Похоже, она не понимала его. Ему показалось, он слышит, как стучат ее зубы.
— Вашему соседу?..
Опять кивок. Руки Биб потянулись к кружке и снова крепко обхватили ее. Уэксфорд услышал звук подъехавшей машины и кивнул Бердену, чтобы тот открыл дверь. Чтобы добраться до них, Бэрри Вайну и Энн Ленокс потребовалось ровно одиннадцать минут.
Оставив их с Биб, Уэксфорд отправился в дом по соседству. У стены одиноко приткнулся велосипед молодого американца. Не обнаружив на двери ни звонка, ни молоточка, Уэксфорд приподнял крышку почтового ящика и громко хлопнул ею. Хозяин, похоже, дверь открывать не спешил, и лицо его, когда он возник на пороге, особой радости от встречи с Уэксфордом не выражало. Понятное дело, кому охота впутываться в такие истории.
— Привет, — произнес он довольно холодно. И добавил, покорившись судьбе: — Мы с вами встречались. Входите.
Голос у него был приятный, речь выдавала человека образованного, хотя безукоризненной, если соизмерять со стандартами, введенными мистером Литтлбери для воспитанников «Лиги плюща»[9], ее и не назовешь. Молодой человек проводил его в просторную неприбранную комнату, привычную для представителей его поколения, — сколько ему, кстати, лет? Двадцать три? Двадцать четыре? В комнате было полно книг, наваленных на книжные полки, точнее, на доски, которые поддерживались кирпичными штабелями, новехонький телевизор, сломанное древнее зеленое канапе, раздвижной стол, прогнувшийся под тяжестью книг, бумаг, пишущей машинки, кучи непонятных металлических инструментов, тарелок, чашек и наполовину опорожненного стакана с какой-то красной жидкостью. Еще один предмет обстановки, предназначенный, чтобы на нем сидеть, — виндзорское кресло на колесиках, — был завален газетами. Молодой человек быстро смахнул их на пол, затем убрал висевшую на спинке футболку, некогда, как можно было догадаться, белую, теперь же просто грязную, и пару несвежих носков.
— Вы не могли бы назвать свое полное имя?
— Почему нет? — Однако имени не назвал. — Можно полюбопытствовать зачем? То есть я тут ни при чем, я хочу сказать.
— Таков порядок. Никаких оснований для беспокойства. Назовите свое имя.
— О’кей, если это так уж нужно. Джонатан Стил Хогарт, — Манера держаться у молодого человека изменилась, теперь Уэксфорд угадывал в его голосе дружелюбие и готовность говорить. — Обычно меня зовут Тэнни. Я сам придумал это имя, ну и друзья подхватили. Не всем же быть Джонами, правда? Я решил, если Патрицию можно звать Триси, то меня, значит, Тэнни.
— Вы гражданин Америки?
— Угу. Мне позвонить консулу?
— Надеюсь, не потребуется. — Уэксфорд улыбнулся. — Вы здесь давно?
— Я приехал в Европу прошлым летом. В конце мая. В Англию перебрался в июне. Можно сказать, поехал в Европу за знаниями. Здесь я живу примерно месяц. Я студент. Или был студентом и надеюсь стать им снова. По осени, в УЮМ. Поэтому я нашел себе это место — как вы его называете? Хижина? А, нет, флигель. В общем, обосновался тут, и вот вам, пожалуйста — сначала резня в усадьбе, потом соседка находит в лесу какого-то бедолагу вздернутым на дереве.
— Бедолагу? Это мужчина?
— Смешно сказать, не знаю. Похоже, что так. — Он невесело усмехнулся. Тонкое, скорее чувственное, чем красивое, лицо, черты нежные, почти девичьи: большие синие глаза с длинными густыми ресницами, прямой нос, розовая, как лепесток, кожа — и густая темная щетина на щеках, которая бывает, если пару дней не бриться. Этот контраст, подчеркнуто вызывающий, приковывал внимание, бросался в глаза. — Хотите, чтобы я рассказал, что случилось? Хорошо еще, я оказался дома. Как раз вернулся из УЮМ.
— УЮМ? Вы уже называли это раньше, — прервал его Уэксфорд. — Что это?
Взгляд, брошенный на него Хогартом, недвусмысленно выдавал серьезные сомнения молодого человека в умственных способностях Уэксфорда, и вскоре полицейский понял почему.
— Я буду посещать здесь занятия, так? Университет Юга, Мирингэм — УЮМ. А вы бы как сказали? В общем, у них есть творческий курс для аспирантов, на который я подал документы. В колледже я занимался военной историей, английская литература считалась дополнительным предметом, вот я и решил, что не мешает подтянуться, коль скоро планируешь заняться сочинительством. Ну вот, заполнил анкету — и дело сделано. — Он широко улыбнулся. — Не думайте, что я не доверяю британской почте, просто хотелось взглянуть на сам городок. В общем, как я уже говорил, оставил заявление и вернулся сюда. Когда это было?.. Думаю, примерно часа в два — минут десять третьего. И тут же кто-то забарабанил ко мне в дверь, а остальное вы знаете.
— Не совсем, мистер Хогарт.
Тэнни Хогарт изумленно приподнял тонкую черную бровь. Он прекрасно владел собой — довольно редкое качество в его возрасте:
— Сама она не могла рассказать?
— Нет, — задумчиво проговорил Уэксфорд. — Похоже, что не могла. Вы можете повторить, что она вам сказала? — Его внезапно пронзила догадка, показавшаяся не столь уж нелепой: что у Биб могли быть галлюцинации, какие-нибудь призраки-привидения. Никакого тела на самом деле нет — на дереве могла болтаться просто тряпка, притащенный ветром куль. В английской глубинке чего только ни обнаружишь, особенно после отменного урагана с дождем. — Так что же она сказала? Дословно?
— Что сказала?.. Трудно вспомнить. Сказала, что там тело, висит… Объяснила, где именно, а потом началась истерика. — Внезапно его осенила идея, глаза радостно сверкнули: он может помочь. — Я могу проводить вас. Надеюсь, найду это место.
Ветер стих, и лес наполнился удивительной тишиной и покоем, которые нарушал только приглушенный щебет птиц. Но певчие птицы в лесу встречаются редко, куда привычнее здесь звуки другие: пронзительный крик сойки да отдаленный постук дятла. Машину они оставили в том месте, где объездная дорога поворачивала к югу. Эта часть Тэнкредского леса была старая, поросшая древними мощными деревьями и заваленная густым валежником.
Гэббитас или его предшественник занимались здесь лесозаготовками и не успели вывезти часть поваленных деревьев, поросших обычной для диких лесов куманикой. Солнце пронизывало эту часть леса насквозь, и прогалины между деревьями радовали взор сочными красками молодой травы, однако стоило чуть отойти вглубь, туда, где кроны деревьев плотно смыкались над головой, как нога утопала в плотном настиле из прошлогодних листьев, сверху сухих и бурых, похрустывающих при каждом шаге.
Вот сюда-то, если верить Тэнни Хогарту, и забрела Биб Мью. Он показал им то место, где, по его расчетам, женщина оставила велосипед. Скромница и затворница, Биб отмерила немало шагов в чащу леса, прежде чем отыскала укромное местечко. Они шли так долго, что Уэксфорд невольно вспомнил о возникшей недавно догадке — ничего они здесь не найдут, ничего, кроме, быть может, драной ветоши, зацепившейся за ветку.
Они шли в тягостном молчании — казалось бы, ненужная предосторожность, порожденная воображением, которая развеется, стоит только найти, что искали. Свисающую с дерева тряпку, кусок пластикового куля. Предположение обретало опору, и Уэксфорд уже было подумал, что все очень скоро закончится, «мертвец» окажется плодом больного сознания Биб, они вздохнут с облегчением, ну, может, чертыхнутся в сердцах, как вдруг увидел
Перед ними, скрывая просвет между деревьями, стеной поднялись остролисты, и в этом просвете они разглядели тело с веревкой на шее, свисавшее с одной из нижних ветвей могучего дерева — то ли ясеня, то ли липы. Бесформенная масса, подвешенная за шею. Не куль и не ветошь. Глаз определил без ошибки, что масса имеет вес, как всякая плоть и кровь: ветвь дерева тяжко прогнулась под жутким грузом. Масса когда- то была человеком.
Полицейские молча взирали на тело, Тэнни Хогарт потрясенно присвистнул.
Сквозь крону деревьев пробился солнечный луч, заливая потоком размягченного золота мертвое тело. Мертвец слегка раскачивался тяжелым грузилом, прикрепленным к отвесу. Уголок леса был
