Дождусь.
Дичата смотрели на меня непонимающе, с каким-то психическим экстазом.
— В город! — прикрикнул я.
Они не сдвинулись.
— Мы — идем — в город, — раздельно произнес я. — В город!
В город дичата идти явно не собирались. Стояли, насупившись, на зайцев были похожи.
— В город! — рявкнул я. — За мной! Быстро!
Дичата сели на асфальт. Все вместе, разом, не сговариваясь. Я начинал думать, что между всеми дикими существует мыслепередача — один подумает, а остальные уже делают. Как между зайцами, к примеру. Ведь они, когда стаей несутся, делают все, как вожак. Вожак влево повернет, и все — влево, вожак вправо — и остальные за ним. А эти уселись и не смотрят на меня.
— Ладно, — сказал я. — Ладно. Ладно-ладно, как хотите…
Не хватало мне еще в няньку превратиться! Я, человек, нянчу диких! Но отвязаться от них пока нельзя, я обещал… Хотя нет, я никому ничего не обещал.
— Надо в город, — сказал я как можно спокойнее и дружелюбнее.
Не смотрят. Упрямые, как все дикие. Ну, тогда я взял и тоже уселся перед ними. Волка на колено себе положил.
— Волку нужно в город. — Я указал пальцем на Волка. — Ему нехорошо.
Я еще раз указал пальцем.
— Нужно помочь. Идемте в город. Пожалуйста.
Я попытался поставить Волка на лапки, но он тут же свалился, жидкий совсем.
— Пожалуйста, — повторил я.
Дичата разом поднялись.
— Вот и хорошо, — сказал я. — Это вы правильно. Сейчас мы сделаем небольшую экскурсию… Вам понравится.
Я выставил палец в сторону города и сказал:
— Город. Это называется город.
Никто из дичат не знал это слово.
К моему удивлению, город оказался знакомый. Дома невысокие, разрушенные, без крыш, выше двух этажей почти ничего нет. Прямые улицы продольные. И такие же прямые поперечные.
И башня. Ее я сразу узнал — та самая. С крыльями. Сейчас я подумал, что она похожа на летучую мышь, обтрепалася она…
Башня.
Тут я уже был. Башню я уже видел. Наверное, это знак какой-то… Я помню, как эта башня с крыльями на меня еще в первый раз впечатление произвела, потом я думал о ней много. И сейчас я оказался в городе с этой башней. Наверное, это не случайно все-таки… Хотя я в таких тонких вопросах и не разбираюсь совсем, ласточки сами по себе летают.
Далеко, однако, нас занесло…
Мы вошли в город и стали продвигаться в глубь улиц. Дичата сбились за мной в плотную кучку, затихли и даже шагать стали, кажется, в ногу.
Да, твари действуют с размахом, ездят на своих машинах по лесам, ловят себе рабов, свозят их в клетки, усыпляют, а потом…
Куда они их девают потом, сказать было нельзя, наверное, собирают в одно место. Чтобы потом переправить…
Куда?
Тоже не знаю… Куда-то. У тварей наверняка есть куда.
Не знаю. В клетке я снова пытался думать, кто такие эти твари? И я все-таки склонялся к версии пришельцев.
Пришельцы. А что, это вполне. Они могли за нами наблюдать в свои телескопы, потом смотрят — у нас дела пошли плохо, все развалилось, часть народа вообще вымерло, вся цивилизация испортилась. Они подождали немного и прилетели. Или всплыли. А что, им теперь раздолье. Людей мало, я один, сопротивления нет, знай лови диких и сажай их в клетки.
Вот они и сажают. А когда наловят столько, сколько надо будет, уберутся обратно, к своим звездам. Или в океан нырнут.
Твари — это инопланетяне. Это по ним самим видно — головы блестящие, хоботы болтаются, уроды. А люди так и не прилетели. Наверное, они там на своем Меркурии совсем вымерли. Получается, что я последний человек. Наследник всего, что тут есть. Получается, что эти твари меня грабят. А я ничего не могу с этим сделать…
Могу только бежать. Пока остается только это. Потом, ну, когда мы заберемся куда-нибудь подальше, я попробую, конечно, разузнать — прочно ли у нас обосновались твари или прилетели просто так, на время. А сейчас…
Сейчас у меня трудности. В количестве шести штук.
Дичата выглядели угнетенно. Еще бы, город на всех так действует. Я помню когда я первый раз в город попал, то вообще не понимал, где я и что это вокруг. После леса город пугает. Слишком много правильных линий.
— Есть хотите? — спросил я дичат.
Они поглядели на меня непонимающе. Я указал пальцем на рот, пожевал. Дичата издали одобрительное гудение.
— Значит, хотите.
Хотя эти дикие могут, наверное, месяц без еды обходиться. А мне вот нечего голодать, подкрепиться не мешает. Явно не мешает.
— Тогда подкрепимся, — сказал я и свернул к ближайшему дому.
Дома все были одинаковые, как шишки. Близнецы. Поэтому разницы, к какому дому идти, не было никакой.
— Держитесь рядом, — велел я дичатам. — Рядом!
Я очертил пальцем невидимый круг.
— Никуда от меня не отходите!
Конечно, слов они не понимают, зато, как любые дикие животные, прекрасно чувствуют интонации и выражение лица. Поэтому я сделал страшное, внушающее уважение лицо и пнул дверь. Дверь вылетела, и мы вошли.
Такие дома долго стоят, дерево обработано специальным составом, а пластик так тот вообще не гниет. Снаружи они почти как новенькие — дождь моет, ветер обдувает. А внутри пыль. Не во всех — в некоторых нет, в некоторых есть. В этом была столетняя пыль, даже больше, чем столетняя. Наверное, в палец толщиной. Во всяком случае, ноги мои утонули.
— Добро пожаловать, — сказал я.
Дикие опять сплотились в кучку, я показал им знаками, что следует стоять здесь, посреди. А сам направился в сторону кухни.
Если в домах и есть что съедобное, то всегда на кухне. Когда началась пандемия, многие собирали продовольствие, поэтому на кухнях встречаются кое-какие запасы. Жители этого дома тоже туда же — весь кухонный буфет оказался забит жестянками. Круглыми, продолговатыми и высокими.
Консервы — не лучший вид припасов. Плохо выдерживают время. Хромой говорил, что когда он был маленьким, редко, но еще встречались неиспорченные консервы, особенно из рыбы и разных подводных осьминогов. А я вот ни одной не протухшей рыбной банки в жизни не встретил.
Но на всякий случай я решил проверить, исключения ведь случаются всегда. Взял кухонный нож, распечатал крайнюю банку, продолговатую. Раньше, кажется, тут тоже была рыба. Теперь ничего, коричневая, перепревшая в сплошную однородную бурду жижа, рыбой даже не пахло. Бросил банку в раковину и принялся пересматривать остальные буфетные шкафчики.
Вообще из сыпучих, допустим, продуктов хоть что-то сохранилось только в жестянке и разных плотных картонных упаковках. Можно найти сахар, муку, иногда фасоль. Достаточно часто случалось масло в
