Я зашла в подъезд ближайшей «хрущевки», честно поднялась на пятый этаж и тихонько позвала:
– Айсуо, радость моя, ты здесь?
Малец тут же завис в воздухе.
– Госпожа может вызвать меня в любое время дня и ночи!
– Вот и славно. А расскажи-ка мне о Нике. Вы его, помнится, Ньекли зовете.
– О, Ньекли!..
Дальнейший бурный монолог повествовал о горькой судьбе несчастного влюбленного рыцаря. Судьбинушка оказалась та еще. Насколько я поняла из этого сумбура, в столице не слишком хорошо восприняли известие о бурной страсти Рыцаря Трона и юной рабыни (ну да, Рыцари Трона – они больше по принцессам). Все шло неплохо, пока Ньекли не заявил о пылком желании вступить в брак. Последние два слова и предлог сочли излишними. Рабыньку то ли отравили, то ли прирезали. Рыцарь обиделся и поднял мятеж, чем несказанно удивил общественность: чего это он? Рабынь на свете много, а Великий Патрон – простите, один. Впрочем, для мятежа немедленно нашлись иные, нежели загубленная девица, мотивы, и несколько лет Ньекли с подручными бандформированиями… извиняюсь, с верными рыцарями и их отрядами терроризировал несколько провинций – а в том, что будущий гражданин Васильев практиковал именно террор, я не усомнилась. Равно как и в том, что жизнь простых обывателей в Великом Патронате не слишком ценится знатью.
Развязка сего романа тоже не блистала оригинальностью. Некий селянин, измученный гражданской войной, «свершил подлость», а именно – выдал Ньекли и его дружков законным властям. Селянина, кстати, повесили «за доносительство на лицо благородного звания», но, похоже, он знал, на что шел. Таверну, где пьянствовал великий герой, втихаря окружили, и «началось великое сражение». Пока наемники пытались управиться с предводителем восстания, войска Патрона начали штурм города, в котором засели мятежники. От «подлых убийц» Ньекли еще сумел отбиться, от регулярных же войск – увы.
И тогда герой, он же – подлый предатель Великого Патроната, исчез.
Нет, «страшно иссеченное тело» нашли и начальству предоставили, а затем отдали на растерзание псам. Однако барды повествуют, что не все так просто…
Вообще-то, до сей минуты я считала Ника ходоком отсюда «туда», а не наоборот. Однако же прижился, зараза!
А если в целом брать – что-то мне эта история страшно «дело Буряка» напоминает.
Зазвонил мобильный. Ага, из лаборатории. По поводу анализа принесенного мною вещества. Кровь, вторая группа, резус положительный. У Болика такой. Но спрашивать наших, может ли эта кровь принадлежать Ковалеву-младшему, – бессмысленно: не хватает технической оснащенности. Ну, ответят мне: «Да, может» – и что? А может, и нет.
В области у меня хороших знакомых среди экспертов нету.
Не то чтобы эти размышления портили мне пищеварение – медики и менты умеют жрать в ситуациях, совершенно для принятия пищи не приспособленных. Но когда я спустилась вниз и купила у бабульки пирожок, то жевала его достаточно меланхолично.
Искать Болика в параллельных мирах, да еще и в эпоху то ли распада феодального строя, то ли уже расцвета абсолютной монархии, проблематично. Если не сказать – невозможно. А я пыталась? Нет. А оно мне надо? Ну… Зачем оно мне? Дача принадлежит любимому начальству, сын – бизнесмену, а моя бесталанная голова – исключительно мне. Это частное расследование и так уже вышло далеко за рамки должностных полномочий.
Итог – все зря? Налет на дом Ника, нечаянное убийство… все это было совершенно ненужными телодвижениями?
Именно. Ненужными. Правильное слово, Яночка.
Болика можно списать на Ника, и все, даже Ковалев-старший, согласятся. А если Ник вернется в город, то как-нибудь сам отбрешется: после рассказа Айсуо гражданин Васильев у меня тем более симпатий не вызывал. Я к тому моменту совершенно точно буду завалена другими делами и сто раз успею оправдаться перед Мурчалло.
Что, первый висяк, что ли? Так в этом смысле я девичество давно потеряла.
А на душе гражданин Совесть совершает развратные действия – это потому, что дура. Бывает. Не лечится.
Опрос друзей Болика проходил уже в темпе рок-н-ролла – парочке оставила повестку на послезавтра, у троих отобрала письменные объяснения, сводившиеся в основном к «не был, не видел, не знаю». Раз уж я собираюсь засунуть дело под сукно, так пусть оно лежит там красиво оформленное!
Самоуспокоением я занималась весь остаток рабочего времени, принимая к производству заявление о жестоком обращении с матерью-героиней отца-героя (первым делом выяснить, чем там участковый занимается!) и оформляя два «отказника» – дела, по которым состава преступления мной обнаружено не было. Затем поплелась домой.
И почти не удивилась, потянувшись в универмаге к бутылке кока-колы, а схватив рукоять меча. Знакомого, можно сказать, до чертиков.
– Какого… – дошипеть ругательство до конца не удалось. Айсуо отчаянно завопил:
– Справа, хозяйка!
Завалиться на бок. Краешком зрения уловить блеск стали, услышать стук кинжала о прилавок. Потеряться в визге покупателей и продавщиц. Меч перекинуть в левую руку, правой рвануть застежку на кобуре. Оказаться перед высоким, затянутым в черную кожу мужиком. Изо всех сил шандарахнуть ему рукоятью «макарова» в живот – не успеваю, не успеваю выстрелить! Вскочить, уклониться – слева и сзади в поле зрения появляется стальная полоса, рубит кулек с макаронами. Пихнуть назад пяткой, куда-то попасть… Охрана магазина пытается встрять в драку, кто-то лежит с проломленным черепом, кто-то вызывает милицию… Все серьезно, все смертельно серьезно! Где нападающие? Сколько? Нельзя стрелять, куча народу… Айсуо что-то орет, не слышу, нельзя стрелять, но надо, они не церемонятся… прицелиться, выстрелить – мимо. Одно хорошо: ребята, похоже, не привыкли драться в узких проходах между прилавками, даже странно, разве в Средние века коридоры были широкими? Думать некогда, в меня летит странная зеленая фигня, уклониться, фигня падает на пол, шипение, дымок… Сунуть мечом в морду, само собой, не попасть, зато стрелять можно в упор, что-то я в последнее время развоевалась… Айсуо орет уже отчаянно, рядом с ним другие призраки, да что происходит?
Это была последняя мысль. Мир вспыхнул и начал растворяться. Я могла лишь беспомощно наблюдать за происходящим.
А потом, кажется, потеряла сознание.
Глава 3
Два меча
– Ну, тунеядцы и алкоголики? Вскрытие показало, что покойный умер от вскрытия? – Сама знаю, что шутка тупая. Но общение с флегматичным Фарнустом Ленбором вызывало желание хоть как-то расшевелить эту гору мяса с волосатыми лапами, гориллообразной физиономией и – неожиданно – умными маленькими глазками, поблескивающими с густо заросшего растительностью лица.
Клустициус Шпикачка неодобрительно на меня посмотрел:
– Нехорошо говорите, госпожа вольный консультант по немагическому убиению. Смерть уважать нужно. Тогда и она, хоть рядом ходит, а близко подходить не станет.
Я вздохнула. Иногда на Клустика накатывал стих, тогда нужно было просто перетерпеть. Или
