Юсуп Хаидов
ЧЕРНОЕ ЧУДО
(фантастическая повесть)
СЕКРЕТ ШЛЯП
Москва. Новый дворец Академии наук СССР, воздвигнутый на окраине столицы, в березовом лесу, он напоминает космический корабль, устремленный в бездонный океан вселенной. Через лес к нему ведут прямые асфальтовые дороги.
Около десяти часов утра ко дворцу на большой скорости подъехало несколько черных лимузинов. Прибывшие торопливо вошли в здание.
Моложавая уборщица, лет пятидесяти, с растерянным видом вышла из здания. В руках у нее была мокрая тряпка.
— Чем расстроена, русалка? Что за волна спутала твои светлые пряди? — спросил швейцар, рассматривающий свое отражение в мраморной стене дворца.
— А ты, черт медноголовый, тебе бы все меня дразнить, расскажи лучше, что это в мире происходит?
— Старый черт с медной головой весь к твоим услугам. Тебе песней поведать или словом молвить, русалка?
— А, чтоб ты пропал со своими песнями и словами. Изведешься, пока с тобой по-человечески поговоришь.
— Не хочешь так, тогда слушай на птичьем языке,— сказал швейцар и закрутился на одной ноге. Потом, слегка покрутив седые усы, стал танцевать, стуча своими черными, блестящими туфлями и тонко подсвистывая в такт движениям.
— Бедняга сдурел, кажется. А тебе известно, баламут, что доктора изобрели лекарство от безволосых?
— Неужели! — воскликнул швейцар, сразу остановившись. Вопросительно глядя на уборщицу, он подошел к ней поближе.
— Истинная правда. Есть такое лекарство. И придумали его в нашей Москве. Говорят, если с вечера намажешь голову, то к утру даже на самой блестящей лысине вырастают волосы.
— Откуда ты знаешь?
— Мой сосед работает там, где выпускаютэто лекарство. Сказал, что сможет принести, если нужно. Да мне-то не нужно, что я, без волос?
— Ой. мне нужно. Если бы у меня были волосы, и дня бы шапку не носил. И в дождь, и в снег ходил бы без головного убора. Достань мне немного этого лекарства, век не забуду твою доброту.
— Хорошо, достану, — ответила уборщица и снова спросила: — Ты в курсе того, что стряслось сегодня с академиками? Что случилось? Только я начала убирать в круглом зале дворца, как человек пятьдесят их быстро, один за другим вошли и сели за круглый стол. А сами, как на поминках, сидят молча, опустив головы. Напугали меня так, что я сразу из зала вышла. Ну, думаю, что-то неладное случилось. Ты, наверно, тоже не знаешь причины этого?
— Как же не быть в курсе дела генералу шляп и шапок, выстроенных в гардеробе? — сказал швейцар, гордо глядя на желтые лампасы своих брюк.
— Ты же не генерал армии, а всего лишь генерал шапок, откуда тебе знать?
— Послушай, русалка. Генерал армии знает военный секрет, а генерал шапок — секрет шапок. А шапки, в свою очередь знают то, что знают головы, да еще какие головы—академиков, и все сообщают мне. Но хватит шутить, ты когда сможешь лекарство принести? За ценой не постою,
— Надоел ты мне с этим лекарством, получишь ты его, получишь. Скажи ты, наконец, что с академиками происходит? Ну, пожалуйста.
— Ладно, только молчи об этом. Дело секретное.
— Все болтаешь, пустомеля. Если бы там были только наши академики, то ясно, что дело секретное. А среди собравшихся и английские, и французские, и немецкие, и американские есть.
— Ну и что, что есть, сказал секретное, значит, секретное.
— Ну, ладно, пусть будет по-твоему. А дальше-то что?
— Знаешь ли ты, на чем мы стоим?
— Знаю, на камне стоим.
— Ох, этим женщинам ничего объяснить нельзя. А. камень на чем стоит?
— Да ни на чем. На поляне в лесу он.
— Не работаешь ты над собой, кругозор не расширяешь. Ай, яй-яй! Как ты не понимаешь, что все стоит на Земле, на вашей планете. Теперь скажи, сколько спутников у нашей Земли? Скажешь, один единственный—Луна? Нет, ошибаешься, — сказал стоящий в торжественной позе швейцар. Он вынул из кармана сложенный вчетверо платок и, сделав паузу, вытер свою слегка вспотевшую блестящую голову.
— Что мне за дело, сколько спутников у Земли. Ты на мой вопрос отвечай.
— Нет, если не с того начать, то ты не поймешь. Кроме Луны, у Земли еще тринадцать спутников. Они не так далеко от нее: 300, 400, 600, 800 километров. Самый крупный из них с наш дворец науки. Остальные поменьше.
— Если такие вещи, как Дворец летают над Землей, то неужели их не было бы видно ночью? Спутник мы же видим. Говори, да не заговаривайся.
— Необразованная ты женщина, слушай дальше. Все тринадцать спутников совершенно черные, нет на свете вещи чернее их. Поэтому они поглощают все падающие на них лучи, ничего не отражая. Поэтому мы их и не видим, зато приборы ученых их обнаружили.
— Кто сделал их такими черными?
- Атмосфера Земли. Каждый из этих спутников появляется около нашей планеты в разное время. Вот, смотри, — сказал швейцар и взял в руку щетку со стоящей у двери доски для вытирания ног.
— Представь себе, что ты — Земля, — продолжал он и быстро протянул щетку женщине. Уборщица вздрогнула и выбила у него щетку.
— Поняла? Ничего ты не поняла. Так мчится к Земле летящий в космических просторах метеорит. Мчится и падает в атмосферу Земли. От соприкосновения с воздушной оболочкой планеты его температура поднимается выше четырехсот градусов. Словом, он обугливается, становится совершенно черным и, распадаясь, падает на Землю. Но так происходит не с каждым метеоритом. Некоторые, летя к Земле под острым углом, пробивают ее атмосферу насквозь, но, вырвавшись снова в космос, теряют прежнюю скорость. Оторваться от планеты, победив ее притяжение, они уже не могут, так и вращаются около нее, как спутники, став совершенно черными.
— Хватит, надоела мне твоя болтовня. Мне все равно, какого они цвета. Я пошла.
— Нет, ты уж до конца дослушай. Говорят же: «У заики главное слово в конце». Это я тебе о происхождении этих тринадцати спутников рассказал. Стали они мешать космическим кораблям. Международный комитет по космическим полетам уже в течение двух месяцев ищет способ избавления от этих незванных гостей. А сегодня его участники собрались здесь для решающего обсуждения проблемы. Я слышал, что каждый академик свои расчеты передает электронно-вычислительной машине. Они сейчас ждут ее заключения.
— Это все?
— Все, что тебе еще? Ты про мое лекарство не забудь!
— Ой, да помню я. Ну-ка, сними шапку, посмотрю сколько лекарства тебе надо.
Бедный швейцар поверил ей и снял головной убор. Уборщица, заливаясь смехом, положила свою мокрую тряпку на голову швейцара и, быстро отбежав в сторону, крикнула:
— Вот и будет твое лекарство!
