Вся жизнь — это только накипьНа круглых волнах столетий…Лучше моей собакиНет ничего на свете.Я это знаю, знаю,Неумолимо твердо…У моей собаки такаяСлавная рыжая морда.Ну как в нее не влюбиться,Ну как до нее не дотронуться,Ее мягкая шерсть золотистаяКак желтый песок на солнце.Пусть, на нас человечьи душиГлядят с высоты Ай-Петри.Эти пестрые длинные ушиБудто парус при сильном ветре.Но, впрочем, все это вракиИль вымысел — бред поэта.У меня никакой собакиНет и не было в жизни этой.
1965
Волчонок
Волчонок смотрит в теплое окно:Блестят заиндевевшие деревья.Здесь так тепло, но все равноЕго влекут, как древние кочевья,Просторы и туманы за окном.Здесь так тепло. Но что ему тепло?Он рвется за окно душой и шерстью,Не знает он, что есть добро и зло,А прежде было право кровной мести.Не знает он, что люди жгли людейИ на кострах сжигали с ними книги.Не знает он, что есть почти вездеТемницы, плахи, цепи и вериги.Волчонок смотрит в теплое окноИ тайно рвется каждою шерстинкойВ дремучий лес, далекий, но родной,С единственным оружием — инстинктом.
13 декабря 1965 г.
Москва
Примирение
Бульвар гудит. Погода неплохая,И юности не до благоразумия,А тут же, рядом, охая, вздыхая,Как навсегда затихшие везувии,От бурной жизни старцы отдыхают.Зеленые, веселые скамейкиИ фейерверка огненные змейки,Как давний сон, они припоминают.Пусть некогда юнцам, а старцам смысла нетСчитать года и думать о грядущем.К тем и другим приник вечерний свет,Как примиритель самый наилучший.
1966
Берега
Все берега необозримые,Которые меня встречали,Зовут вернуться, чтобы с ними яДелил и радость и печали.О берега Невы, Риона,
