Оставим легендарный 'Наутилус', тайно построенный на необитаемом острове – фантазии Жюль Верна.
Предположим, техника самая обычная. Повторю – в деле с 'Лютцовым', никак не могла быть одна лодка. И сразу станет вопрос снабжения – сколько торпед, топлива, провизии, нужно флотилии подлодок, и как передавать это – во враждебных водах? А столь высокий уровень подготовки экипажей, требует постоянной тренировки, для своего поддержания – как можно обеспечить таковой выше, чем в регулярных флотах?
О национальной принадлежности наших 'друзей'. Белоэмигранты, или их потомки – поскольку, они явно моложе? Я уже описал, какие трудности будут, что построить сверх-'наутилус', что сформировать флотилию лодок с великолепными экипажами. Это потребует особой организации – как иначе, вы будете подбирать и обучать людей, весьма специфических профессий, причем втайне от всего мира? Но как раз то, что сегодня в эмигрантской среде довольно распространены патриотические, антифашистские настроения – очень облегчает наше проникновение в нее. А потому, я могу абсолютно гарантировать, что никакой организации патриотов-подводников, среди эмигрантов нет – мы бы обязательно знали.
И наконец, их песни. Согласитесь, Лаврентий Павлович – что само существование стольких песен, до того абсолютно неизвестных в нашем мире – уже невероятно!
Однако же, именно их 'концерт' позволил мне окончательно сформировать мою гипотезу. И сделать ее – главной. Единственно объясняющей, все нестыковки и противоречия.
Вот первая – с которой все началось. Которая по идее, должна быть чем-то вроде 'визитной карточки', намека. Я записал ее – при очередном повторе.
Берия молчал. По лицу его – нельзя было прочесть ничего. Затем он дал знак – и Кириллов включил, слушать дальше. 'От границы мы землю вертели назад', 'Як-истребитель', 'Их восемь – нас двое', 'Мы взлетали как утки', 'Всю войну под завязку..', 'Звезды'. Затем грянула 'Артиллеристы, Сталин дал приказ' (в знакомой нам истории впервые прозвучавшая лишь в сорок четвертом). 'Флагманский марш', '38 узлов', 'Комбат-батяня', 'По полю танки грохотали'.
– Они воевали – сказал Берия – такое не сочинишь.. Только – пропустив войну через себя. Нашу войну. Вы правы – это не иностранцы, не эмигранты. Это – наши, русские.
– Ну, 'Варяга' положим, немец написал – осторожно напомнил Кириллов.
– Который, кажется, присутствовал при том бое, видел своими глазами? Исключение – которое лишь подтверждает правило. Что там – дальше?
Они слушали – 'Призрачно все, в этом мире бушующем', 'Надежда – мой компас земной', 'На Лебяжьей канавке', 'А люди идут по свету', 'Каждый костер – когда-то догорит', 'Каждый выбирает по себе – женщину, религию, дорогу'.
– Мы победим – заметил Берия – такие песни, проигравшие войну не пишут. Войну, где проигравшие – только в рабы. Да, пожалуй убедили вы меня, Александр Михайлович, почти. Песни все – нашего мира, от души написанные. И в то же время, у нас абсолютно неизвестные – все! Чего не может быть. Значит, что следует, по бритве Оккама?
– Что они еще будут написаны – подхватил Кириллов – эта версия, единственно объясняет все! Подводная лодка, из конца века, неожиданно провалилась в наше время. Как должен вести себя экипаж? Сначала – конечно, шок, растерянность. Но ненадолго – на лодках, слабовольные не служат. Затем, мобилизация – и злость. Для их техники, оружия – 'Лютцов' и 'Кельн', это как для нас, корабли русско- японской. Поначалу шли – топя все. Затем – десять целей, если сосчитать боекомплект, возможно он у них на исходе, или по крайней мере, решили беречь. И чтоб хоть чем-то помочь – стали наводить наших на конвои. После, как я сказал – ударили по аэродрому, чтоб мы поверили. Чем – ну, может у них лодки, как подводные линкоры, всплыл и ударил главным калибром, с корректировкой. Катер подвернулся – опять в строку, подарить нам, все польза, а заодно с подарком. Ведь если у нас, написаны ученые труды по той войне – с подробным разбором ошибок, маршалов Фоша и Гинденбурга, в таком-то сражении, шестнадцатого года. Так и для них, эта война – история, открытая книга: факты, даты, фамилии. Они знают даже..
Он осекся. Посмотрел на Берию – а тот на него. Оба поняли, недосказанную фразу – 'и когда мы умрем'.
– Ничего еще не решено! – сказал Берия – поскольку в той истории, их не было. Ведь мы не смогли бы так – утопить эскадру, 'Лютцов', 'Кельн', прочих. Понятно – что это значит? Историю – можно переписать! И все случится – по иному, или не случится, совсем! Черт.. что творится, ведь!!! А почему – из конца века?
– Те слова, которые стерты. Будете меня бранить, Лаврентий Палыч, но я отдавал пленку нашим спецам, пытаясь отсеять помехи. Я приглашал одного музыканта, с абсолютным слухом – подписку о неразглашении, со всех. В общем, пропущенные слова, с большой вероятностью, звучат так:
Значит – у них, мы будем в Берлине, через три года. 'Дед', 'века ушедшего' – значит, начало двадцать первого. Иначе – уже прадед, будет, по поколениям.
– Так. Что еще, про них можно сказать?
– Мне – первая их песня, покоя не дает. Что за 'безнадежный бой', который они проиграли? Война – про которую та песня, 'давай за жизнь', усталость, не победа? С какой войны – они к нам попали? С кем? Хотя – там, у Киркенеса, в спецгруппе высочайшей выучки, никто не знал язык вероятного противника? Бред, быть такого не могло! А вот английский – знали все!
– А отчего вы решили – что они попали, помимо своей воли? И – вернуться не могут?
