Ноябрь 1944: начинаем формировать РОА
Вот уже конец 1944 года. Комитет Освобождения Народов России создан. Гиммлер одобрил формирование двух дивизий. Как я позже выяснил, он (очевидно под давлением безнадежного политического положения) думал о 12 дивизиях, Гитлер допускал только три дивизии. Военная промышленность не была в состоянии в то время изготовить вооружение для большего числа дивизий.
Добровольцев было достаточно. Число военнопленных, начиная с 22 июня 1941 года до конца войны возросло до 5.237.660. Из них за военные годы умерло два миллиона. До начала 1942 года в самой Германии работало пять миллионов остарбейтеров. Из этого числа к концу войны можно прибавить 2 миллиона оставшихся в Германии. В общем, можно определить число русских на территории Германии в 1943 году примерно в 7 миллионов человек, причем главным образом мужчин, и на 80 процентов в работоспособном возрасте. Это поражающее, никогда до этого не случавшееся, число пленных превосходило все ожидания высшего немецкого командования. С немецкой стороны этот факт лживо объяснялся гением Гитлера, его военным искусством и его победами. На самом же деле причиной были настроения советских солдат, которые не хотели сражаться за «Отца всех трудящихся» Иосифа Сталина.
Поначалу возможности для военнопленных приступить к осуществлению похода в Россию были очень ограничены. Их лагеря представляли собой пустое поле, обнесенное колючей проволокой, питание почти отсутствовало, даже воды было мало. Таковы были печальные условия жизни в таких лагерях. Когда стало ясно, что гитлеровские армии несут с собой не освобождение от коммунизма, а новый вид угнетения, — в настроениях советских солдат наступил переворот, который повлек и перемену военного счастья. Число перебежчиков сократилось, больше не было побед. К этому моменту народы России взялись за борьбу под новым лозунгом: «Уж если диктатура, так лучше своя русская, чем немецкая».
До ноября 1944 года из лагерей военнопленных и остарбейтеров поступало ежедневно почти 3000 заявлений. Я сам в этом убедился. Их укладывали в мешки и так хранили, так как нельзя было справиться с таким их наплывом. Ведь Сталин объявил, что каждый солдат, который сдастся врагу, не считается больше советским гражданином: он сам и его семья подлежат строгому наказанию. Другими словами, для этих людей не было возврата, и им не оставалось ничего другого, как присоединиться к власовской армии.
Формирование власовских дивизий все время откладывалось, так как все время преобладало опасение привлекать русских к активной борьбе. Только 14 ноября 1944 года начинается в Мюнзингене, в Вюртемберге, формирование первой русской пехотной дивизии, по немецкой терминологии «600 I.D.russ.» которую пополняют большей частью из расформированной бригады Каминского и остатков действовавшей во Франции белорусской эсэсовской дивизии «Сиглинг». Численный состав определился в 12.000 и в последние дни войны возрос до 20.000 благодаря прибегавшим остарбейтерам. Начальником Штаба связи с Первой дивизией стал майор ген. штаба Швенингер.
В январе 1945 года недалеко от Мюнзингена, в Хойберге, было приступлено к развертыванию Второй русской дивизии, по немецкой номенклатуре «650 I.D.russ». Весьма трудную проблему формирования этих двух дивизий должен был разрешить полковник Генерального Штаба Херре, бывший начальник штаба у Кёстринга, который был для этого задания вызван из Италии.
Полковник Херре после войны написал об этом доклад, который я привожу ниже в сокращенной форме:
«Мое новое задание получило следующее служебное наименование — начальник штаба формирования(R). Отдел личного состава штаба генерала Кёстринга для добровольческих частей обеспечил получение мною обученных чинов, особенно офицеров и солдат, служивших раньше в контролирующих и связных учреждениях при добровольческих частях. Для того, чтобы обеспечить постоянную связь со штабом Кёстринга, была установлена система оповещения, которая каждый вечер между 22 и 23 часами действовала автоматически. В дальнейшем она показала себя особенно полезной.
Начало в Мюнзингене не было особенно ободряющим. Число освобождаемых помещений далеко не соответствовало численности прибывающих транспортов. Питание было обеспечено лишь на очень неудовлетворительном уровне. Местные военные учреждения отнюдь не проявляли особой энергии в предоставлении свободных помещений и налаживании питания. Весьма медленно удавалось убедить людей в том, что власовцы ныне являются нашими союзниками. Местные учреждения и другие служебные места, во главе которых стояли главным образом бывшие военнослужащие из резерва, не имевшие представления о действительности, просто проявляли «страх перед русскими».
Одновременно было приступлено к организации русского штаба Первой власовской дивизии. Ее командиром стал полковник Сергей Кузьмич Буняченко, который при этом был произведен в генерал- майоры. Он был сыном крестьянина из окрестностей Харькова, крупный, мощный человек с лысой круглой головой, с большой долей крестьянской хитрости и необузданной волей, переходящей в самодурство. В советской армии он командовал дивизией. Он окончил школу в Дабендорфе, но был весьма поверхностна знаком с немецкими принципами командования и организации. Был верным сторонником Власова.
Его начальником штаба, что соответствовало немецкой должности дивизионного (Ia), был майор и позже подполковник Николаев, поначалу непроницаемая фигура, который на первых порах часто интриговал против влияния немецкого штаба, но после все чаще проявлял в значительной мере успешное сотрудничество. Среди своих русских сотрудников он пользовался любовью. Параллельно с русским штабом был создан и немецкий штаб формирования, так что главные чины русского штаба дивизии получили немецких партнеров.
Формирование протекало в согласии с предписаниями о боевом уровне и вооружении немецкой гренадерской дивизии. Они в самой незначительной степени подвергались изменениям. В обязанность немецких партнеров при таком формировании входили инструктирование, консультация и заботы о доставке вооружения. Позже к этому прибавилась подача советов — как вести обучение. По вопросу о том, насколько такое сотрудничество приводило к успешным результатам, многое зависело от человеческого такта и способности включиться в русскую ментальность.
Но, невзирая на положительные действия с немецкой стороны, неизбежно возникали трения, которых нельзя было избежать. Они возникали в зависимости от поведения населения вокруг учебного полигона Мюнзингена. На досуге добровольцы уходили в окрестности в поисках водки и встреч с девушками. В поисках водки они наталкивались на сопротивление крестьян, которые, хотя и имели ее, но отдавать не хотели, что вело к спорам, переходившим в рукоприкладство. Это вызывало жалобы местных партийных чинов, шедшие обычно к руководителям гау.
В поисках девушек добровольцы встречались с женскими остарбейтерами. Часто обращение с ними работодателей вызывало недовольство добровольцев, что опять-таки приводило к ссорам и дракам. В таких случаях жалобы шли по двум путям: добровольцы обращались к своему начальнику дивизии, а работодатели — по партийной линии. Все жалобы стекались ко мне, и мне приходилось находить синтез между представлениями об «унтерменшах» и союзниках. Я пришел к решению, по крайней мере в окрестностях Мюнзингена, покончить с тезисом «унтерменш» и поехал к начальнику гау Мурру в Штутгарт. Растолковал ему, что теоретически эти девушки-остарбейтеры должны рассматриваться как сестры наших новых союзников, власовских солдат и хотя бы поэтому с ними нельзя обращаться как с «унтерменшами». Начальник гау усвоил это и предложил мне, чтобы я по этой щекотливой теме сделал доклад партийным руководителям районов и местечек. Я так и сделал и встретил удивленное и значительно запоздавшее понимание.
Постепенно число этих столкновений стало значительно сокращаться, однако совсем не прекратилось. Пропаганда об «унтерменшах» пустила слишком глубокие корни.
Прежде чем был достигнут численный состав Первой власовской дивизии, пополнения из бывших самостоятельных русских добровольческих батальонов значительно сократились. Стало необходимо искать пополнение из добровольцев в лагерях военнопленных. Однако это способствовало проникновению не заслуживавших доверия элементов. Естественно, что в период формирования это приобретало повышенное значение. С немецкой стороны Рейхсзихерхейтсамт, конечно потребовал для себя осуществление этого