Выбор им Терразини своим защитником не только давал надежду вырваться из тюрьмы, но и резко изменил отношение к нему со стороны заключенных.
Теперь, когда его взял под свое крылышко Терразини, никто не осмеливался над ним издеваться. Во время прогулок во дворе его хором звали погонять вместе мяч.
— Идите к нам, доктор Каттани. Разомнитесь немножко! Мы знаем, что вы здорово играете в футбол.
Кто-то дал ему длинный пас. Хотя и с неохотой, он сделал несколько шагов и ударил по мячу.
«Качусь все ниже и ниже, — подумал он. — А удастся ли мне выкарабкаться из этой пропасти?»
Камердинер Раванузы явился к судье и подтвердил, что Каттани никак не мог быть убийцей банкира. Он сказал, что видел собственными глазами, как комиссар входил в виллу, когда коммендаторе Равануза был уже мертв.
Не глядя ему в лицо, судья спросил камердинера, почему же он только теперь решил дать свидетельские показания в пользу Каттани.
— Да я не знал, что он арестован, — с ангельским спокойствием отвечал тот. — А как только прослышал, сразу же поспешил заявить о том, что видел. — Он поправил брови кончиком пальца и философски изрек: — Правда всегда восторжествует!
Судья приказал немедленно освободить Каттани. Терразини хотел отпраздновать это событие и велел принести бутылку шампанского.
— Я глубоко удовлетворен, — сказал адвокат. Он, казалось, был действительно взволнован.
Каттани допил свой бокал шампанского. Почесал в затылке и сказал:
— Адвокат, нам нужно поговорить о вашем гонораре.
— Ну что вы! — возразил Терразини. — Даже не думайте об этом. Обыкновенная любезность.
Каттани с тяжелым вздохом проговорил:
— Я предпочел бы оплатить этот счет деньгами...
— Не настаивайте, прошу вас, — произнес Терразини, делая вид, что не понял намека. — Ведь я могу это воспринять как нежелание с вашей стороны оказать любезность в свою очередь. — И перешел на тот язык, который и боялся услышать Каттани. — А когда один из друзей не хочет оказать любезность другому — это дело серьезное!
Что такое дружба, Терразини понимал весьма своеобразно. И тотчас это пояснил:
— Кстати, насчет дружбы. Вот возьмем, к примеру, того парня, слугу, который вас выгородил. Его услугу нельзя оплатить деньгами, у нее нет цены. Да, кроме того, если бы я предложил какую-то сумму, он обиделся бы. Ему достаточно быть уверенным, что в случае необходимости я буду готов ради него разбиться в лепешку. И он, со своей стороны, тоже. Дружба, дорогой Каттани, это своего рода гарантия, взаимная помощь.
— Понимаю. Но что могу сделать для вас я?
— Если когда-нибудь мне что-то понадобится, — усмехнулся Терразини, — надеюсь, вы меня вспомните. Только и всего.
«Только и всего». Каттани прекрасно понимал, что подразумевает Терразини под словом «понадобится». Ему нужны киллеры, продажные полицейские, сообщники. Он «чувствовал, как мороз но коже подирает.
— Ну, так куда же вы теперь решили отправиться? — спросил адвокат.
— В Рим. И там останусь надолго.
—У вас есть в виду что-то конкретное?
— Да, договоренность с его превосходительством Каннито.
— Это с вашей стороны очень мудрый шаг, — с одобрением сказал Терразини. — В столице свидимся. Иногда приходится там бывать. Дела, ничего не попишешь...
Каттани все медлил и не прощался. Наконец, словно решившись вырвать больной зуб, проговорил:
— Ответьте на один мучающий меня вопрос. Слуга, который явился к судье, это тот самый, что звонил мне и приглашал приехать к Раванузе?
— Доктор Каттани, — с ласковым упреком отвечал адвокат, — вы никак не можете избавиться от своего порока. Все-то вам надо знать, понимать. Вы любопытны. Слишком любопытны.
— Да, это мой недостаток, — признал Каттани.
— Очень серьезный недостаток, — сказал, прищурившись, Терразини. — А недостатки могут быть неприятны другим. Не все склонны их прощать.
Вот змея! Настоящая змея! Неизменно такой мягкий, любезный и готовый каждую минуту внезапно ужалить.
Прежде чем уехать из города, Каттани отправился попрощаться с графиней Камастрой.
— Значит, покидаете нас? — огорченно спросила она.
— Да, переезжаю в Рим. Я уже распорядился об правке багажа.
— По-моему, вы поступаете правильно. Тут вы ничего не нашли, кроме горьких разочарований.
Каттани побарабанил пальцами по подлокотнику кресла.
— Я натворил много ошибок. Приехал сюда в полной уверенности, что могу поступать как считаю нужным, без оглядки на других. Но на собственной шкуре убедился, что надо действовать не спеша, не лезть на рожон, стать более гибким, более сговорчивым.
Он поднялся и подошел к окну. В саду росла гигантская пальма. Глядя на ее морщинистый ствол, он почувствовал на себе взгляд Ольги. Может быть, он был несправедлив к ней. Он всегда смотрел на нее как на человека, которого следует остерегаться. А в конечном счете ведь именно она пришла к нему на помощь.
Теперь, хорошенько поразмыслив, он понимал, что у него сложилось о ней столь неблагоприятное представление, потому, что он подходил к ней односторонне. Видел в ней лишь жадную, хитрую, ловкую интриганку. Теперь же он отдавал себя отчет в том, что ее поведение во многом было позой, притворством. Маской, под которой скрывалась одинокая женщина. Одинокая до отчаяния.
Он подошел к ней сзади. Положил ей руку на затылок, ласково перебирая волосы. Он слышал запах ее духов, ощущал близость ее тела. Она обернулась. Он взял лицо Ольги в ладони и крепко поцеловал ее.
В Рим он приехал в начале лета. Толпы американских и японских туристов в цветастых рубашках и платьях, в ярких разноцветных шапочках текли нескончаемой рекой по центральным улицам города.
Каттани сразу же отправился в «контору» Каннито.
В подъезде он столкнулся с Ферретти. Оба даже не подали вида, что знакомы. После взаимных приветствий Каннито сказал, что с этой минуты Каттани может быть за себя вполне спокоен. В будущем у него не будет никаких неприятностей.
— Я буду тебя держать возле себя, — сказал Каннито. — Чтоб ты снова не влез в какую-нибудь скверную историю.
— Вы полагаете, что я мог бы быть вам полезен?
— Без всякого сомнения, — улыбнулся Каннито и сделал широкий жест рукой. — Я позабочусь устроить тебя в своем секретариате с каким-нибудь особым поручением.
— Это очень заманчиво.
Каннито поднялся из-за своего огромного, уставленного телефонами стола и проводил Каттани до двери. На прощание он похлопал его по спине.
— Веселей, парень, — подмигнул он ему. — Начинается новая жизнь!
Каттани медленно вел машину по набережной Тибра. Глаза его были прикованы к зеркалу заднего вида — он хотел убедиться, что у него никто не сидит на хвосте. Свернул направо. И снова внимательно оглядел шедшие позади машины. В раскаленном предвечернем воздухе рычание моторов казалось исполненным угрозы. Каждая машина таила смертельную опасность.
