Форсунку ты знаешь. Работал в котельной.
- Эх, Мамраз, ты вот до человека доходить умеешь, не то что некоторые красивые химики, - играя литыми клубками мышц и смешливыми серыми глазами, ответил Гоша. - Вынужденный час без дела у печки стоим, а за простои не хотят платить. Думаю я: не лучше ли бросить эту технику и опять взяться за лопату?
- Получишь, Гоша, утешенье. Завтра становимся на усиленную вахту. Будет и тебе работа!
- Опять ночные мешки... - Гоша во-время спохватился и умолк.
Мамраз призадумался, но про мешки в этот раз не спросил.
- Высший сорт гранулированного сульфата для комиссии будем гнать...
- Люблю высокий тон! Будь спокоен, Мамраз.
- Потому я и готовлю тебя в котельную.
В течение всего разговора начальника смены Мамраза о подсобником Сергей что-то нервозно чертил сначала на бумаге, потом прямо на белой, припорошенной глади железного помоста. Он хотел довести свою роль наставника и толмача до конца, и больше всего боялся, если Виктор Степанович будет потом судить о вещах не от искренней убежденности, а по незнанию или легковерию. Сергей поспешил рассказать о главном узле печи, о том, что же такое 'кипящий слой'. Все превращения сырого мирабилита происходили в огромной конусообразной емкости - облицованном огнеупорами барабане, пышущем жаром и содрогающемся от адского напора огненного ветра и пара. Используя свои права наставника, Сергей внушительно спросил гостя, прослеживая острием карандаша контуры своего чертежа:
- Понятен принцип?.. Интересно, как бы эту премудрость вы пояснили незнающему человеку или своему оппоненту, Виктор Степанович?
- Без всяких вакаций - экзамены! - воскликнул Пральников, пытаясь с помощью шутки увильнуть от вопроса.
- Не стесняйтесь, Виктор Степанович, полную аттестацию получите, по всему курсу.
- Опять затеваете спор про уносы сульфата в циклонах?..
- А вы обо всем по порядку, - исподволь проявлял свою волю Брагин. - Дойдем и до критической точки!
Понимая, что отступать некуда, - вокруг собрались сменщики, которые, впрочем, давно уже привыкли к этим непрерывным спорам, пересудам. Ребята не столько вникали в смысл спора, сколько смотрели на гостей и оценивали их на свой манер. Виктор Степанович не был похож на других досужих посетителей; в нем до смешного проглядывала откровенная и заинтересованная зависимость ото всей этой громоздкой, неуютной рабочей обстановки. В разговоре и поведении гостя сквозил горячий интерес к этим озабоченным, уставшим людям. И сейчас, глядя на него и на инженера Брагина, ребята замечали, как гость откровенно зависел от Брагина и не таил своей доброй зависти к Сергею, который имел власть над этими машинами и людьми.
- Устройство печи очень сложное и громоздкое. Это верно, - заговорил Виктор Степанович, все свое внимание сосредоточив на красивой мощной фигуре Гоши. - Однако ж новое приходит непроторенным путем. Бывают и у него завихрения, рецедивы примитивизма!
- Поэтому мы из нее кувалдой и выколачиваем дурь, - Гоша достал из кармана зеркальце и проверил: на месте ли синяк, словленный им на транспортере. - Что в печи хорошего, так это постоянный жар в ее утробе. В любую погоду она может, как пчела, набирать добрый взяток! Если бы в печи было побольше смысла, то... кляча не просила бы кнута.
- Сломать надо ее нрав! Втянется и она в упряжь, - Виктору Степановичу нравилось живое, ревностное любопытство у парня к новому агрегату. И хотя Гоша ворчал, видно было по всему, что к лопате он больше не вернется.
- А не такой ли у нее нрав, как у той собаки, про которую говорят: я-то знаю - она не укусит, но знает ли об этом собака?..
Одобрительным смешком поддержали Гошу друзья.
А пышущая жаром печь словно чувствовала, что она в центре внимания, что ее обсуждали и разбирали по косточкам. Гудела, набирала пары, упиралась изо всех сил. Дрожал железный помост, на котором сгрудились люди, завывали форсунки, бушевали смерчи. Из бункера мокрый мирабилит падал на решетки аппарата 'кипящего слоя'. Таких решеток с копеечными глазками было восемь, а в них - более десяти тысяч дырок. Под большим напором мельничного вентилятора подавались горячие газы. Слой мирабилита на решетках получался толщиной почти в полметра. Острые, раскаленные струи пронизывали снизу эту подушку, и вся толща оказывалась во взвешенном состоянии, бурлила и словно кипела, выделяя лишнюю влагу. В условиях чудовищного дутья при высокой температура 'воздушного кипения' и происходило таинственное превращение грубой, сырой, аморфной массы в чистый, кристаллический, да еще и гранулированный, крупчатый сульфат натрия. Эти малюсенькие горошинки почти в пять раз плотнее рассыпчатого и пыльного сульфата, который созревает на озерах под солнечными лучами. Кипящий слой - тайник печи. Он не требует милостей солнца ветровых озерных токов и урожайной засухи. Есть возможность избавиться от пагубной сезонности. Как досадно иметь под рукой такие богатства и брать их только в летнюю погожую пору.
- На тройке бы промчаться по лыжне нашего Шестого озера! - поддержал Виктора Степановича участливый Мамраз. - Ленты в гривы и - айда!
- О тройке все мечтаем. Три печных машины у нас уже установили, ка баланс их поспешили поставить... А этой тройке предписана годичная нагрузка в сто сорок тысяч новым рублем. А что имеем?.. - не прочь был порассуждать и Сергей Брагин, и в словах его чувствовался кипяток - На трех этих коней все расчеты: и корм, и диета, а в упряжке пока тянется одна лошадка, не шибко дюжая, пристяжная!.. На такую кобылку много не взвалишь, Мамраз!
- Хворая кобылка долго стояла, а вот сейчас сдвинулась. Грунит легонько, разошлась! - с осторожностью опытного коногона ответил Мамраз. - Хотя бы семенила и хвостом помахивала. Авось, объездим!..
На высокой площадке с лесенкой, у порога железной будки, возвышаясь надо всеми и купаясь в перелетном ветре, стояла девушка с косами. Она с любопытством поглядывала на гостей, но была настороже, держалась рукой за при-толку двери и все время порывалась убежать. В аппаратной, у приборов ее подстраховывала подруга, и нельзя было надолго отлучаться. Раздался сигнал. Девушка подала знак рукой Мамразу и скрылась за броневой створкой с надписью: 'Посторонним вход воспрещен'.
Из железной рубки управляли всеми узлами печи. На высокой панели, заняв почти всю стену от пола до потолка, находились различные приборы: прыгали стрелки, царапали бумагу самописцы, мигали разноцветные лампочки... Печь работала на высшем режиме. Приборы показывали, что потекли струи готового сульфата. В вихревом циклоне с червячными смесителями шла сортировка частиц, из которых одни под собственной тяжестью оседали, а легкие уносились через борова в вытяжную трубу. Наиболее весомые фракции попадали в сборный бункер и возвращались на вторичную загрузку, а все бросовое мешалось с песком и отходами и называлось - трухляк.. Сложный цикл отбора паров, вихрения в циклонах и выноса отходов в атмосферу - именно этот процесс и являлся наиболее проблематичным, до конца невыверенным и технически несовершенным. Вокруг этого и возникал сыр-бор. Просчеты конструкторской группы и проектировщиков становились все более очевидными. Печь 'кипящего слоя' почти копировала все главное, принцип и стати печей из содового производства. Эта копировка, нехитрый сколок с готовенького, чувствовались во всем. Печь не рассчитывалась на повышенную влажность мирабилита в Кара-Богазе. Циклоны спроектированы и сделаны очень нерасчетливо, а вытяжная система, построенная сразу на три печи, не обеспечивала тягу даже одной установки... Скорость выноса сульфата была катастрофической, уносы доходили до пятидесяти процентов, из которых почти половина выбрасывается в трубу. Сказывались ошибки в расчетах 'тепла'; при выносе сульфата в отход держалась температура более, чем сотня градусов. Непомерно возрастал расход горючего. Вместо мазута, в целях повышения активности печи, тайком жгли дорогую солярку. Но и этот допинг мало помогал.
В наиболее ответственных узлах и пунктах новая установка давала то и дело опасные осечки, срывы, убытки. Чтобы не затевать опять спора о циклонах и грешном выносе добра на ветер, Виктор Степанович, беседуя с Мамразом, больше спрашивал, а потом сменил разговор ч направился в цех готовой продукции, который напоминал обширный лабаз, выбеленный по стенам и потолку тонкой соляной пылью. Сюда шел
