— А ты кто?
— Тракторист.
Коваленко обрадовался такому обороту дела. Держа обе руки над головой и прищелкивая красиво пальцами, он пустился в пляс прямо на дороге.
— Хайджан, — а, хайджан, — подбадривал арбакеш вошедшего в раж партнера. — Вы отлично танцуете. Поэтому, Виктор, с вас можно и не брать денег за дорогу, — пошутил арбакеш.
— Танец — танцем, а за дорогу платить нужно, — сказал Коваленко и начал грузить на телегу дорожный чемодан и тяжелый квадратный ящик, обшитый черной материей.
Удобно устроившись позади арбакеша на старой, видавшей виды кошме, Коваленко протянул арбакешу внушительную пачку денег.
— Вот, друг, это тебе за перевоз на чай. Государство выделяет геологам большие деньги. Кроме денег, ничего не могу тебе предложить.
— Не слишком ли много? — спросил арбакеш для приличия.
— Нет, немного. Нам предстоит длинная дорога. Арбакеш взял деньги и, засунув их в нагрудный карман, дернул за поводья лошадей.
Проехав некоторое расстояние молча, Коваленко хлопнул арбакеша по плечу и сказал:
— Дорога дальняя...
— Да.
— Давайте хоть познакомимся!
— А разве мы не познакомились? — равнодушно пробормотал возница.
— Вы-то знаете, как меня зовут, а как вас зовут — я не знаю, — произнес Коваленко, обращаясь к вознице то на «ты», то на «вы».
— Мое имя — Торе.
— А фамилия.
— Базаров.
Возница пожал руку, которую протянул Коваленко. При этом Коваленко едва не вскрикнул от боли.
Крупная и мощная рука возницы так сильно сжала ему ладонь, что Коваленко показалось, будто его рука попала в клещи.
Растирая пальцы, Коваленко спросил Торе:
— Почему ты не на фронте?
— Меня не возьмут на фронт — Вот как?
— У меня есть бронь. Если все уйдут на фронт, кто будет заниматься хозяйством.
— Объясни, почему лошади такие тощие, а тянут повозку с такой силой? — снова спросил Коваленко.
— Они сильные, хоть и тощие: в их жилах играет молодая кровь. Когда солнце как следует прижарит, они поубавят пыл, — произнес возница.
В Туркмении даже в сентябре бывает очень жарко. Поэтому, когда солнце стало припекать, Торе подъехал к зеленой рощице и погнал лошадей в тень. Привязав каждую к отдельному дереву, он взял с повозки серп и протянул его Коваленко.
— Накосите для лошадей травы. А я за это время поищу брод и напою лошадей.
Они устроили привал среди урюковых и тутовых деревьев, а там, где рощица кончалась, начинались кустарники и трава.
Коваленко косил подряд, не разбирая, где трава, а где камыши. Вскоре у него заболела поясница.
Разогнувшись, чтобы немного передохнуть, он увидел сидевшего в тени на корточках Торе, который считал деньги.
Коваленко некоторое время наблюдал, как Торе, слюнявил пальцы, несколько раз пересчитывал потрепанные купюры, полученные им за перевоз
Путник с облегчением вздохнул и подумал: «Он, оказывается, лучше других понимает цену деньгам!»
Пересчитав деньги, Торе встал и повел лошадь на водопой. Пробираясь сквозь густо растущие деревья, он наткнулся на старый двор: видимо, это была контора колхоза.
В глубину двора тянулись два телеграфных провода.
Напоив лошадь из арыка, который протекал неподалеку, Торе зашел в дом в глубине двора, куда были протянуты телеграфные провода. Пробыв там недолгое время, он пошел за второй лошадью.
Напоив вторую лошадь, он спешно вернулся обратно к стоянке, не обращая внимания на то, что лошадь хлещут ветки деревьев.
Он быстро подбежал к повозке и, переворошив вещи, вытащил из-под них одноствольное ружье.
Увидев это, Коваленко застыл, как вкопанный. Его охватила дрожь.
В это время Торе жестом попросил Коваленко присесть, а сам отбежал в сторону и куда-то выстрелил.
С края поля, из зеленого разнотравья тяжело вспорхнул раненый фазан.
Торе вместе с Коваленко быстро догнали обессилевшую птицу.
Бросив лошадям траву, накошенную Коваленко, Торе мигом ощипал и разделал дикого фазана. Затем взял котелок и произнес:
— Придется его съесть, сварив в простой воде.
— Что так?
— Масла-то нет!
— А если взять жир от тушенки?
— Подойдет! Это еще лучше, — обрадовался Торе. Днем, во время жары, путники спали, вечером же, когда сильная жара спадала, они ехали дальше.
Продвигаясь таким образом, они через несколько дней доехали до Чарджоу.
Возле базара Коваленко попрощался с Торе.
— Здесь у меня маленькое дельце.
— Дельце?
— Вот именно! — загадочно улыбаясь, Коваленко щелкнул пальцами у горла.
После этого они расстались.
* * *
Спустя два дня после приезда в Чарджоу Коваленко появился на железнодорожном вокзале, он нес квадратный ящик, обтянутый черной материей.
Вскоре подъехал пассажирский поезд, направлявшийся в Ташкент.
Коваленко купил билет в купированный вагон, который оказался в середине поезда.
За несколько минут до отправления Коваленко вошел в свой вагон.
Толкаясь и мешая другим пассажирам, он стал искать себе место.
— Что вы бегаете из купе в купе? Свободных мест ведь много, — потянув Коваленко за рукав, проворчала проводница.
— Да-да, мест-то много,— поспешно согласился Коваленко. — Только не могу найти нижнюю полку.
— Зачем вам нижняя полка?
— Для моей ручной клади. Это имущество экспедиции; я за него отвечаю. Сколько ни искал, а свободной нижней полки не нашел, — заключил Коваленко,
Сочувствуя ему, проводница предложила:
— Идите сейчас пока в служебное купе и посидите там. А когда поезд тронется, я постараюсь найти для вас нижнюю полку.
— Спасибо большое, я отблагодарю вас. Для меня будет большой помощью, если вы устроите мне спокойную поездку.
В служебном купе сидел человек лет 55—60, здоровый, с сильно загоревшим красным лицом, в очках, Он читал толстую книгу, прихлебывая чай. Очевидно, от выпитого чая его лысина вспотела и сверкала, как медный чайник.
