губы; в ее поцелуе я почувствовал страсть. Мы стали целоваться по-французски, но поцелуи получались не такими, какими должны были быть, и в моей голове все время колотилась мысль: она сравнивает мои поцелуи с тем, как это получается у Сэма.
– Мы поедем отдохнуть. Я заплачу за нашу поездку, – сказал я.
При этих словах она выпрямилась, подняла голову и стала смотреть в окно.
– В чем дело? – спросил я.
–
– Что?
– Опять ты о деньгах.
– Что? Я же сказал, что заплачу.
– А зачем так говорить: я
– Я действительно заплачу. Том даст мне в долг. И эта поездка будет не такой, как предыдущая. Ну, что произошло? На тебя нашло другое прозрение? На этот раз недоброе?
– Я не знаю. Кит, у нас все не ладится. Я не знаю, что делать. Проблема не только в Дэнни, у нас все не так, как надо.
– Если мы не расстанемся, то переедем отсюда, – сказал я. – Это не место для жизни, здесь нас постоянно преследуют несчастья: сначала Дэнни, теперь это. Мы переедем в Лондон, и тебе не надо будет проводить столько времени в дороге.
Люси спала на диване, а утром упаковала вещи в небольшую сумку и уехала. Из спальни я слышал, как она заводит машину. Мотор ее «поло» несколько раз чихнул, а потом резко взвыл, набирая обороты. Всю следующую неделю я постоянно прислушивался, не раздастся ли снова знакомый звук, но она так и не вернулась.
15 декабря 2000 года
Я сижу в баре у окна, выходящего на Стрип, главную улицу Лас-Вегаса. Передо мной банка с тройной порцией легкого Будвайзера; я беспрестанно курю и беседую с барменом о богатых людях, прилетающих на собственных самолетах поиграть в казино. Время от времени раздается звон: это автоматы выбрасывают двадцатипятицентовые монеты тем, кому повезло в поединках с «горячими семерками»; слышится протяжное кряканье «диких вишен» – одноруких бандитов. Мерцание неоновых огней; официантки со скучающими глазами и пышными прическами, одетые в голубые юбочки, едва прикрывающие верхушки бедер, предлагают играющим бесплатную выпивку.
Играющие, все по большей части средних лет и старше, ходят по игорному залу с огромными чашками, полными двадцатипятицентовиков. По выражению их лиц нельзя понять, в выигрыше они или в проигрыше. Они лишь бросают монеты в щели, следят взглядами за символами, появляющимися на трех рядах передней панели автомата, и суют, суют, суют монеты в щель, до тех пор пока все деньги не кончатся.
Вдоль Стрипа стоят автоматы для продажи газет, однако они заполнены не «Ю-Эс-Эй Тудей», что было бы нормальным, а путеводителями по злачным местам для взрослых: «Клубничка», «Нудистские новости» и прочие издания, на страницах которых изображены полуобнаженные красотки в туфлях на шпильках и с распущенными волосами; рядом с каждой указан номер телефона, по которому можно условиться о встрече. В одном месте эти путеводители устилали тротуар слоем не тоньше двух дюймов, и я шел по ним, как по опавшим листьям.
Карлос демонстративно проявляет ко мне надменное безразличие. Он не разговаривает со мной, но исключительно вежливо отвечает, если я обращаюсь с вопросами непосредственно к нему. Он, похоже, принял какое-то решение. Я вижу, что оно тревожит Доминик. За весь день она почти ни разу не взглянула на меня и не заговорила со мной. Они отсутствовали четыре часа, а я за это время спустил двести долларов в рулетку во дворце Цезаря, ставя на черную семерку – карту Доминик и красную восьмерку – карту Люси.
Сейчас я в своем номере в отеле. Карлос и Доминик вернулись после десяти часов вечера. Доминик, однако, все-таки постучалась в дверь моего номера. Карлос все еще пребывал в безразличии, а я лишь, стараясь говорить как можно короче, упрекнул Доминик за то, что она не попрощалась со мной должным образом. От этой последней ночи с ними я ожидал большего.
Мы смотрели «Шоу Трумэна», – сказала она.
– Хммм.
– Мы почти час добирались обратно. Все водители автобусов смотрели футбол.
Я ничего не сказал в ответ.
– Ты собираешься спать?
– Да.
– Как жаль, что мы так поздно приехали. А ты сколько-нибудь выиграл?
– Нет.
Тема: где ты?
Кому: Киту Ферли
От: Люси Джонс
Кит!
Я волнуюсь. Твой отец тоже ничего не получил от тебя. Кстати, ему нужна твоя мерка.
Через три дня после ухода Люси я пошел к Никки Олдбридж. Это была наша первая и последняя встреча после школы. На пороге Никки поцеловала меня в щеку. У нее были длинные волосы, такие же, как и тогда, когда мы сидели рядом в кабинете географии. Не знаю почему – ведь я в течение многих месяцев с огромным нетерпением ждал этой нашей встречи, – сейчас, когда она наконец состоялась, я не чувствовал уже прежнего влечения и не мог объяснить причину этого. На полу в кухне были разбросаны яркие пластмассовые игрушки. На стенах висели три фотопортрета – на одном дитя, завернутое в одеяльце; на другом то же самое дитя с пляжным мячом; на третьем то же самое дитя в больничной палате.
Дочь Никки, Дженнифер, возилась на диване в гостиной. У нее были белые волосы и зеленые глаза. Когда я вошел, она указала на меня пухлым пальчиком. Я сел в кресло, стоящее перед телевизором, а Никки растянулась на диване рядом с дочерью и время от времени теребила Дженнифер, поднимала ее на вытянутых руках и гудела, делая «самолетик». Внезапно Дженнифер отползла от Никки, встала на ножки и, сделав несколько неуклюжих шажков, медленно, как надувная игрушка, из которой выпала затычка, опустилась на пол.
– Ведь только что перед этим она могла сделать три шага, а сейчас сделала уже пять, – сказала Никки.
Я начал было размышлять, доброе ли это предзнаменование, хотя меня раздражало то, что Никки не уделяет мне всего внимания. Ведь многие месяцы мы жили ожиданием этой встречи, а во время нашей беседы Никки все время смотрела на ребенка, то и дело подавая реплики типа «Не суй туда руки» или «Дженнифер, не подходи к лестнице».
– Ты не привык общаться с детьми, да? – спросила Никки, когда через полчаса мы шли в магазин игрушек. – Я, читая твои электронные письма, решила, что ты более ловко обращаешься с малышами.
Это ее замечание настолько утвердило меня в понимании того, что я абсолютный профан в отношениях с детьми, что все мои реплики, обращенные к Дженнифер в магазине, казались мне глупыми и избитыми.
– Дженнифер, как тебе нравится эта горочка для катанья? А как она блестит и сверкает. А эти собачки – разве не подходящая компания для нее? Мой племянник все время играет с такими собачками. А эта складная картинка тоже очень неплохая, и, должно быть, ее легко складывать.
Никки ходила по секции для детей до двух лет, выбирая игрушки для дочери и бросая на меня косые взгляды, а я, видя это и чувствуя то, что чувствует она, пытался мобилизовать весь свой энтузиазм. Мне удалось убедить Никки купить для Дженнифер красную пожарную машину с открывающейся дверцей, которую девочке понравилось открывать и закрывать.
– Какая великолепная машина, ты только посмотри, какая она маневренная. Мне нравятся переднеприводные автомобили, да у нее и крышка бензобака совсем как настоящая. А эти маленькие игрушки, разве они плохие?
