— Нет. Не осуждаю. Я уже давно не делаю поспешных выводов о том, чего не знаю.
Маляренко отвернулся. Перед глазами стоял дядя Паша.
«Не суди, да не судим будешь»
Ваня расслабился и слегка привалился к плечу Кости. Тот от такого панибратства удивлённо задрал брови, но промолчал. Было видно, что сидеть пленнику тяжело и больно.
— Костя. Расскажи, а. Чего там дальше то было. Выстрелил ты в меня, а дальше?
— Нечего рассказывать. Тебя с палубы смело, как пушинку, а лодка твоя сразу полный ход дала. Резко. Мы вроде и рядом уже были, но не успевали никак. Восемь метров было, отсюда и до борта твоей лодки, когда они мимо шла. Лёшка крюк решил забросить, а тут из рубки его из арбалета и подстрелили. Пока мы опомнились, лодка твоя уже проскочила. И всё. Попробовали на вёслах догнать — не получилось. Максимум — с той же скоростью шли. Был бы ветер — догнали бы. А так — бесполезно.
— Ясно. — Ваня искоса посмотрел на соседа. Невысокий коренастый крепыш с густой бородой и седой шевелюрой впечатления бандита не производил. Ну никак. Глаза у него были… умные. Да и речь была слишком правильная и развитая. — А чего пришёл-то, Костя? Ужином покормить?
— Нет. Поговорить. Напоследок.
— Хм. Напоследок… Ну говори, Костя. Говори. Ты добрый коп? А поп — злой? Это он тебя прислал? Психолог ваш доморощенный…
Капитан усмехнулся.
— Да чего уж «доморощенный»? Психолог-психотерапевт высшей категории он. С огромным опытом работы.
Фьюу!
— А чего ж он меня тогда, этим… гипнозом…
— Хе! Вань, — Костя по-настоящему ухмыльнулся, — а с чего ты решил, что тебя не гипнозили?
— ???
— Да не получилось у нас ни хрена. Два раза пробовали. Глаз стеклянный, слюни текут, башка у тебя болтается, а говорить — ничего не говоришь. Ну он и…
Через два часа Кольцов с удивлением обнаружил, что из него потоком льются слова, а его собеседник только молчит, кивает и внимательно слушает. Не перебивая и не переспрашивая. На лодке давно все угомонились и, выбросив за борт плавучий якорь, легли спать, а он, капитан корабля сидит рядом с пленным и изливает ему свою душу!
— Стоп!
Пленник по-хозяйски хлопнул по палубе здоровой ладонью.
— Хватит, Костя. Я всё понял. Это не поп тебя прислал. Это тебя самого ко мне принесло. Выговориться захотелось? Душа болит, Костя? Воротит тебя, — Маляренко обвёл рукой лодку, — от всего этого? Не твоё это, Костя. Совесть мучит.
Капитан пришибленно сидел, невидящим взглядом уставившись на звёзды.
— А давай ко мне, Костя? Поворачивай лодку, а?
Голос чужака вплетался в мозг ядовитым плющом, мягко обволакивал и усыплял.
— Давай ко мне, Косссстттяааа…
«ТЬМА ЗА НИМ!»
Капитан вздрогнул, опомнился, подскочил и, ни слова ни говоря, двинул своим огромным кулачищем прямо в разбитый глаз Ивана.
Занавес.
Глава 5
В которой Иван убеждается в том, что купил билет в один конец
История, рассказанная Костей прошлой ночью, Ивана не тронула. Ничего принципиально нового он не услышал. Это было даже неинтересно, хотя, казалось бы… если Кольцов не наврал, то сейчас он плыл прямиком в самую многочисленную общину из всех ему известных. Становление этого квази-государства произошло точно так же как и у него в посёлке. И точно так же как и в Бахчисарае. И у Спиридонова на севере. Через кровь, насилие и слёзы.
«Всё одно и то же. Эх, люди, люди…»
Правда был в рассказе капитана один момент, который Ваню здорово смутил. И речь тут шла не о матушке-прорицательнице (о которой Костя сказал всего пару слов, но, правда, с большим уважением), а о духовенстве.
В той общине, которую представлял Кольцов, существовала ГОСУДАСТВЕННАЯ ИДЕОЛОГИЯ.
Воинственное и нетерпимое к любому инакомыслию православие.
Это было круто! У него в Севастополе ничем таким и не пахло. Все жили так, как им заблагорассудится, а всю идеологию Крымчан можно было сформулировать одним словом — богатей! У жителей же города-государства под названием Новоград было всё значительно жёстче: или ты живёшь по правилам, либо вообще не живёшь. Третьего не дано.
Услыхав о том, что всей контрразведкой в Новограде заведуют попы, Маляренко немного струхнул. Его, Ивана, борзое заявление отцу Илие о его, так сказать, воинствующем атеизме, теперь показалось Ване чересчур опрометчивым. Масла в этот огонь подлила информация о том, что этот садист-вонючка (определение К.С. Кольцова) является правой рукой и первым замом самого отца Петра, человека, которому они все обязаны самим своим существованием и который и является духовным лидером… эээ… нации.
Вот об отце Петре Кольцов говорил долго, обстоятельно, часто осеняя себя крестом. Ваню от такого отношения к этому человеку проняло. Было заметно, что уважение бывшего тренера по вольной борьбе к отцу Петру не показное.
— Да. Как залетели мы в эти горы, так такой бардак начался… И ведь самое поганое, что не только нашего народу там было, а всяких… тоже хватало.
История была банальна и проста как мычание. Среди заброшенных в заросшие лесом горы на берегу моря сотен русских людей оказались сотни же таких же заброшенных не русских. Турки, сирийцы, иранцы. Одних курдов было больше трёх сотен. И только среди русских количество женщин было примерно равно количеству мужчин. Понятно, к чему всё это привело.
— Вооот. А у нас, так получилось, полный разброд был и шатание. Кто в лес, кто по дрова. В общем они нас так подмяли, что и вспоминать не хочется. Те кто посильнее, да пошустрее — женщин своих в охапку и дёру. Подальше. Чего эти с бабами нашими делали… э-эх… кто против слово скажет — того тоже. Меня с пацанами моими не трогали, боялись. Хор к нам женский прибился. Да там стычки всё равно были… через день. А потом с юга к нам пришёл поп. Самый настоящий. Ряса грязная рваная. Сам побитый. И тогда…
Христианского священника никто лишний раз старался не трогать и державшие горные долины вожаки общин пропускали его к себе беспрепятственно. Что и стало, в конечном итоге, их наиглавнейшей ошибкой.
— Всё понятно, Костя. — Маляренко зевнул, ничего не ново под луной. — И вы им дали.
— Даааа. — Кольцов аж зажмурился от удовольствия. — Дали. Всего то и нужно было организоваться. Вождь нужен был.
— Отец Пётр?
— Нет. Полковник всё это дело организовал. Батюшка тот больше говорил. Людей поднимал. А полковник — тот ещё вояка оказался.
