сохранилось лишь то, что было на них и при них. Но почему тогда здесь лежало оружие, что подарил им князь Дравен? Или где–то рядом ждёт всё остальное и надо только поискать? Что ж поищем. Сначала проверим загадочный холм, а потом, как следует, осмотрим местность вокруг него. А уж затем двинемся вперёд. Вот по этой самой дороге, вымощённой булыжником. Раз есть дорога, значит, она куда–нибудь да ведёт.
Он машинально полез в нагрудный карман за сигаретами и чертыхнулся. Сигарет не было и к этому надо было привыкать.
Ему показалось или действительно стало чуть светлее?
Лейтенант поднял голову.
Да, вроде бы, облака поднялись повыше и теперь среди них даже намечаются просветы…
Так. А это что?
Дорога, начиналась сразу за двумя мощными каменными столбами, увенчанными каменными же сидящими львами с крыльями (кажется, такие зверюги называются грифонами, припомнил Велга), между которыми, судя по всему, когда–то были ворота. Теперь ворота заодно с оградой исчезли невесть куда, и было хорошо видно, как дорога (между булыжниками проросла трава, и кое–где даже пробивались кусты и деревца) медленно, но верно поднимается всё выше и, наконец, исчезает, как срезанная не слишком далёкой линией горизонта. И оттуда, из точки встречи дороги с горизонтом, косо тянется в небо и пропадает в облаках какая–то тёмная, почти чёрная, тонкая полоска.
Будто чей–то волос, подумал Велга и сам удивился подобному сравнению.
Из кустов вынырнул друг Хельмут, поднялся и встал рядом.
– Рекогносцировка?
– Что–то вроде. Жаль, бинокля нет. Глянь туда, где дорога прячется за срезом подъёма. Видишь?
Обер–лейтенант глянул.
– Да. Не пойму, что это. Похоже на антенну, но отсюда не разглядеть.
– Если это антенна, то почему она косо торчит? Да и великовата для антенны, мягко говоря.
– Мало ли какие здесь бывают антенны, – хмыкнул Дитц. – А что косая… Сам назовёшь две–три причины или мне подсказать?
– Чует моё сердце, не антенна это.
– Может, и не антенна. Я разве спорю? Ближе подойдём, станет ясно.
– Уговорил…
– Вот вы где, – на крыльцо вышла Нэла. – Там уже остатки свинозайца разогрели, пошли завтракать. И ещё… Вы будете смеяться, но наш вчерашний живой холм, кажется, исчез. Его не видно ни со второго этажа, ни из окон третьего. А видно должно быть.
10
Рядом заворочался и застонал сквозь зубы Сергей Вешняк.
Ага, кажется, приходит в себя. Это хорошо.
Женька повернул голову и увидел, что глаза у сержанта открыты.
– Живой, разведка?
– Живой… Башка только раскалывается. Ловко они меня, гады, не ожидал. Извини.
– Это ты извини. Ты меня предупреждал, что лучше из катера не выходить, а я пренебрёг. Убедил тебя, что ничего страшного.
– Пустое, – сержант заскрёб ногами по полу, извернулся и уселся так, чтобы можно было опереться спиной о борт.
Один из киркхуркхов–охранников напротив повёл стволом парализатора и что–то прокаркал.
– Иди на хер, – сказал ему Вешняк. – У тебя винтарь на взводе, а у меня руки связаны. Чего тебе ещё надо, жопа пятиглазая?
Женька рассмеялся. Его порадовало это незамысловатое сравнение.
Киркхуркх, не мигая, уставился на сержанта.
Трансляторов не было ни у кого из них, в том числе и у охранника, но интонацию тот явно уловил верно.
Из–за соседнего с пилотским кресла высунулась голова ещё одного киркхуркха.
– А ну тихо! – приказали им через транслятор. – Ты, – рука с семью пальцами (господи, какие же они всё–таки уроды…) протянулась по направлению к Женьке, – иди сюда. Скоро будет связь с Пирамидой. И смотри, тебя предупредили.
Ему даже развязали руки, и времени хватило на то, чтобы в кистях более менее восстановилось кровообращение. Но что может сделать один безоружный человек против четверых вооружённых киркхуркхов, да к тому же ещё и профессиональных солдат? Даже, если не считать пилота, всё равно выходит трое. Это только здесь, непосредственно в кабине управления. А за переборкой и незапертой дверью в грузопассажирский отсек, их сидит ещё чуть ли не рота. Вот и думай. Хотя чего здесь думать? Будем действовать так, как решили.
Женька сидел в кресле рядом с пилотом. Киркхуркх, который уступил ему место, стоял вплотную к нему, чуть пригнувшись (кабина катера была нормальной для Женьки или того же Вешняка, но средний рост пятиглазых превышал человеческий). На своей шее Аничкин остро ощущал хорошо отточенный нож. А на плече… Мама дорогая, да ведь это женская грудь! Чтоб мне левбердона не видать, как сказал бы этот весёлый ростовчанин Валерка Стихарь.
Женька скосил глаза, и обнаружил, что он не ошибся. Киркхуркх обладал грудью. Женской. Размер третий, не больше, но больше и не надо, чтобы понять, что нож у его горла держит не мужик, а баба.
Нет, Женька, конечно, знал, что в состав имперских десантников, которые доставляли (и продолжают доставлять, гады!) землянам столько неприятностей и хлопот, входят женщины, но близко с ними не сталкивался. И вот – на тебе, пожалуйста. Баба–киркхуркх готова перерезать ему горло и в то же время навалилась сиськами… В голове непроизвольно возникла картинка. Он, такой молодой и красивый, сидит в парикмахерском кресле, а не в меру сексуально озабоченная мастер стрижки и бритья собирается его брить. Опасной бритвой. И жарко дышит в затылок.
Сам собой из его, напрягшегося под ножом горла, вырвался нервный смешок.
– В чём дело? – осведомилась «парикмахерша».
– Всё нормально. Горло прочищаю. Кстати, как тебя зовут? А то неудобно. Ты моё имя знаешь, а я твоё – нет.
Десантница издала неопредёлённый звук, который Женька оценил, как хмыканье.
– Глейн меня зовут. Глейн Сиин. И я буду той, кто отправит тебя в иной мир, если ты попытаешься подать своим хоть какой–то сигнал. Связь должна быть короткой. Да, нет, всё нормально, идём домой. Это понятно?
– Ещё бы. Только коротко не получится… подруга.
– Я тебе, двуглазый гад, не подруга, – давление лезвия ножа на горло усилилось.
– Хорошо, не подруга, я, если честно, и сам был бы не в восторге от такой дружбы…
– Повторяю. Короткой.
– Подожди, подожди, не нервничай, я попробую быстро объяснить.
И Женька объяснил, что в этой точке связь уже становится устойчивой, и они никогда не ограничиваются дежурными фразами. Потому что ничто не мешает друзьям – а люди в Пирамиде все друзья – немного потрепаться в эфире о том, о сём. К тому же все привыкли, что он, Женя Аничкин, болтун известный. Вот был бы на его месте Никита – тот, который отвозил киркхуркхов на остров, тогда другое дело. А если он отделается дежурным «да», «нет» и «всё нормально», то в Пирамиде совершенно точно что–то заподозрят.
Женька старался говорить ясно, чётко и быть убедительным – до связи оставалось меньше минуты. И – слава тебе, Господи! – ему удалось, если и не убедить Глейн полностью, то хотя бы поколебать её уверенность.
– Две минуты, не больше, – сказала она. – Немного поболтайте, согласна. Но помни, что я рядом.
Да я уж чувствую, насколько ты рядом, успел подумать Женька.
