— Ну вот, в таком состоянии ходил на работу.
— Так, это эмоции, Валера. Факты! Личность соответствует документам?
— Нет. Калошин жил по поддельному паспорту. То есть паспорт нормальный, Виктор Иванович, но в его вещах нашлись другие документы, очень тщательно спрятанные.
— Паспорт где выдавался?
— У нас, в Придонске. Но подпись паспортистки, Виктор Иванович, неразборчива. Уж мы тут с Кубасовым смотрели-смотрели…
— Ничего, разберемся. Возвращайтесь. Оформите все необходимые документы. Важно пояснение Рыжова, а особенно то, как вел себя Калошин в милиции, когда его вызвали и спросили. Вы, в свою очередь, расспросите там милицию поподробнее. Они могли не обратить внимания на обычные вещи, а для нас они важны. Опознание трупа произведено?
— Да. Все как полагается, Виктор Иванович. Прилетела самолетом сестра Калошина, мы ей показали кое-какие документы, найденные в общежитии, два ее письма. В них — деталь: на конверте имя «Евгению Калошину», а в тексте она называет его подлинным именем — Эдиком.
— Значит, как мы и предполагали…
— Да, это Криушин, Виктор Иванович. Сестра, Эльза, сразу призналась, что брат ее сменил паспорт. Почему и как, она этого не знает. Он сказал ей — надо. Дружки, мол, нехорошие в жизни встретились, дела нечистые вместе делали. А теперь…
— Она знает что-нибудь о золоте?
— Говорит, что нет, не знает. Жили они в разных городах, переписывались изредка, у каждого своя дорога.
— Откуда она прилетела в Москву?
— Из Нижнего Тагила.
— Теперь попятно, как родилась версия о «женитьбе». Хорошо. Завершайте там дела и возвращайтесь.
Русанов попрощался с Коняхиным, положил трубку, закурил. Досадливо думал о том, что оборвалась ниточка, связывающая Криушина с остальными преступниками, и дальнейшее расследование усложнится. Сейчас даже не важно, что именно случилось с Криушиным — действительно ли несчастный случай, нарушение техники безопасности, или самоубийство. Важно, что нет самого Криушина…
Нет, заподозрить Криушина в самоубийстве — мало оснований. Да, вызвали в милицию, да, забеспокоился, переживал… Мог предположить, скорее всего и предположил, что ищут его, но сразу же накладывать на себя руки? Вероятнее всего, что несчастный случай произошел именно из-за его душевных переживаний: думал о постороннем, забыл, что включен рубильник, коснулся фазы…
А вот паспорт на имя Калошина — это новая ниточка. Кто ему этот паспорт выдал? Когда? Почему на чужое имя? На эти вопросы чекисты должны были получить ответы.
Начальник паспортного стола Промышленного района капитан милиции Елена Владимировна Жигульская — еще молодая белокурая женщина, — ломая худые и некрасивые пальцы рук, сидела перед Русановым, рассказывала короткими резкими фразами, каким образом ее подпись (год назад она была рядовым инспектором) появилась на этом паспорте. Да, факт этот она помнит: в паспортный стол обратился молодой человек, сказал, что он на рыбалке утерял документы, в том числе и паспорт, просил выдать ему новый. Он написал объяснительную, заплатил штраф, паспорт ему выписали…
— Все это было бы правильно, и мы бы к вам, Елена Владимировна, никаких претензий не имели,— спокойно возразил Русанов, — но ведь вы выписали паспорт Криушину Эдуарду Петровичу на имя Калошина Евгения Ивановича. Вот ваша подпись, — он показал ей привезенный из Москвы паспорт.
Жигульская нервным движением руки поправила полосы, ничего не ответила.
— Ну, что вы молчите?
Русанов постукивал карандашом по крышке своего стола, терпеливо ждал. Беседовали они с Жигульской уже с полчаса, разговор как-то топтался на одном и том же. Сначала начальник паспортного стола вообще отрицала факт своего участия в этом деле, потом, с трудом вспоминая, признала, что, кажется, кому-то выдавала дубликат паспорта… да-да, были такие случаи в ее практике: люди рассеянны и неаккуратны в хранении документов, теряют или портят их, а потом обращаются…
— Я об этом не знала, — вымолвила наконец женщина и вымученно улыбнулась. В глазах ее был немой укор: ну что вы, товарищ подполковник, спрашиваете о вещах, которые действительно можно забыть?! Ведь этих паспортов прошло через ее руки — тысячи! И разве упомнишь о каждом из них! Криушин-Калошин-Кукушкин…
— О чем вы не знали? — уточнил Русанов.
— О том, что выдала, как вы утверждаете, паспорт Криушину на имя Калошина.
— Елена Владимировна, вы в паспортном деле не новичок, слава богу, одиннадцать лет в этой системе проработали и должны…
— Двенадцать уже. Извините, я вас перебила, Виктор Иванович.
— Тем более! Не мне вас в таком случае учить. Опытнейший работник и такое мне говорите. Вы обязаны были провести соответствующую проверку.
Жигульская опустила голову. Была она в форме, форма аккуратно облегала ее стройную фигуру. Видно, женщина следила за собой, не поддавалась возрасту — все на ней было тщательно подогнано, отглажено. Не было лишней краски и на лице, Жигульская знала меру и, несомненно, обладала хорошим вкусом по части макияжа.
— Я виновата, Виктор Иванович, — убито сказала она. — Сейчас подумала, вспомнила… Доверилась человеку, выписала паспорт по какой-то справке — из домоуправления, что ли? Вот откуда была справка — убей, не помню! Честное слово!
— Наивно все это, Елена Владимировна, — усмехнулся Русанов. — Пришел парень, попросил вас выписать паспорт на другую фамилию, и вы, добрая душа, не смогли удержаться от такой «любезности». Это же должностное преступление, мотивы которого мне пока что не ясны.
— Да что вы, какое преступление?! — в глазах Жигульской появился страх. — Просто не придала, наверное, значения… И вообще, я потом спохватилась, хотела вызвать этого Калошина-Криушина, а оказалось, что он уехал из Придонска.
— Позвольте усомниться в правдивости ваших пояснений, Елена Владимировна. — Русанова разговор стал раздражать. Ведь она прекрасно все понимает и помнит. Паспортов она в самом деле выдает тысячами, но чтобы на другую фамилию…
— Можно предположить, почему вы взялись за такое рискованное дело, — продолжал Русанов. — Но будет лучше, если вы сами все в подробностях вспомните. Нас этот Криушин-Калошин интересует по весьма серьезному делу.
В лице Жигульской что-то изменилось. Она снова ненужно поправила хорошо уложенные волосы, одернула китель. В меру подкрашенные губы ее тронула виноватая, в чем-то даже жалостливая, заискивающая улыбка.
— Всегда вот так получается — стрелочник виноват. Просят, умоляют, а потом Жигульская виновата. «Преступление», «мотивы»…
— Но это действительно преступление! — твердо сказал Русанов. — Причина его, повторяю, мне пока не ясна. Надеюсь, что вы проясните. При чем тут стрелочник?! Вы — исполнитель, вы отвечаете за свою работу, у вас — инструкции. Ошибиться вы не могли, неопытность отпадает, остается — умысел, корысть. И мы бы, наверное, не узнали до поры до времени об этом прискорбном факте, если бы Криушин-Калошин не был связан, по нашим предположениям, с преступной группой и если бы его труп…
— Труп?! Он убит?
Русанов пожал плечами:
— Криушин погиб при загадочных обстоятельствах. Разберемся… А пока, Елена Владимировна, объясните мне, каким образом Криушин стал Калошиным. Что вы на это скажете?
— Что скажу… — глаза Жигульской подернулись влагой. — Что бы вы, Виктор Иванович, ответили