ЦК, и в Министерстве обороны. Маршал А. А. Гречко прекрасно знал Григорьева, часто встречался с ним, всегда высоко оценивал. Но очевидно, что в то время было немало подводных течений, до сих пор нам неведомых. Предпочтение было отдано кандидатуре генерал-полковника Владимира Федоровича Толубко, который к тому же еще и упорно сопротивлялся новому назначению (те, кто хорошо его знал, говорили, что он рвался на должность главкома сухопутных войск, которая вот-вот должна была освободиться). Назначение объясняли как-то неуклюже — мол, В. Ф. Толубко прошел такую ступеньку, как командование военным округом, а Григорьев нет. Между тем специфика РВСН такова, что вряд ли кому-нибудь удастся разумно объяснить — зачем главнокомандующему обязательно проходить через командование округом. Тем более Григорьеву, командовавшему ракетной армией, которая по численности личного состава, насыщенности техникой не уступала некоторым военным округам.
Как бы то ни было, но два месяца, пока шла эта «подковерная» борьба, генерал-полковник Михаил Григорьевич Григорьев исполнял обязанности Главнокомандующего Ракетными войсками. И здесь также проявились его лучшие человеческие качества, в том числе стремление к объективности и справедливости в решении многих вопросов.
Характерный пример. В одной из дивизий во время тактико-специальных учений погиб сержант. Произошло это из-за нарушения графика пользования лифтом. А только две недели назад в войска была направлена подробная инструкция о правилах организации работ при проведении учений и регламентов. Там по секундам было расписано, как организуется эксплуатация лифта. Если бы эти требования были выполнены, беды не произошло бы. Как водится, в полк прибыли комиссии для разбора случившегося. Накануне военный совет Владимирской ракетной армии рассмотрел этот вопрос. Виновным признали командира полка, он был отстранен от командования и ожидал своей дальнейшей участи.
Приехала группа офицеров и по заданию М. Г. Григорьева. Выяснилось, что инструкцию, о которой говорилось выше, до командира полка никто не доводил, она пылилась в штабе дивизии. Позже, правда, спохватились и попробовали заставить командира полка расписаться в том, что он ознакомлен с инструкцией, как говорится, «задним числом», но тот наотрез отказался. Доложили об этом Григорьеву — он тут же отменил решение военного совета армии.
Один из офицеров рассказывал мне, что стал невольным свидетелем разговора командующего армией с генерал-полковником М. Г. Григорьевым. Командарм с обидой в голосе сказал: «Михаил Григорьевич, ну что же это получается. Такой солидный орган, как военный совет армии, принял решение, а вы это решение отменили. Как-то несолидно, и авторитета военному совету это не прибавляет. Приехали ваши «чижики», раз-два, и такой нехороший исход дела». Григорьев парировал немедленно и жестко: «Товарищ генерал, я «чижиков» в войска не посылаю. В управлении Главнокомандующего работают самые знающие и авторитетные офицеры. А об авторитете военного совета армии вам надо было позаботиться раньше и разобраться самим в сути происшедшего. А вы на военном совете постарались прикрыть задницы командира дивизии и его начальника штаба, которые проявили вопиющую неисполнительность и халатность, и в то же время незаслуженно наказали офицера!»
М. Г. Григорьев из когорты людей, умеющих мыслить по-государственному, болеющих за свою страну и все силы отдавших на ее благо. Это не подлежит сомнению, потому что на всех постах он проявлял действительно государственный подход к делу. Читаю аттестации, написанные Григорьевым на генералов центрального аппарата РВСН.
В апреле 1978 года в аттестации на начальника 6-го управления генерал-лейтенанта А. Т. Сухарева Михаил Григорьевич пишет: «В настоящее время необходимо более настойчиво вместе с научно- исследовательскими организациями и КБ отслеживать и добиваться постоянного превосходства наших боеприпасов по всем показателям над соответствующими боеприпасами потенциального противника».
В аттестации на председателя НТК генерал-майора С. А. Сергеева: «В дальнейшем в работе научно- технического комитета и научно-исследовательского центра РВСН основные усилия необходимо направить на техническое превосходство систем вооружения над вероятным противником, отслеживание фундаментальных и прикладных наук в стране и техническое сопровождение разрабатываемых систем в интересах РВСН».
В аттестациях ни слова о строевой выправке, борьбе за высокую дисциплинированность и т. п. Это аттестации, написанные человеком, который, отбросив всякую мелочность, мыслил только интересами государства.
М. Г. Григорьев пользовался исключительным авторитетом среди выдающихся конструкторов ракетно- космической техники: С. П. Королева, М. К. Янгеля, В. Н. Челомея, Л. Д. Надирадзе, В. Ф. Уткина, В. П. Макеева, М. Ф. Решетнева и многих других, ценивших его компетентность, порядочность, способность добиваться успешного решения сложных вопросов, постоянно возникавших при создании перспективных систем ракетного вооружения.
Труд, связанный с испытаниями новых ракетных и ракетно-космических систем, М. Г. Григорьев любил и глубоко понимал. Долгие годы его зрелая плодотворная работа как председателя Госкомиссии в оборонной промышленности принималась за образец. Как первый заместитель Главнокомандующего он отвечал в Ракетных войсках за ракетную технику и всегда был в центре всех событий и баталий, разворачивавшихся по тому или иному ракетному комплексу. Надо отдать ему должное, при этом он всегда стремился к тому, чтобы комплекс в полной мере отвечал тактико-техническим требованиям, заданным войсками. Разницы между конструкциями, например, В. Н. Челомея или М. К. Янгеля для него не существовало. Главное, чтобы эти комплексы способствовали укреплению Ракетных войск, повышению их боевой мощи.
Поражает его чутье нового, вера в талант наших конструкторов. В свое время мало кто верил в возможность минометного старта многотонной ракеты. Тот, кто видел минометный старт более чем стотонной ракеты, никогда не забудет его. Кажется, что нарушены законы земного тяготения, законы физики. И поневоле изумляешься — это же какой инженерный расчет тяги двигателей, какая система управления нужны для того, чтобы ракета при старте вела себя именно таким образом?
Григорьев поверил в минометный старт сразу и безоговорочно. В одной из бесед Михаил Григорьевич рассказывал жене М. К. Янгеля: «У меня как-то любопытный спор вышел. С одним известным конструктором летели мы по делам службы. Зашла у нас речь о стартах. Он и говорит: «Я — самый крупный специалист в этой области. И то, что сейчас предлагает Янгель, категорически отвергаю. Нереально. Кому, как не мне, знать все тонкости поведения движущегося тела, заполненного жидкостью, с учетом специфики возникающих при старте колебаний?» Я конструктору и предложил: «Вот чистый лист бумаги. Пишите, что Янгель не прав. И свою подпись поставьте, да поразборчивее». Он так и сделал. Даже место нашей дискуссии указал: «Борт самолета Ил-18». И как он некоторое время спустя неловко себя чувствовал, когда я ему предъявил эту записку. Вариант минометного старта, предложенный Михаилом Кузьмичом, к этому времени отлично себя зарекомендовал и прочно вошел в нашу практику».
В декабре 1972 года М. Г. Григорьев был назначен председателем Государственной комиссии по испытаниям ракетно-космического комплекса с орбитальной пилотируемой станцией «Салют», она же «Алмаз».
Об «Алмазе» в последние годы написано очень много. В еженедельнике «Итоги» от 9 февраля 1999 года мне попалась на глаза статья Д. Свойского и В. Гринина «Вышли мы все из „Востока“». В ней авторы подробно освещают эпопею событий, связанных с работой пилотируемых станций «Салют». Неприятно поразили некоторые подзаголовки в статье: «Спутники-убийцы», «Космическая крепость», «Ракеты „космос — космос“». Несколько отрывков из статьи: «В июне 1974 года новый «Алмаз» стал на вахту под именем «Салют-3». Он выглядел грозно и внушительно. В его полу зияла линза специального телескопа почти метрового диаметра. Он способен был рассмотреть самые мелкие детали на авиабазах и ракетных комплексах противника…
Этот «Алмаз» был единственным космическим аппаратом, оснащенным самым настоящим оружием для ближнего и дальнего боя в невесомости. На корпусе на специальной турели вращалась 23-миллиметровая пушка, разработанная КБ Александра Нудельмана для стрельбы в вакууме. На ней был установлен особый инфракрасный радар, который разворачивал дуло вслед за источником теплового излучения — вражеским кораблем…
Но пушек показалось мало. На «Алмазе» установили две ракеты класса „космос — космос“».
И далее все в таком же пугающем стиле — мол, американцы заговорили о «звездных войнах» в 1983 году, а в СССР, оказывается, готовились к ним на 10 лет раньше. Читаешь и приходишь мысленно к
