Векша и Путята согласно кивнули.
- И еще, - продолжал Куделя.- В дороге все может произойти. Жизнь наша - в воле Перуна. Если с тобой, Векша, что-нибудь случится, отцу отдам заработанное, ничего не утаю, а если со мной - соседа нашего, гостя Вишатича, как меня самого, слушайтесь. Полагаюсь на вас, как на родных сынов!..
- Верь мне, господарь, - ответил Векша гордо, - наш род предательства не знает. Я же прошу, если что...- у него на мгновение перехватило дыхание.Поклонись отцу, матери... А Яне отдельно поклонись...
- Даждьбогом клянусь! - торжественно воздел Куделя руки к солнцу.
Утро рождалось тихое и ласковое, только порог рокотал угрожающе и таинственно.
Сидя в челнах, похожане не без страха поглядывали на грозный порог: гладкое лоно реки наплывало на него неустанно, тяжело спадало в каменную пропасть. Вода в ней шипела, клокотала, разбивалась в брызги, а вырвавшись на волю, еще долго бурлила и пенилась, выворачивала со дна камни, подмывая берега. Даже раздавленные горем, равнодушные ко всему полоняники и те отворачивались от этого ужаса.
Волок - выстланная колодами дорога - пролегал вдоль самой воды. Его никогда не разбирали, а лишь время от времени чинили - заменяли отрухлявевшие бревна. И как же удивились и опечалились похожане, увидев, что от деревянного настила остались одни головешки.
- Это тех поганцев работа, - хмуро молвил Куделя.
От порога доносился ветерок, и пышная борода гостя развевалась, как куст ковыля.- Вот до чего осатанели... Теперь придется весь волок наново класть!..
Гребцы взяли топоры, веревки и пошли в дубраву неподалеку от берега. Вспугнутые птицы слетали с гнезд и с криком кружили над деревьями.
- Векша, хочешь, я научу тебя заговору от стрел? - сказал Путята, когда они забрели в чащу и шум порога стал не таким гулким.- Тогда ни одна в тебя не попадет.
- Научи.
- Но чтобы этот заговор подействовал, надо проговорить его в день полного месяца и чтобы никто не слыхал. Запоминай: 'Стрелы могучие, стрелы летучие, стрелы быструщие, - приговаривал, придав своему голосу таинственность, - как дождь камень не пробивает, так чтобы и вы меня не пробивали, и как от камня капли отскакивают, так чтобы и вы от меня отскакивали. И как вода в водовороте, а ветер в вихре крутятся, так чтобы и вы вокруг меня крутились, а в тело не попадали. Лети, стрела, во сыру землю, а перья - в птицу, а птица - в небо! И пока глаза мои зрят, а ноги землю топчут, дотоле и слову моему крепким быть! Гур-мур, гур-кур, коловур!..' Вот и все. Произнесешь его раз - и никогда ни одна стрела тебя не поразит. Это меня один старик в Киеве научил, тот, что про Перуна рассказывал. Он когда-то отроком [младший дружинник, исполняющий обязанности придворного стража] у князя служил, много раз в сече бывал, а стрела его ни разу не зацепила, потому что заговор знал.
- Почему же он всех воев наших не научил?
- Да, наверное, учил... А то есть еще заговор от змеи. Хочешь, и ему научу?
- Успеешь. Давай рубить...
Они попросили лесовика не гневаться за то, что будут рубить в его дубраве деревья; а чтобы задобрить, положили ему на пенек по сухарю и по щепотке соли; и только после этого подошли к ближнему дубу.
Никто дома быстрее Векши не мог срубить дерево. Замахивался топором он широко, аж из-за плеча. Вот и сейчас: не успеет Путята ветки на поваленном дереве обрубить, как уже новый дуб ухает на землю.
- Берегись, Путята! - кричал разгоряченный Векша.- А то придавит тебя здесь, в дубраве, и Греччины не увидишь.
- Я уже видел! Будь она неладна!..
Путята развеселился и затянул задиристую ловецкую песню:
Векша подхватил обидную для косолапого песню, и гулкая роща сразу наполнилась их голосами:
Они так распелись, что даже не услышали, как на берегу у порога тревожно затрубил рог, созывая всех похожая к челнам. Осознали опасность лишь тогда, когда в дубраве зазвучал крик, свист.
Ржали, храпели кони.
- Печенеги!.. Печенеги напали... - испуганно прошептал Путята.
Его затрясло, как в лихорадке. Векша зыркнул туда, сюда, заткнул топор за пояс.
- Бежим! - толкнул Путяту.
Но только они выбежали из дубравы, им сразу же преградило дорогу с десяток всадников, бородатых, в рыжих лисьих шапках. Они кричали что-то непонятное, свистели, размахивали луками и волосяными арканами. Еще несколько всадников везли на лохматых конях трех связанных похожая и одного не то убитого, не то раненого своего.
Не успели наши молодцы и опомниться, как на них полетели арканы. Векше посчастливилось увернуться, он быстрее, чем можно выстрелить из лука, юркнул в чащу. Но Путята был не столь проворен и сообразителен; От ужаса оцепенел на месте. Когда же петля оказалась над ним, он попытался откинуть ее рукой, и она гадюкой обвила его руку. Ухватившись другой за петлю, Путята старался ослабить и сбросить петлю, но печенег дернул веревку, и она затянулась еще туже.
- Топором, топором переруби! - кричал Векша.
Однако вконец перепуганный Путята его не слышал, а сообразить, как спастись, сам не мог.
Между тем печенег, зацепив веревку за крючок седла, поволок пленника за собой.
Путята споткнулся, упал. Тогда Векша выбежал из кустарника, как разъяренный вепрь, бросился вслед за ними, догнал, тюкнул топором по веревке.
Путята дико взглянул заплаканными глазами на Векшу, вскочил на ноги и что было силы помчался к берегу. На руке у него болтался обрывок веревки.
Сережки в ухе уже не было, из мочки капала на шею и на рубашку кровь. За ним погнались два всадника, но Векша уже не видел, поймали Путяту
снова или нет, так как теперь и на него напало сразу семеро печенегов и ему пришлось спасаться от них.
Но как спасешься, когда они окружили отовсюду и носились вокруг него на резвых конях?
Хотя Векша и понимал, что сражаться со столькими противниками не под силу, все же не поддавался, решил защищаться до конца. Прыгал, размахивал топором, только бы уклониться от страшных петель, которые, как змеи, извивались над ним, а тем временем все отступал и отступал к дубраве. Там, в чаще, легче обороняться, да и вряд ли стали бы его там преследовать, - ведь рыжеусый дозорец говорил, что печенеги леса боятся.
Всадники поняли, что им попался не простой русич, поймать его петлею трудно, слишком ловкий, сильный и хитрый. И это еще больше распаляло их желание схватить его.
