Обрадованные ребята выскочили на палубу.
— Нестерчук, отдать швартовы! — приказал капитан молодому матросу.
Когда шлюпку погрузили на борт буксира, Михаил и Женька сразу забрались в свою «посудину» и сели на среднюю банку, словно боясь, что капитан передумает. Матросы, посмеиваясь, глядели на них.
— Куда? — мрачно пропыхтел капитан, сжимая в зубах трубку. Михаил вскочил:
— Курс зюйд-вест, в двух кабельтовых отсюда!
— На ремонт, — закипел Женька.
— В двух? — улыбнулся капитан Михаилу. — А что такое «кабельтов», знаешь?
— Э... — на мгновение задумался Михаил и лихо отбарабанил: — Десятая часть морской мили, сто восемьдесят пять и две десятые метра.
Капитан поперхнулся дымом и зашагал к рубке. Матросы весело посмотрели на Михаила.
— Дизель? — не без важности спросил Михаил, как только задрожала палуба и за кормой вспенилась вода.
— Он, — ответил матрос Нестерчук и присел рядом.
— Старый? — Михаил прислушался к гулу.
— Старичок, — согласился Нестерчук.
Пристань поплыла назад... Вскоре буксир причалил к пляжу. Взвизгнули тали, подняв шлюпку с палубы. Шлюпка трещала и раскачивалась.
— Осторожней, осторожней... — умолял Михаил.
— А то развалится, — строго предупреждал Женька. — А нам на ней плавать.
Кран мягко опустил злополучную шлюпку на песок между гранитными грядами в самое укромное место, которое показал Михаил, присмотревшись к местности.
Место и впрямь было отличное — на берегу тихой бухточки. Михаил и Женька попрощались с капитаном и матросами за руку.
— Счастливого плавания! — пожелал капитан ребятам.
Буксир отчалил и начал уменьшаться. Михаил, стоя в шлюпке, семафорил флажками, подавая буксиру какие-то сигналы. А Женька, зайдя по колени в воду, махал рубашкой.
— Ты что передаешь? — спросил Женька.
— Счастливого плавания!
— И я тоже, — удивился Женька.
Удаляющийся буксир ответил прощальной сиреной, грустной, как голос одинокой птицы над пустынным простором.
«Страшная месть»
Ярко светило солнце, и тени были короткие, словно обрубленные хвосты черных собак. Борис, Молчун и Хихикало сидели под необъятным платаном на набережной. Влажный ветер, как бы с каждой новой волной налетающий с моря, шевелил листья, и стаи солнечных зайчиков, мельтеша, пробегали по угрюмым лицам ребят, их обдавало то мимолетным жаром, то прохладой.
— Голыми руками его не возьмешь, — мрачно сказал Борис.
— Не возьмешь, — поддакнул Хихикало.
— Нужны наемники,— рассуждал Борис.— Надо кого-нибудь подговорить, ему накостыляют по шее, враз к себе в Москву удерет.
Молчун кивнул.
Борис с интересом посмотрел на двух мужчин, которые сняли рекламный щит «Лейли и Меджнун» у кинотеатра напротив и водрузили новый — «Фантомас разбушевался».
Со всех сторон к кассам заспешили люди.
— За мной! — воскликнул Борис.
Уж в чем-в чем, а в «наживном» деле голова у Бориса работала!
Компания наскребла один рубль по собственным карманам. Затем несколько раз покупали и перепродавали билеты подороже тем, кто не хочет изнывать в длинной очереди на жаре.
Борька тут не был оригинален, его отец каждый сезон загребал у отдыхающих квартирантов деньги будто лопатой, приговаривая: «Они у них дурные, денежки-то. Цельный год копют, девать некуда!»
Весело гремя в кармане мелочью, Борис важно сказал приятелям, удаляясь от кинотеатра:
— Четыре восемьдесят, как одна копеечка!
— Делить будем? — засиял Хихикало. Молчун широко улыбнулся. — А наемники?! — прищурился Борис. — Забыли?!
— Наемники... — разочарованно протянул Хихикало. Молчун вздохнул.
В приморском скверике сидели и изнывали от скуки два косматых парня в джинсах с кожаными заплатами в виде сердец и треугольников.
Борис нерешительно подошел к ним.
— Ну, чего? — спросил один из парней.
— Тут одному врезать надо, чтобы на всю жизнь запомнил.
— Отзынь! — буркнул парень, что на их «морском» языке означало «отстань».
— Мы вам за это... — Борис полез в карман. Парень скосил глаза на деньги. И сгреб их...
— Пошли,— заторопился Борис. И, подмигнув своим, прошептал:— Я им не все отдал.
Второй парень одобрительно похлопал своего дружка по плечу и, ухмыльнувшись, тоже сказал:
— Пошли.
— Ну, сейчас они Мишке треснут! — захихикал Славка.
— Да не туда, — бросился за уходившими парнями Борис. — А вон туда!
— Отчаливай! — вдруг рявкнули те. — Чего привязался? Компания поспешно отступила.
— Я же вам деньги дал... — заныл Борис. — Верните... или пойдем...
— Ну? — гаркнули парни. — Сейчас как треснем! Они сделали шаг в их сторону, и компания отбежала.
— Деньги верните! — плаксиво закричал издали Борис.
Парни молча показали каждый по огромному кулаку и спокойно зашагали прочь. Компания просеменила за ними, но тут парней внезапно остановил милиционер в белой накрахмаленной фуражке:
— Все шляетесь, бездельники! Смотреть на вас стыдно, город позорите!
Парни опасливо оглянулись на ребят:
— Скоро на работу оформимся, товарищ старшина! Не верите, в ЖЭКе справьтесь!
— Может, скажем милиционеру: деньги у нас отняли! Он нам с ходу поверит! — зашептал Борису Хихикало.
— ...А если кто на нас наговорит, — парни снова оглянулись на компанию и со значением произнесли, — то мы с ними сами поговорим! Век жизни не увидят!
— Айда отсюда, — в сердцах сказал Борис. — Плакали наши денежки.
— Лучше пусть денежки плачут, нежели мы, — мудро заметил Хихикало. — А то потом век жизни не видать!
И компания поплелась в другую сторону.
— Все им отдал? — спросил Хихикало. Борис пересчитал оставшуюся мелочь:
— Пятьдесят... семьдесят... Рубль и одна копейка.
— То ж на то, — простонал Хихикало. — Сколько и было. Четыре восемьдесят, как одна копеечка, — передразнил он Бориса. — Стоило за копейку стараться?!
— Не забуду, — вновь мрачно процедил Борис.
— Парней? — сказал Хихикало.
— Мишку.
Хихикало невесело рассмеялся каким-то козлиным смешком. А Молчун кивнул.
