никак нельзя было ожидать, следовали выпады против Власовского Движения. Посол Японии генерал Эшима протестовал в Министерстве иностранных дел против развертывания Власовского Движения. Такого рода дипломатическая вражда неизменно повторялась.
Япония тогда вела войну против Соединенных Штатов и Англии. С Советским Союзом после подписания договора о ненападении она поддерживала дипломатические отношения и, конечно, стремилась сохранить такой порядок возможно дальше. Правда, она была вынуждена держать одну армию в Маньчжурии, но зато у нее были развязанные руки для действий против атакующих так называемых «прыгунов с острова на остров», как иронически именовались войска генерала Мак-Артура.
По политическим соображениям японцы были готовы оказывать маленькие услуги советскому режиму, что превращало их в защитников интересов Советского Союза в Берлине. Это подтверждалось тем, что вмешательство японского посла всегда следовало, когда в борьбе за признание Власовского Движения чаша весов склонялась в его пользу: например, когда казалось, что Власов получит согласие на формирование первых десяти дивизий, или в его распоряжение придут разбросанные многочисленные подчиненные генералу Кёстрингу батальоны и роты.
Так как немецкое государство особенно ценило японских союзников, то к их мнению прислушивались, когда они высказывались против признания Власовского Движения. Японцы проявляли большой интерес ко всем событиям, связанным с Власовским Движением. Им удавалось получать ценные сведения, используя при этом многочисленные каналы.
Одним из таких источников был Александр Степанович Казанцев. Он был редактором русской эмигрантской газеты в Белграде и членом русской эмигрантской организации НТС, а в описываемое время принадлежал к числу свободных сотрудников русского происхождения во власовском штабе на Викториа штрассе. Будучи одним из подписавших Пражский Манифест о Русском Освободительном Движении и редактором главного органа этого движения «Воля Народа», он пользовался известным влиянием. Казанцев был служащим немецких Вооруженных Сил, то есть не был чином РОА, что он всегда подчеркивал.
Его жена служила в японском посольстве в Берлине. Супружеская пара Казанцевых часто принимала у себя японских гостей, которые приносили подарки. Хозяева и гости пили водку и беседовали, причем главной темой всегда было Власовское Движение. Как доверенное лицо на Викториа штрассе 10, Казанцев был хорошо осведомлен и мог отлично всех информировать. Так обычно и завязывалась дружеская беседа. О том, что его сведения могли передаваться дальше, он никогда не думал. О такого рода осведомлении я узнал только после войны от г-жи Казанцевой. Кстати, она изменила свои убеждения и стала склоняться влево…
После войны Казанцев опубликовал книгу «Третья сила — история одной попытки». Об ее основной мысли он сам пишет: «Эта книга содержит описания свидетеля и участника попытки в последнюю войну собрать и организовать русские антикоммунистические силы. Третьей силой является русский народ, который решил борьбу между Сталиным и Гитлером в пользу Сталина. Взаимоотношения, которые ныне определились между западными демократиями, с одной стороны, и Советским Союзом и его сателлитами, с другой, — в основном одинаковы с теми, которые в свое время существовали между Германией и Советским Союзом. Опять же русский народ — третья сила, и ему выпадает решающая роль. Союз и совместные усилия вместе с русским народом в борьбе с коммунизмом являются не только одной из нескольких возможностей, чтобы спасти мир от грозящей катастрофы но и единственной».
Казанцева уже нет больше в живых.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Дело о Русской Освободительной Армии становится серьезным. Роль генерала Кёстринга
Генерал от кавалерии Эрнст Август Кёстринг с 1 января 1944 года стал наследником генерал- лейтенанта Хейнца Хеллмиха, то есть главнокомандующим всех добровольческих частей. Начальником его штаба был полковник ген. штаба Хейнц Данко Херре.
Генерал Кёстринг вырос в Москве, говорил на безукоризненном русском языке и знал русских людей и их культуру. До 1941 года он был военным атташе в Москве. Все друзья и сторонники Власовского Движения были обрадованы его назначением и видели в этом надежду на активное сотрудничество в борьбе за признание власовской идеи. Казалось, что этот человек принес с собой все предпосылки для осуществления наших желаний. Но на самом деле получилось иначе.
Взгляды Кёстринга на его задачу, очевидно, были совсем другие, чем наши. Я не знаю причины такого его столь различного с нашим отношения к проблеме Власова. Было ли это только послушанием своему начальству или его личные убеждения, которые привели его к его позиции? Вопросы такого рода остались без ответа. Все мы, не боявшиеся прибегать даже к непопулярным мерам в целях признания Власовского Движения, были разочарованы поведением Кёстринга. Не было ни одного открытого обмена мнениями, ни намека, что он одобряет действия в пользу Власова. Он ограничивался мерами, чтобы сравнять положение добровольцев с немецкими солдатами.
Кёстринг рассматривал Власова как неудобного подчиненного. Его вмешательство с целью устранения Власова как председателя КОНРа, конечно, не способствовало улучшению отношений. Кёстринг воспользовался отсутствием Власова из Берлина, чтобы предложить генералу Трухину в конфиденциальном разговоре — заместить Власова. Трухин, считая своим начальником Власова, а не Кёстринга, с возмущением отверг это предложение. Эта моральная неудача, однако, не помешала Кёстрингу сделать такое же предложение генералам Малышкину и Благовещенскому. И здесь он не имел успеха. Все генералы РОА, к которым он обращался с таким предложением, доложили об этом Власову. Если бы Кёстриг осведомился о внутренней структуре Власовского Движения, он бы не потерпел такой мучительной неудачи.
Взаимоотношения между Кёстрингом и Власовым были окончательно испорчены, что Власов определил в следующем комментарии: «Хеллмих был фронтовым солдатом, который ничего не понимал в политике в нынешних переплетенных сложнейших отношениях. Он был неудобен, но определенно не делал ничего злого. Генерал Кёстринг принес с собой все желательные предпосылки и необходимую оценку положения, но он пытается затеять с нами фальшивую игру. Я могу только охарактеризовать его как «хитрую лису».»
Первая встреча между двумя генералами состоялась только в Праге при обнародовании Манифеста КОНРа, 14 ноября 1944 года. Кёстринг успешно руководил формированием власовских дивизий, но приходится очень сожалеть, что такой компетентный человек не был в состоянии убедительно помочь успеху Власовского Движения.
