приказал Вагнер.
Так гестаповец продлил мучения несчастного. По дороге с площадки, где мучили и расстреливали пленных, Вагнер спросил:
— Ну как, коллега, это вам подходит?
— Подходит, — коротко ответил Кинцель и продолжал: — Я когда-то читал, что некоторые азиаты очень жестоки. Оказывается, это правда. Мы несравненно культурнее и человечнее, даже когда расстреливаем, вешаем и душим их в газовых камерах. Да, им нужно, самое меньшее, сто лет, чтобы догнать нас в этом искусстве. Вызовите Эшшиева!
Когда Эшшиев вошел в кабинет, Кинцель сказал:
— Поздравляю с присвоением вам чина капитана абвера. Великий фюрер хочет восстановить в Хиве ханство, а для этого нам нужны такие смелые люди, как вы. В ближайшее время нам предстоит во главе нескольких человек налаживать в древнем Хивинском ханстве борьбу против большевиков. Вы будете министром обороны в восстановленной Хиве.
Эшшиев прижал к груди протянутую руку подполковника.
— Постараюсь оправдать ваше доверие, господин подполковник.
— Мы в этом не сомневаемся, капитан.
Услышав обращенное к нему «капитан», Эшшиев обрадованно приосанился.
— Когда я должен встретиться со своими людьми и какую работу обязан выполнить?
— Люди, которыми вы будете руководить, проходят сейчас спец-подготовку. Их тренируют день и ночь Когда наступит время, мы их передадим вам. Я вас представлю капитану Зиммеру, а он ознакомит вас с той задачей, которую вы должны будете выполнить.
* * *
В сопровождении дежурного офицера по коридору быстро шел в летней гражданской одежде человек лет двадцати пяти, среднего роста, светловолосый и круглолицый. Глаза его слезились. Едва поспевая за ним, офицер подумал про себя: «Видимо, прошел хорошую военную школу».
При приближении к нужной двери офицер, как положено по уставу, прошел вперед и, постучав, вошел в кабинет Кинцеля, вслед за ним шагнул сопровождаемый.
Кинцель увидел их вместе.
Когда дежурный офицер хотел доложить по форме, он махнул рукой, как бы говоря — убирайся!
Гость вел себя совершенно спокойно и уверенно. Плотно прикрыв дверь вслед удалившемуся дежурному офицеру, стал на носки и, вытянув правую руку, громко крикнул:
— Хайль Гитлер!
— Хайль! — ответил подполковник, вскакивая с места.
— Господин подполковник, капитан Зинченко прибыл в ваше распоряжение.
— Имя-отчество?
— Николай Иванович.
— Как вам известно, вы должны мне по порядку рассказать свою автобиографию. Только мы отступим от заведенного порядка. Вы человек известный, и сами отлично знаете лучше, чем другие, что для вас является необходимым.
— Как вы пожелаете, господин подполковник. Только могу заверить вас, что я аккуратно подготовился к выполнению задания.
Кинцель усадил Зинченко на стул.
— Знаете, что? — сев напротив, спросил Кинцель.
— Что?
— Я вас специально пригласил, чтобы пожать вам руку. Завтра такой возможности не будет, так как завтра здесь соберется группа, которая будет участвовать в операции, и без задержки все будут отправлены для осуществления задуманной акции.
— Я не забуду вашу доброту, господин подполковник. После возвращения с задания мы с вами возьмем отпуск, поедем в Италию. Вот где повеселимся?!
Зинченко рассмеялся.
— Да, кстати, вы хоть хорошо отдохнули после тренировок?
— Да-да, терпимо. Вы, наверно, знаете, что говорил русский полководец Суворов: тренировки труднее сражений. А точнее, трудно в учении — легко в бою. Честно говоря, во время тренировок я здорово изматывался. Сами представьте: пешком днем и ночью — по семьдесят километров по Сахаре... Так я прошел четыреста километров пути.
Подполковник покачал головой.
— Понимаю, понимаю. Доверенную вам операцию будете проводить один, без помощников. И пусть вашим вдохновителем и спутником будет вождь чистокровного народа, великий фюрер!
* * *
20 августа 1942 года.
В кабинете Кинцеля собрались все участники операции под кодовым названием «Из-под самана». Собравшиеся должны были ознакомиться с планом действий. Это были Эшшиев, Зинченко, Векилов и Курбанмедов.
Зинченко, Векилов и Курбанмедов были в советской форме. Зинченко — капитан, Векилов и Курбанмедов — лейтенанты.
Эшшиев был в штатском. На нем были брюки европейского покроя, туркменская рубашка, пиджак и шапка.
Кинцель приступил к напутствию:
— Господа, наступил исторический момент. Фюрер посылает вас сегодня в древнюю Хиву, чтобы там вы заслужили славу. Я хочу еще раз напомнить вам: в эти дни на территории Хивинского ханства, а особенно на родине храброго Джунейида, усилилась борьба против большевиков.
Герои, ведущие тяжелую борьбу за тысячи километров от линии фронта, нуждаются в нашей помощи. Вы теперь всесторонне подготовлены для того, чтобы помочь им в борьбе.
Вождей, вставших на борьбу с большевиками, найдет господин Эшшиев. Он назначен вашим командиром. Его приказ — приказ великой Германии.
Зинченко — ваш радист. Он не будет непосредственно участвовать в вашей национально- освободительной борьбе. Его задача — по указаниям господина Эшшиева поддерживать с нами радиосвязь.
Как только вы благополучно приземлитесь с парашютом в назначенном районе, нужно сразу подыскивать поле для посадки следующего грузового самолета, и затем сообщить нам координаты места посадки.
Векилов и Курбанмедов подчиняются распоряжениям Эшшиева.
Одновременно с вами с самолета будут сброшены пятьдесят автоматов советского образца, пятьдесят пистолетов «ТТ» и десять тысяч патронов. Кроме того, провизии на полмесяца на шестьдесят человек, палатки, одежда, обувь, постельные принадлежности.
Все это снаряжение после приземления надлежит подобрать и надежно спрятать, а использовать только в случае крайней необходимости.
В одном из ящиков с боеприпасами будут находиться документы, пригодные в данной местности. Найдете их сами по прибытии на место.
Кинцель прошелся по комнате.
— Эшшиев, для вас есть еще ручная кладь, — продолжал он, вытаскивая из-под стола плотно упакованную, аккуратно сшитую сумку из кожи. — В этой сумке находится миллион советских рублей и опиум.
Когда будете прыгать с самолета, сумку из рук ни в коем случае не выпускайте».
— Вам, наверное, ясно, для чего нужны будут деньги и опиум?
Кинцель заговорщицки улыбнулся.
Эшшиев вскочил с места:
— Так точно, ясно, господин подполковник!
* * *
