В ответ послышался гул голосов, радостных и сердитых, громкая барабанная дробь и одинокий звук трубы. Ректор Нейджел вошел обратно в дом, возбужденный и продрогший, но, видимо, довольный собой.
– Вот это дело! – бодро сказал Сэйр. – Молодчина, Хармон! Видите, раскачались и сумели навести порядок. А то мы бы здесь грызлись до самого утра!
– По крайней мере обошлось без полиции и репортеров, – ответил ректор, бросая ласковый взор в сторону окна. – В сущности, они еще дети и ни на какое зло не способны, просто избыток сил, ну и немного распущенные…
В этот момент раздался треск разбитого стекла, качнулась штора, и какой-то предмет упал на пол. Чарльз нагнулся и поднял камень.
– Да, на зло они не способны, – сказал он, взвешивая этот метательный снаряд на ладони.
Стоявший посреди комнаты Солмон в упор поглядел на ректора.
– Я ухожу из колледжа.
– Очень жаль, если вы так настроены, – хмурясь, ответил Нейджел, – очень жаль. Но утро вечера мудренее, Солмон. Сейчас ничего не решайте. Мы все устали.
– Пускай уходит, – обрадовался Сэйр. – Самое лучшее… Скатертью дорога…
– Считайте, что я тоже ухожу, – сказал Чарльз, – у меня нет другого выбора.
– Подумаешь, какой герой! Поостыньте сначала! – сказал Сэйр.
– Чарльз, я надеюсь, что вы это не всерьез говорите, – сказал ректор. – Вы, наверное, не согласны с моей тактикой, даже, может быть, считаете ее деляческой, но по крайней мере с этой историей покончено. Надеюсь, что, успокоившись, вы передумаете. Очень надеюсь.
– Ничего не покончено! – вскричала миссис Солмон. – Запомните, что я вам скажу: весь ваш футбол – чистое жульничество и вашего Блента подкупили!
– Миссис Солмон, – важно сказал ректор, – я понимаю, вы возбуждены, так же как и все мы. Никто из нас в данный момент не в состоянии разбирать подобное обвинение. Притом, возможно, завтра, когда вы будете не так взволнованы и еще раз все продумаете, вы поймете, что ошиблись. И, вероятно, даже откажетесь от своего заявления, что, как я думаю, будет очень благородно с вашей стороны…
– Не хочу вас пугать, господа, – сказал Чарльз, – но не кажется ли вам, что здесь пахнет гарью? Вроде бы горелой краской?
Все принялись усердно принюхиваться, а Чарльз, сорвав с кушетки одеяло и чуть не сбросив на пол задремавшего сенатора, побежал к выходу.
На деревянном крыльце пылал брошенный кем-то факел. Чарльз кинул на него одеяло и стал изо всех сил топтать ногами, пока не погасил начинавшийся пожар. На обгоревших досках осталось черное пятно. Студентов поблизости не было.
Все выбежали из дому и столпились у двери, наблюдая за Чарльзом, и он сказал, обращаясь ко всем сразу:
– И это от избытка сил, так по-вашему? То-то обрадуются местные газеты!
«Бунт студентов! Преподавателя забрасывают камнями! Горящий факел на крыльце дома!»
– Газеты не должны ничего узнать, – испугался Нейджел.
– Я сам готов им все сообщить, – с горячностью ответил Чарльз, выпрямился и посмотрел сначала на Нейджела, потом на Сэйра. – А впрочем, стоит ли связываться? – сказал он устало. – Надоели вы мне. Все вы жулики, мелкие жулики! Как всегда, ваша взяла, но такая победа и плевка не стоит. Я вижу по вашим лицам, что вы довольны. Может, чуть-чуть встревожены: вас поймали с поличным, но все-таки вы довольны – победители! Капитан корабля дураков («Корабль дураков» – книга сатирических стихов немецкого писателя Себастьяна Бранта (1458-1521). В ней высмеиваются бесчестные правители, ростовщики, рыцари, промышляющие разбоем) и его первый помощник! Плывите дальше, плывите!
– Пожалуй, нам пора, – сказал Нейджел, обращаясь к Сэйру. – Мистер Солмон, я глубоко удручен поведением наших студентов. Приношу свои извинения. Разумеется, колледж возместит вам все убытки – стоимость одеяла, красок, оконного стекла. Я распоряжусь об этом в понедельник утром. И прежде чем подавать заявление об уходе, зайдите ко мне, потолкуем. И вы тоже, Чарльз. Подумайте хорошенько.
– Придется нам с вами подтащить Джози к машине, – сказал Нейджелу Сэйр и вдруг, повернувшись к Леону и Чарльзу, заявил: – Вы храбрые люди. Люблю таких. Не обращайте внимания на то, что я тут говорил. Это у меня бывает, когда я напьюсь, и всем это известно. Но каждый вам скажет, что старик Сэйр не такой уж скверный человек. Из-за меня вы не должны уходить. – И, обращаясь уже к одному Чарльзу, он добавил : – А что касается ваших отношений с моей Лили, профессор Осмэн, то я вас предупреждаю: не принимайте ее всерьез. Она довольно своенравная девица. Она то и дело собирается за кого-нибудь замуж.
Он протянул руку, но Чарльз не подал ему своей. Леон тоже отвернулся.
– Ладно, – сказал Сэйр, – вы, ученые, народ гордый. А что толку?
Вместе с ректором он стащил с крыльца сенатора Стэмпа. Остальные молча следили за ними.
– Ну вот и все, – сказал Чарльз Майре, когда машина отъехала. – Видите, никто не поверил вашим разоблачениям.
Она сердито взглянула на него и сказала:
– Пойду уложу детей спать. Чарльз и Леон остались одни и отправились на кухню выпить.
– «Удалились капитаны, короли» (Строка из стихотворения Редьяра Киплинга «Уход»), – продекламировал Чарльз. – Интересно, что будет дальше.
– Это правда, что вы уйдете? – спросил Леон.
– Похоже, что так.
– Из-за меня не стоит. Хотя вам-то, наверно, нетрудно будет найти работу в другом месте.
– Я не из-за вас. Я тоже из-за проклятых принципов…
– Вы действительно женитесь на этой девушке?
– Понятия не имею. Но попытаюсь.
– Давид и Вирсавия…
С улицы донесся автомобильный гудок.
– Это, наверное, Лили, – сказал Чарльз. – Я должен идти. А почему Давид и Вирсавия, что вы имеете в виду?
– А то, что сказал Натан-пророк: «Ты – тот человек. Урию Хеттеянина ты поразил мечом» (По библейскому преданию, царь Давид послал на смертную битву Урию Хеттеянина, чтобы завладеть его женой Вирсавией, и бог покарал его за это) и так далее…
Чарльз пытливо взглянул на него:
– Ого! Неужто такая аналогия? Леон нервно хохотнул:
– Да нет!
Гудок повторился, и Чарльз поспешно допил свой стакан.
– Спасибо за очень интересный вечер, коллега Солмон, – сказал он. – Не беспокойтесь, я сам найду свое пальто.
– Не вижу особых перспектив для нашей дружбы, если мы разъедемся в разные стороны. Я простил вас, Осмэн, но какой-то неприятный осадок у меня остался. Может, я вам завидую. Какая же при этом дружба?
– Ну, знаете, это можно решить без парламента, – пошутил Чарльз. – Но я не понимаю, чему завидовать?
– Вы знаете жизнь. Вам всегда будет сопутствовать удача!
– Еще бы! Пример тому – спектакль, который я тут у вас устроил, и все то, что произошло со мной за день. Nihil humanum a me alienum puto… (Ничто человеческое мне не чуждо (лат.)) Да, этот человек был исключительно удачлив, но сохранил доброе сердце и истинную порядочность, а когда загорался гневом, его жертвы трепетали, точно их укусил хомяк… Ладно, Леон, забудем. Скажу вам в утешение, что в наше время удачу трудно отличить от провала…
Они простились, не без сентиментальности пожав друг другу руки, и Чарльз вышел на улицу в тот момент, когда настойчивый сигнал автомобиля в третий раз напомнил ему, что его ждут.
