уезжать отсюда немедленно, однако оставить человека в беде Нэш не смог. Не успев даже сообразить, что делает, Нэш остановил машину, опустил с пассажирской стороны стекло и, подавшись к нему, спросил, не нужна ли помощь. Так в его жизнь вошел Джек Поцци. И, к счастью или к несчастью, так все и началось в конце лета, ясным, хорошим утром.
2
Поцци принял приглашение молча — кивнул, когда Нэш предложил подбросить его до Нью-Йорка, и забрался в машину. Когда он, скрючившись, сел на сиденье, вид у него был такой, будто бы он готов уехать куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Он был избит, испуган, в глазах стоял страх, словно парень ждал, будто его снова вот-вот догонят и снова изобьют. Машина тронулась с места, и Поцци от толчка закрыл глаза, застонал, но опять не сказал ни слова и молчал потом, когда они уже ехали, сначала пятьдесят, потом пятьдесят пять миль в час, будто вовсе не замечал Нэша. Нэш понимал, что парню нужно сначала прийти в себя от шока, и не приставал с расспросами, однако молчание ему чем-то не нравилось, хорошие вещи так не начинаются. Нэшу было любопытно, кто такой его пассажир, и он пытался найти зацепку, однако зацепок не было. В парне все противоречило друг другу, картина не складывалась. Непонятным был, например, наряд: светло-голубой костюм спортивного покроя, гавайская рубашка с отложным воротом, белые кроссовки и тонкие белые носки. Костюм был яркий, из дешевой синтетики, и даже когда их еще носили (десять лет назад? двадцать?), то одевалась так только не молодежь. Фасончик задуман был для того, чтобы выглядеть по-спортивному и, соответственно, моложе, и потому молодой человек смотрелся в таком костюме по меньшей мере странно — будто бы хотел изобразить из себя взрослого дядю, который пытается молодиться. Кроме того, на парне было кольцо, и логично было бы, если бы при такой одежде был такой же и перстень, но, насколько Нэш разбирался в камнях, сапфир в кольце был настоящий, а это было вовсе не логично. Значит, раньше у него были деньги, если он купил такой камень. Если, конечно же, он его купил, а не получил в подарок и не украл. Ростом Поцци был примерно пять футов и пять или шесть дюймов, а весом тянул только, кажется, фунтов на сто двадцать. Он был маленький, гибкий, с тонкими пальцами, с худой, острой физиономией и мог оказаться кем угодно, от торгового агента до мелкого жулика. Из носу у него еще сочилась кровь, на левом, рассеченном виске вздулась шишка, и трудно было понять, на что он похож в своем обыкновенном виде. Взгляд был будто бы умный, хотя, вполне возможно, Нэш мог и ошибаться. Очевидным на тот момент было только одно — то, что парень сидит и помалкивает. И то, что избит до полусмерти.
Мили через три или четыре Нэш свернул к автозаправке.
— Пора залить бак, — сказал он. — Если тебе нужно привести себя в порядок, то самое время — вон она, «Мужская комната». Сходи — может, полегчает.
Парень не отозвался. Нэш подумал, что он не слышит, и собрался было повторить совет, но парень тут наконец еле-еле, едва заметно кивнул.
— Ладно, — сказал Поцци. — Видок у меня, наверное, так себе, а?
— Так себе, — подтвердил Нэш. — Видок такой, будто ты угодил в бетономешалку.
— Примерно так я себя и чувствую.
— Если тебе не подняться, могу подать руку помощи.
— Да ну, все в порядке, приятель, сам поднимусь. Гляди! Если я уж чего решил сделать, то сделаю.
Поцци открыл дверцу и выбрался из машины, постанывая при каждом движении, которые явно причиняли ему сильную боль. Нэш обошел машину, протянул парню руку, но тот отмахнулся и побрел к туалету сам, медленно, осторожно, будто боялся упасть. Нэш залил в бак бензин, проверил масло, но пассажира его еще не было, и он заглянул в магазинчик, где купил в автомате два кофе. Прошло еще минут пять, и Нэш начал подумывать, не грохнулся ли тот там в обморок. Нэш допил кофе, вышел на асфальтовую площадку и хотел было пойти постучаться, как наконец появился Поцци. Он шел к «саабу», и после свидания с умывальником вид у него стал все-таки поприличней. Теперь, когда парень смыл с лица кровь, причесался и сбросил рваный пиджак, Нэш, на него глядя, даже подумал, что тот, может быть, оклемается сам, и не придется везти к врачу.
Нэш протянул ему картонный стаканчик с кофе и представился:
— Меня зовут Джим. Джим Нэш. Это на случай, если тебе вдруг это интересно.
Поцци сделал глоток остывшего кофе, скривился от отвращения, потом подал руку Нэшу.
— Джек Поцци, — сказал он. — Друзья меня называют Джек Пот.
— Похоже, джекпот тебе сегодня и достался. Правда, кажется, не тот, какого ты ждал.
— Ну, всякое бывает. Да, вчера мне не повезло.
— По крайней мере, жив остался.
— Ага. Так что, может, в конечном итоге мне и повезло. Теперь есть все шансы узнать, что со мной еще приключится.
Поцци при этих словах улыбнулся, а Нэш улыбнулся ему в ответ, довольный тем, что у парня есть чувство юмора.
— Если хочешь совета, — сказал Нэш, — я выбросил бы и рубашку. Она, похоже, свое отжила.
Поцци опустил взгляд на грязную, в пятнах крови рубашку и потрогал ее нежно, почти любовно.
— Я и сам выбросил бы, но другой-то нет. Так что я решил — лучше в ней, чем голышом. Будем соблюдать приличия, коли ты понимаешь, о чем я. Люди должны ходить в одежде.
Ни слова не говоря, Нэш обошел машину, открыл багажник и порылся в сумке. Через минуту он извлек оттуда футболку «Бостон Ред Сокс» и швырнул Поцци, который ее поймал свободной рукой.
— Можешь надеть, — сказал Нэш. — Немного тебе великовата, зато хоть чистая.
Поцци поставил стаканчик на крышу «сааба», взял футболку обеими руками, отстранил от себя и принялся разглядывать.
— «Бостон ред сокс», — сказал он. — Ты кто — добрый дядя всех проигравшихся или кто?
— Или кто. Безнадежными не интересуюсь. А теперь заткнись и переоденься. Не хватало только, чтобы у меня тут все кровью провоняло.
Поцци расстегнул пуговицы, и гавайская рубашка упала на асфальт. Тело у него оказалось костлявое, жалкое, белое, будто бы никогда не видело солнца. Поцци натянул на себя футболку и развел руки ладонями вверх.
— Ну как? — спросил он. — Получше?
— Намного, — сказал Нэш. — Становишься похож на человека.
Футболка была настолько велика, что Поцци в ней утонул. Подол висел чуть ли не до колен, короткие рукава свисали ниже локтя, и на минуту Поцци вдруг превратился в тощего двенадцатилетнего мальчишку. Нэш, сам не зная почему, растрогался.
Они отправились на юг по Парковой «Таконик» и должны были оказаться в Нью-Йорке часа через два, два с половиной. Вскоре Нэш понял — молчание, с которого началось их знакомство, было скорей аберрацией. Когда опасность осталась позади и парнишка стал приходить в себя, он разговорился, а через некоторое время болтал уже без умолку. Нэш ни о чем не спрашивал, и тем не менее Поцци выложил про себя все, видимо, в знак признательности. Если уж ты вытащил кого из передряги, так, значит, заслужил право узнать, как он в нее попал.
— Все до цента, — сказал он. — Они нас вытряхнули на фиг до цента.
Загадочная ремарка так и повисла в воздухе, Нэш опять промолчал, и, подождав немного, Поцци снова заговорил и завелся минут на десять — пятнадцать.
— Было четыре утра, — сказал он, — и просидели мы уже семь часов. Нас было шестеро — я и еще пятеро. Лопухи. Руку отдашь за таких партнеров — все богатые, все из Нью-Йорка, приехали на выходной. Два адвоката, два маклера и хозяин какой-то корпорации. Им наплевать на выигрыш, им нужно нервы пощекотать. Проигрывают, а говорят: «Хорошая игра, хорошая игра», и тебя же еще зовут и выпить. Таких бы партнеров почаще, и лет в двадцать девять можно на пенсию. Лучше не придумаешь. Солидные, республиканцы, с этой своей Уолл-стрит, и пьют, блин, сухое мартини. И сигары у них по пять долларов.
