информационной техникой, как стали многие думать теперь. Можно каждого человека в системе управления снабдить хоть миллионами информационных устройств, все равно сохранят силу специфические правила управления как особого рода деятельности. В этой деятельности приходится иметь дело с различными, часто непримиримыми интересами людей. Решение проблем в таких случаях не есть решение математической задачи, не есть отыскание оптимального варианта, а есть борьба, не считающаяся ни с какими доводами механического разума. А число и острота конфликтных ситуаций, требующих вмешательства системы власти и управления, неуклонно возрастает. Внедрение информационной техники во все сферы общества дает конфликтующим силам дополнительное оружие борьбы, а не средство сглаживания ее остроты. Изобретение огнестрельного оружия в свое время не устранило бесконечные войны, а придало им другой характер. Так и в данном случае.
Что касается превращения информации в богатство наряду с богатством материальным, то трудно придумать что-либо более убогое интеллектуально и подлое с моральной точки зрения, чем это утешение для нищих и неимущих. Планета захламлена информацией не меньше, чем отходами передовой западной индустрии, уже разрушившими природную среду наполовину, если не больше. Нет ничего дешевле в современном мире, чем информация. От этого хлама нет спасения, как от мусора. Но что-то миллиарды людей не ощущают себя от этого богатыми.
В предсказаниях футурологов совсем выпал из поля внимания социальный аспект разрастания и усовершенствования информационной сферы. А заключается он в том, что уже в последние десятилетия наличных информационных средств оказалось вполне достаточно для того, чтобы взять под контроль и включить в сферу своего действия поголовно все население западных стран. Решающим стало содержание информации, которою питают людей, организация потоков этой информации, организация системы изготовления и распространения информации, роль информационной системы в жизни общества в целом. В обществе появилась новая социально-политически-идеологическая сила наряду с концернами, банками и государством, подчинившая себе все общество. Новые технические изобретения способны лишь укрепить ее положение, дав ей новые средства господства над людьми.
МРАЧНЫЕ ПРОГНОЗЫ
Время от времени появляются мрачные предсказания в духе Оруэлла и Хаксли. И удивительное дело, к ним относятся благосклонно. Почему? Да потому что их гротескная абсурдность очевидна. Их воспринимают как вымысел, удобный во многих отношениях. Они дают людям посильный для их интеллектуального уровня материал для назидательных рассуждений и самолюбования. Каждый, ссылаясь на них, выглядит умным и гуманным. Они становятся своего рода знаменами, под которыми могут шествовать все, желающие выглядеть борцами за демократию и прогресс, борцами против тоталитаризма и регресса. При этом они дают возможность приписывать изображаемые ужасы врагам. В 'научном коммунизме' тоже появлялись критические саморазоблачения, относимые не к самим себе, а к кому-то другому, или рассматриваемые как борьба с 'пережитками прошлого', с 'родимыми пятнами капитализма', с 'тлетворным влиянием Запада'.
ПЛАНЕТАРНЫЕ МОДЕЛИ
Возможности предвидеть будущее больших человеческих объединений и тем более всего человечества ограничены многими факторами. Во-первых, идеологические и политические интересы накладывают ограничения не только на публичное высказывание суждений о будущем, но и на сам процесс познания. Практические интересы групп людей, имеющих власть и влияние, вынуждают думать о будущем в рамках этой практической ориентации. Во-вторых, если даже допустить, что общество стремится знать истину, всю истину и только истину о будущем и не чинит никаких препятствий в ее достижении, остаются ограничения, обусловленные свойствами объекта, будущее которого хотят предвидеть, и свойствами средств познания. От таких ограничений никакая информационная техника и сеть не может освободить никого и никогда.
На Западе, однако, сложилось убеждение, будто с современной информированностью о состоянии человечества и современной интеллектуальной техникой можно предвидеть будущее с любой полнотой и точностью. Вершиной этой чисто идеологической иллюзии являются планетарные модели, то есть модели всего человечества.
Упомянутый выше О. Флехтхейм насчитал более ста планетарных моделей, имеющих целью прогнозирование будущего человечества. В 1973 году В. Леонтьев получил Нобелевскую премию за разработку такой планетарной модели. Эта модель состояла из пятнадцати частичных моделей, в каждой из которых фигурировало по 175 уравнений и 229 переменных. Еще более сложной была модель, предложенная М. Месарович и Е. Пестель. Как заметил один из американских экспертов, даже специалистам надо было потратить много месяцев на то, чтобы мало-мальски понять устройство этой модели. Тем не менее, как заявил этот эксперт, модель давала точное представление о том, как функционирует мир, то есть все человечество. Хотел бы я знать, имел ли этот эксперт хотя бы самое приблизительное представление о том, как на самом деле живет все человечество! И еще более сложную модель предложил американец К. Дойч. Я ничего не имею против моделей как средств познания социальных явлений и решения отдельных познавательных проблем. Но есть определенные границы применимости этого средства и методологические правила, несоблюдение которых делает его бессмысленным и даже орудием фальсификации реальности. Думаю, что именно это происходит с планетарными моделями, когда они используются в качестве средства прогнозирования будущего человечества.
Человечество существует независимо от того, выдумываются его модели или нет. Оно имеет свою структуру и функционирует по своим объективным законам. Дело обстоит не так, будто лишь благодаря некоей планетарной модели можно узнать, как именно оно функционирует, а, наоборот, нужно достаточно хорошо знать, как именно человечество устроено и как оно функционирует, чтобы построить его научную модель для решения каких-то конкретных проблем. Причем надо знать это с полной научной беспристрастностью, без каких бы то ни было политических, идеологических и прочих вненаучных ограничений и влияний. Это знание должно быть не хаотичной суммой каких-то сведений, оно должно быть систематизировано в соответствии с правилами логики и методологии науки, должно включать в себя целый ряд научных теорий, охватывающих все основные аспекты жизни человечества. Но ничего подобного просто нет по причинам, о которых я уже упоминал. К ним можно прибавить также причины чисто познавательного характера, в частности — нижеследуюшие.
Научная модель человечества создается для решения конкретных проблем, в том числе для прогнозирования будущего человечества. Независимо от того, используют футурологи планетарную модель или нет (пока они в большинстве случаев обходятся без нее), для прогнозов нужны основания. Эти основания суть двоякого рода. Во-первых, это суть эмпирические основания, то есть совокупность суждений о состоянии человечества в момент предсказания его будущего. Во-вторых, это суть теоретические основания, то есть совокупность общих суждений, которые позволяют из эмпирических оснований получать по правилам логики более или ме нее достоверные выводы о будущем состоянии человечества.
Эмпирические основания не равноценны. Одними можно пренебречь, другим же, наоборот, следует придать первостепенное значение. Они должны быть отобраны в соответствии с определенными критериями. Такие критерии может дать лишь общая теория человеческих объединений и их эволюции, а также теории конкретных типов обществ. Таких теорий, удовлетворяющих требованиям логики и методологии науки и достаточных для решения столь грандиозной задачи, как выяснение будущего человечества, нет. Эмпирические основания отбираются футурологами фактически случайно и в соответствии с требованиями политики и идеологии.
Социальные явления по своей природе (объективно) таковы, что теоретические основания имеют силу лишь при определенных допущениях. Эти допущения в реальности никогда не выполняются полностью и точно, но всегда лишь частично и приблизительно. Получаемые с их помощью выводы содержат элемент
