– Я хочу!
– Незаметно!
– Рита, ну нет подходящих предложений!
– Где нет?? Где? Ты же никуда не ходишь?
– Я хожу, – сообщил Андрей.
– Но ты не говорил ничего…
– Рита, когда найду работу, тогда скажу! А чего просто языком трепать?
Кровь бросилась ей в лицо.
– Андрюша!
– Дурочка ты моя! Ты думала, что я поленом дома валяюсь, пока Лешка в садике?
– Да, – виновато моргнула Рита.
– Теперь не думаешь?
– Не-а…
– А чем он это доказал? – поинтересовалась Лера на следующее утро, когда сияющая Маргарита вывалила на подруг эту сногсшибательную новость.
– Зачем доказывать? – опешила Рита. – Я ему и так верю.
– А-а-а, – протянула Горецкая. – Тогда конечно. Мужчине надо верить. А то попросишь доказательств и сильно разочаруешься.
– Не все мужики подлецы, – заметила Лизавета.
– Ага, – кивнула Лера. – Лишь некоторые. Главное – не напороться на своем недолгом жизненном пути на этих «некоторых».
– Вот умеешь ты, Валерия, дегтя капнуть!
– Так живу долго, милочка! Знаю много. Били часто.
– Видимо, редко, – усмехнулась Рита. – В общем, я Андрюше верю.
– А что еще тебе остается? – вдохнула Лера.
Тогда Рите казалось, что впереди ее ждет долгая и счастливая жизнь, в которой все как-нибудь образуется.
Глава 3
В служебных помещениях отеля день сливался с ночью, а лето с зимой. Там не было окон, и сотрудники, едва перешагнув порог любимой гостиницы, терялись во времени и пространстве, отключившись от всего того, что бурлило, бушевало или замерзало за кирпичными стенами.
Накопившаяся за рабочий день усталость тяжелым неудобным рюкзаком давила на плечи. Народ в женской раздевалке медленно рассасывался. Румяная девица из столовой бойко торговала привозными французскими чулками. Порывшись в сумке, Рита выбрала светлые. Андрею больше нравились черные, но ей они совершенно не шли. Странно, мужчины часто не понимали элементарных вещей.
– Эти! – Она помахала коробочкой и пошла примерять.
– Хороший выбор! – похвалила ее девица и подмигнула. – Я сама такие же ношу! – И она радостно предъявила громадную белую ляжку, в которую хищно врезались замысловатые кружева. – Не падают!
Новые чулки доверия не внушали. Сомнительная силиконовая полосочка, призванная удерживать ажурный капрон на бедре, могла запросто подвести.
– Да не переживай, – отмахнулась от Ритиных переживаний Горецкая. – Не трусы же упадут, если что!
– Трусы тоже могут упасть, – произнесла Лизавета. Она сидела на скамейке и даже не начинала переодеваться. Как обычно – собиралась с мыслями и медитировала.
– Лизка, рабочий день давно закончился! – толкнула ее в плечо Валерия. – Хватит тут тормозить. По домам пора.
Дебелая девица, только что продавшая Рите чулки, приветливо улыбнувшись, продефилировала мимо подруг в душ. Абсолютно голая, белокожая, с громадной грудью, нависавшей над рыхловатым животом.
– Вот это фигура! – завистливо вздохнула Лизавета. – Просто Даная!
– Да уж! – обалдело протянула Рита. Богатство форм и незакомплексованность юной нимфы потрясали.
Горецкая фыркнула, неодобрительно пробормотав что-то про фитнес.
– А Слава говорит, что женщина должна быть крупной, – вдруг грустно сообщила Лизавета. – Как у Рембрандта.
– Толстой? – уточнила Лера. – Чтобы пузо, целлюлит и грудь ниже пупа? Тогда это я!
– Нет, просто большой! Почему толстой? – обиделась за своего художника Лиза. – Даная не толстая.
– Да ты что? – хихикнула Горецкая. – Ты мне льстишь. Так я не поняла, в чем проблема? В твоем голосе, Бабаева, такая тоска, что я переживаю. За искусство в том числе.
– Я не дотягиваю до стандартов, – пояснила Лиза.
– Нет, ты от ответа не увиливай. И будь добра, перейди с птичьего языка на человечий. До каких стандартов не дотягивает твоя модельная фигура, которой завидуют все тетки в нашей конторе?
– До живописных. Надо чуть массивнее быть.
– Нет, вы послушайте эту дурищу! – ахнула Горецкая. – Бабы на одной капусте сидят, по ночам холодильник на замок закрывают, в спортзалах прыгают до полного одурения и взбалтывания мозга, лишь бы не быть массивнее! А эта пигалица переживает! Да твой Слава больной на всю голову! Даже не вздумай его слушать!
– Я не могу не слушать, – возразила Лиза. – У нас назревают проблемы. Я чувствую. Он мной недоволен.
– Ишь ты, петух гамбургский! – воскликнула Рита. – Недоволен он! Ван Гог, тоже мне! Лучше бы поинтересовался, довольна ли ты! Я до сих пор с содроганием вспоминаю вашу свадьбу. Я, конечно, понимаю, что с таким не соскучишься, но лучше иногда поскучать, чем всю жизнь веселиться.
– А я чего? – заволновалась Лизавета. – Я довольна.
– Чем?
– Всем!
– Лизка, если ты довольна всем, то чего мечешься и посторонних голых баб разглядываешь? – удивилась Рита. – Ты же только что сказала, что твоему маляру что-то не нравится.
– Он не маляр! – оскорбилась Лизавета.
– То есть вторую часть ты не отрицаешь? Будь добра, поясни, как именно твой благоверный сформулировал свое недовольство? Губки кривил, носик морщил или прямым текстом заявил, чтобы ты срочно наела себе целлюлитное пузо? Чтобы, так сказать, не выпадать из стандартов?
– Ну, – замялась Лиза, – он сказал, что, была бы я помясистее, цены бы мне не было.
– Дивно, – усмехнулась Маргарита. – А так, значит, цена у тебя есть, и, судя по формулировке, не особо высокая? Ты чего, Лиз, сдурела? Он же пошутил наверняка!
– Нет, он не шутил. Он, знаете, с какой-то даже досадой это сказал. Таким тоном, что сразу стало ясно: ему жаль, что я такая уродилась. А то бы он с меня картины рисовал.
– Да уж! – Горецкая достала из шкафчика пальто и с раздражением его встряхнула. – Не иначе, в Эрмитаж твой красавец метит. Я только вот переживаю теперь, а ты чего делать собираешься? Как реагировать? Перейдешь на калорийную диету, сядешь макароны жрать ведрами?
– Да что я, дура, что ли? – испугалась Лиза.
– И на том спасибо. Хоть не полной дурой оказалась, – произнесла Рита.
– Грудь мне подходящую все равно не отрастить, поэтому нет смысла толстеть непропорционально!
– Дура, – подытожила Горецкая, с состраданием взглянув на подругу. – А сиськи твои ему чем не угодили? Должны висеть?
– Не то чтобы висеть, – осторожно промолвила Лиза, – но они должны выглядеть натурально.
– А у тебя ненатуральные?
– Красота в обыденности, в изъянах, понимаете? – воскликнула Бабаева.
Подруги молча потрясли головами. Ее логика укладывалась в их сознании плохо. Можно даже сказать, выпадала из него, как пузатая косметичка из крохотной, не по размеру сумочки.
