— Еще бы! — Юрий Яковлевич довольно ухмыляется. — Небось не забыли бы меня!
Леха начинает ерзать на стуле. Внутри его идет битва с человеколюбием.
— Так я вроде много беру. Я не оптовик?
— Вы берете не много, — тактично поправляет его Леха, — а на большую сумму. Вот если бы вы купили пять горок, то это считалось бы оптом. А так вы приобретаете по одной единице оборудования...
— Значит, нет? — оборвал его толстяк, и вид у него сделался такой, будто он сейчас огреет несговорчивого менеджера своим кулачищем.
— К сожалению, таковы правила, — развел руками Леха. — Не я их устанавливаю.
— Значит, ничего не поделаешь? — разочарованно спросил Юрий Яковлевич-жирныйскряга. Ему, похоже, просто из принципа хотелось урвать какую-нибудь скидку или льготу. Привычка, знаете, болезнь хроническая.
- Увы.
— Ну а если, — толстяк с неожиданным для его габаритов проворством подался вперед, заставив столик захрустеть, — подкинуть тебе премиальных? Это поможет найти основания для скидки?
Вот тебе раз! Тут сидишь, оцениваешь, подбираешь кандидатуры, но вдруг приходит человек и сам предлагает провернуть что-нибудь.
Леха еще минуту молчит, не столько раздумывая, сколько приходя в себя от приятной неожиданности. Потом он тоже подается вперед. При этом лбы заговорщиков почти касаются друг друга, и Леха смотрит толстяку прямо в глаза, нисколько не беспокоясь по поводу его полноты и своих комплексов.
- Есть один вариант, — начинает он издалека. — Это не то чтобы скидка, но деньги вы сэкономите. Тем более что вы платите наличными, правильно я понял?
ГЛАВА XI
Толстяк вошел в торговый зал и остановился, как обычно тяжело дыша. Он неловким движением стянул с лица очки, и зрачки его, обрамленные непередаваемого оттенка радужкой, начали мерно кататься влево-вправо под сурово сдвинутыми густыми бровями, выискивая объект для излитая кипевшего в нем гнева. Он искал Леху.
Толстяк был зол. Зол не на шутку. Это было столь очевидно, что, если бы он хотел выказать переполнявшие его эмоции более явно, ему оставалось только развернуть над головой транспарант «Я ЗОЛ!». Ужасная одышка, не оставлявшая его ни на минуту, должно быть, в течение всей сытой жизни, напоминала теперь пыхтение паровозного котла или тяжкие вздохи кузнечных мехов. Менеджерская братия без труда смекнула, что приближаться к этому живому вулкану себе дороже, и рассредоточилась по залу возможно дальше от огорченного чем-то клиента. Занимающиеся в тот момент с клиентами приклеились к ним с удвоенным усердием, тот же, кто до сей трагической минуты не был занят, предпочел сделать вид, что уж у кого, у кого, а у него забот полон рот, а то и просто улизнуть из большого зала через зал весов и касс.
Паника, впрочем, поднялась понапрасну. Толстяк отнюдь не являлся анонсированным в Писании глашатаем конца света. Ярость его адресовалась не всем и каждому в равных долях, но лишь двум вертким паренькам, предложившим ему сэкономить немного, отовариваясь в «Конторе» под их патронажем.
Леха заметил своего «крупного» клиента первым. Смышленому парню не требовалось демонстрировать упомянутый транспарант, чтобы почуять запах жареного. Мирно пасущемуся травоядному нет нужды объяснять, зачем на полянке, где он пожевывает клевер, появился хищник и что произойдет, когда он попадется хищнику на глаза. В тот момент Леха искренне пожалел, что он не дикая антилопа, а толстяк не тигр: может, шансов избежать встречи не стало бы меньше, но, по крайней мере, Леха-антилопа имел все права попытаться удрать. И именно удрать ему хотелось сейчас больше всего. Увы, удрать было совершенно невозможно: он не дикое животное, а сотрудник крупной компании, а значит, его долг — плестись навстречу клиенту и интересоваться, что привело его в «Контору» снова и в столь скверном расположении духа. И менеджер, мысленно перекрестившись, двинулся к толстяку. Как бишь его зовут? Юрий... Яковлевич, кажется...
Юрий Яковлевич заметил спешащего к нему Леху и застыл в позе, не предвещающей ничего хорошего. Подобную позу принимает школьный учитель, ожидая, пока нашкодивший и обнаруженный на месте преступления школяр не приблизится на расстояние, удобное для того, чтобы обрушить на его голову громы и молнии.
— Слышь, шустрила, — грозно, но не слишком громко загудел толстяк, когда менеджер предстал перед ним, вполне готовый к экзекуции, — не работает ваш самовар. Горка эта плодово-ягодная.
— Не работает? — Переспросил на всякий случай Леха. Поверить в то, что не работает некая заморская техника, не трудно, но вот в то, что неисправен агрегат, стоящий почти семь тысяч зеленых, проданный при его, Лехином, участии не вполне законным способом... В это верить не хотелось.
— Ты что, оглох за последние дни?! Не ра-бо-та-ет! — Толстяк, видимо забывшись, попытался упереть руки в бока, но не смог поднять кулаки достаточно высоко, руки его соскользнули, и сам он едва не потерял равновесие. Эта неудачная попытка принять излюбленную в более стройном возрасте позу разозлила его еще больше.
— Ну-ка, тащи сюда своего хитрована дружка! — скомандовал толстяк, начиная движение в сторону бара. — Я буду там, за тем столиком.
Леха не стал тратить время, чтобы проследить, куда он указывал — такого клиента не составляло труда найти ни за столиком, ни под столиком, ни даже на Киевском вокзале, — и помчался звать Рому Мухо.
Узнав, кто и по какому поводу желает видеть его в баре, Рома тотчас проникся настроением приятеля. Пожалуй, он забеспокоился даже больше: как-никак именно его подпись значилась подо всеми документами, касавшимися этой сделки, именно ему, Роме, вручил Юрий Яковлевич пятьсот долларов комиссионных за полученную в обход условий договора скидку. Конечно, они с Лехой связаны одной веревочкой и отвечать за свою предприимчивость придется вместе, но для стороннего взгляда Рома выглядел бесспорным главарем шайки, тогда как роль Лехи не тянула выше шестерки.
Выслушав Лехину миниатюру «Я ему... А он мне..,», Рома заглянул в свой ежедневник, одернул пиджак и скомандовал приятелю:
— Пошли.
Они бодрым шагом плечом к плечу прошагали в бар, навстречу опасности.
— Здравствуйте, Юрий Яковлевич... — начал Рома бодрым голосом, остановившись перед столиком, который облюбовал их рассерженный клиент.
— Садись, — зло прервал его толстяк, кивнув на свободный стул.
Рома с готовностью сел, положив руки перед собой на стол, вполне успешно делая вид, что ничего неординарного не происходит.
— И ты садись, — строго скомандовал толстяк Лехе.
Сел и Леха, бочком, оставив до столика некоторое расстояние.
— Кофе или чай будете? — Рома сделал радушный жест в направлении стойки.
— Горка ваша не работает, — угрюмо сообщил толстяк.
— Скверно. — Рома состроил серьезную мину. — А не знаете, что с холодильником?
Юрий Яковлевич смерил менеджера тяжелым взглядом.
— Он не работает. Не работает он.
— Да, я понимаю, а...
— Я думал, этот, — толстяк указал на Леху, — оглох, а ты забыл русский язык.
— Нет, я не забыл, — Рома с готовностью улыбнулся, — но я хотел узнать, в чем выражен дефект. Может быть, он не держит температуру, не включается подсветка, не действует...
— Он вообще не работает. Чуешь, парень? Вообще не работает. Включаешь в розетку, а он... — Толстяк развел руками, давая понять, что агрегат никак не реагирует на включение в сеть.
Рома хотел поинтересоваться чем-то вроде «работает ли розетка?», но воздержался. Такие вопросы
