Делает, например, стеклодув праздничный кубок для вина, так чашу он стремится выдуть совсем гладкой и прозрачной — пусть не скрывает, как пенится и играет в ней вино! Зато над подставкой бокала много фантазирует. Чем больше украшений, тем богаче и наряднее получался кубок
Никко помогал стеклодувам принаряживать подставки бокалов змейками, жгутиками и ленточками. Сверху ещё налеплял цветные бантики, крылышки или гребешки.
Иной сосуд муранцы обвивали стеклянными диковинными водорослями или прозрачными лозами винограда. Никко и это научился делать.
Были еще вазы, которые напоминали слонов, птиц, львов, мышей. Иногда посуду вообще превращали в сказочные замки, колокольни, гондолы.
До чего только не додумывались эти фантазёры-мастера!
Год прошёл, как уехал брат Марк. Всё это время не было от него никаких вестей. Никко продолжал учиться у стеклодувов, ожидая, когда, наконец, сам зажжёт в семейной мастерской огонь.
Но вот однажды пришло письмо из Венеции. Про свою жизнь Марк не пишет ни строчки. Только просит привезти мешочек костяной муки. Её когда-то выменял у заморского купца ещё их отец. Купец уверял, что смолота мука в Индии из бивней священных слонов. Правда это или нет — не проверишь. Но одно установили точно: если добавить костяной муки в варочный горшок, стекло приобретает нежный молочный цвет и становится похожим на фарфор.
Вот из таких молочно-матовых ниточек и сплёл Марк свой кружевной тюльпан во время состязаний.
С попутным ветром отплыл Никко в Венецию. Его сопровождали два стражника. Хоть мальчишка ещё не стеклодув, но на всякий случай нужно охранять — вдруг попытается удрать.
Так, под конвоем, словно вора какого-то, доставили его во дворец дожа. Не в парадные палаты, не в нарядные гостиные, а тёмными ходами повели его в подземелье. Там, в конце длинного сырого коридора, находилась тяжёлая, кованная железом дверь. ;
Стражник отпер дверь огромным ключом и втолкнул Никко вовнутрь. Мальчик споткнулся, упал на холодный каменный пол.
В первое мгновение он ничего не мог рассмотреть. Лежал неподвижно. Но вот кто-то поднял его и прижал к своей груди.
Это был Марк. Он долго обнимал Никко, всё приговаривал, плача:
— Брат мой! Дорогой мой мальчик!
Никко самого душили слёзы. Он больше всех на свете любил своего старшего брата. Марк был такой огромный и сильный и такой добрый и радушный, что его нельзя было не любить.
Но как изменился Марк за этот год! Чёрные блестящие глаза его потускнели. Лицо осунулось, приобрело землистый оттенок. На висках появилась седина. Руки дрожали.
— Что они сделали с тобой, Марк? Я надеялся увидеть тебя во дворце, а вовсе не тут.
— Так я и живу во дворце. Просто дворец у дожа очень большой. В нём много комнат: одни расположены высоко, с окнами в сад, другие — низко, вот с таким маленьким отверстием над сточной канавой.
Марк показал на крохотное зарешеченное оконце под самым сводчатым потолком. Из него едва пробивался тусклый свет.
— Не для всех предназначены широкие окна.
— Ты чем-то не угодил дожу или Матильде? — спросил Никко.
— Матильде? После переезда я её всего раз видел. Она потребовала изготовить новый кружевной кубок. А я не смог выполнить её желание. Забыл, видно, как делал в первый раз. Что уж только не пробовал добавлять — не тянутся матовые ниточки. Увидели слуги дожа, что у меня ничего не получается, и бросили в это подземелье.
— И Матильда не вступилась? Она же такая красивая и добрая.
— Нет, не вступилась. — Марк печально опустил глаза. — Говорят, её просватал богатый синьор, и она собирается выйти за него замуж. Но я ей приготовлю такой подарок, что она откажет этому знатному вельможе и станет моей женой. Поможешь мне, Никко?
Мальчик кивнул головой. Тогда Марк подошёл к кованой двери и трижды стукнул кулаком. Так он вызывал стражника.
Появился мрачный немой солдат.
— Вели доложить синьорине Матильде, что я намерен снова сплести кружевной бокал. Пусть выпустят нас к печи.
Вечером Марка и Никко отвели в мастерскую. Всю ночь трудились братья у раскалённой печи. А утром, когда первые солнечные лучи ворвались в окна, они поставили на убогий стол два готовых нарядных свадебных кубка, сплетённых из бело-розовых нитей.
На следующий день тем же путём в сопровождении стражников Никко был доставлен обратно на остров Мурано.
«Теперь ты уже всему научился, всё умеешь, — сказал ему дедушка. — Стеклодувы доверили тебе все хрустальные тайны. Брат научил самому заветному своему искусству — мастерству филигранной вязи. Но великим мастером ты станешь лишь тогда, когда приобретёшь свободу.
Из рук дожа свободы не жди. Ты видел, что сделали с Марком. Хотя он и покинул остров, но свободы не обрёл. И пропал его талант. Не петь птице в клетке!
Беги с острова. Беги, пока слуги дожа не догадались о твоём таланте. Быть самым лучшим на Мурано так же опасно, как быть пре-ступником».
Дедушка оказался прав.
Венецианские правители пронюхали, кто сделал свадебные кубки из хрустальных кружев. Дож издал приказ доставить умельца во дворец. Хорошо, что калека Гвидо спрятал мальчика в пещерах.
Там и потерялись его следы...
Часть вторая
БЫЛЬ
Вот какую сказку рассказал однажды своему племяннику Бориске старый стеклодув в долгий зимний вечер. Было это давно, лет шестьдесят назад в далёком русском селе Пестровке, что лежит за тысячи километров от солнечного итальянского острова Му-рано.
Маленький Бориска во время рассказа сидел не шелохнувшись и внимательно слушал, потом спросил:
— А что дальше случилось, дядька Михайла?
— Дальше? Я совсем уж плохо знаю, что было дальше. Эту историю я услыхал от своего деда. А мой дед — от своего деда. Все они, как и я, были стеклодувами и всю жизнь выдували хрустальное стекло. Так что это их сказка.
— Ну а дед твоего деда знал конец этой сказки?
Дядька встал со своего табурета, погладил шершавой рукой Бориску по голове и снова стал рассказывать.
— ...Точно никто об этом не знает. Ходили слухи, что видели какого-то мальчика в открытом море как раз в то время, когда исчез Никко.
Дож издал особый указ:
«Найти Никко Бикконио и заставить его вернуться.
Если он не повинуется, заключить в тюрьму его родных. Если и это не понудит его к повиновению — изловить и убить».
