изнутри тюремные запахи.
Поскольку Эйвери не планировал побега до того, как получил фотографию, он слабо представлял, что ждет его. Он знал, что на юге и на востоке Дартмура разбросаны крошечные деревеньки — горстка домов, сгрудившихся вокруг почтового ящика или автобусной остановки. Знал, что на западе и на севере нет и того. Знал, что между ним и северной частью Дартмура мили заброшенных труднопроходимых земель, то каменистых, то болотистых. Да еще непредсказуемая погода. Что ж, неудивительно, что беглецы жались к дорогам, предпочтя перспективу быть пойманными перспективе проститься с жизнью.
Но Эйвери собирался сопротивляться поимке любой ценой. Ему нечего было терять — и было что обрести.
Если его поймают, все восемнадцать лет образцово-показательного поведения псу под хвост. Шансы на освобождение теперь равны нулю, ближайшие двадцать пять — тридцать лет он проведет в тюрьме вроде Хевитри, как и первые шестнадцать лет заключения, в страхе и убожестве.
Он предпочел бы умереть.
Эйвери с некоторым содроганием осознал, что это правда, но вскоре потрясение перешло в греющую душу уверенность. В осознании, что выбора нет, было что-то мобилизующее. Оно заставляло мозг действовать.
— Отличный денек, правда?
Эйвери повернулся — в нескольких ярдах от него стоял мужчина средних лет. Рядом, похоже, его благоверная. Оба с раздвижными треккинговыми палками, рюкзаками и планшетами. Оба в шортах цвета хаки, загорелые; он худощавый, покрытый густой порослью, она крепкая и плотная.
Хорошо хоть он не несся в панике куда глаза глядят. Тогда эта парочка уж точно смекнула бы, что к чему.
— Верно, — ответил Эйвери. Совершенно искренне.
— Похоже, будет жарко.
— Похоже на то. — Эйвери чувствовал, что надо бы внести вклад в беседу, но не очень понимал какой.
— А мы собрались в Грейт-Мис.
Эйвери заметил, что мужчина внимательно рассматривает его, от макушки до черных казенных ботинок, словно ищет подтверждение, что собеседник тоже собрался на дальнюю прогулку, и, к своему недоумению, не находит. На этот раз Эйвери порадовался, что оставил свитер: темно-серый, с голубыми полосками, он выдал бы его моментально.
— А вы? — прямо спросил мужчина.
К счастью, тренированный мозг Эйвери реагировал быстро.
— Ну что вы, я не турист, — произнес он снисходительно, давая понять, сколь нелепо подобное предположение. — Так, решил немножко размять ноги перед работой. Я работаю в Тавистоке. Но здесь, — он помахал рукой в воздухе, — такая красота… Машину оставил там, наверху.
Оба как по команде оглянулись, потом снова уставились на него, и он улыбнулся им своей фирменной улыбкой. Муж не растаял настолько, чтобы улыбнуться в ответ, просто кивнул, зато жена простодушно просияла:
— И не говорите, в такой день сидеть в машине или в офисе!
Теперь закивали все одновременно — взаимопонимание было обретено.
Жена легонько потыкала мужа палкой:
— Ну, пойдем.
Муж все-таки приподнял бровь и улыбнулся Эйвери, прежде чем отправиться в путь.
— Удачной прогулки, — пожелал он им.
Они помахали ему на прощанье. Эйвери облегченно выдохнул.
Времени было в обрез. Дел полно — причем некоторыми Эйвери предпочел бы не заниматься вообще. Он рад был бы просто двигаться на север, но, несмотря на недавнюю панику, у Эйвери уже созрел план, теперь оставалось только придерживаться его.
Обеспечить себе максимальные шансы.
Использовать каждую минуту с умом.
Отправить открытку.
Когда через три часа Эйвери дошел до деревни, его уже трясло от холода. Солнце, первым приветствовавшее его на свободе, превратилось в бледный диск со светящимися краями на туманно-белом небе.
Это была даже не деревня, и названия ее Эйвери не знал, поскольку подошел не с дороги. Он обогнул около двадцати домиков по верху плато, пока не увидел здание магазина. Тогда он спустился к нему.
Магазинчик был одно название — переделанная под лавку гостиная коттеджа с осыпающимися стенами и мутными стеклами. При виде щита с «Вестерн Морнинг ньюс» Эйвери показалось, что его отбросило назад во времени. Заголовок гласил: «Чарльз и Камилла посетили Плимут». Бедняги, подумал Эйвери.
В вертушке возле входной двери желтели открытки, большинство с видами Дартмура, или овцами, или окруженными цветущим шиповником домиками, но в одном отделении нашлось несколько одинаковых открыток с видом розовеющего вереском Эксмура. У Эйвери все внутри перевернулось. Он вытащил все шесть открыток и сунул в задний карман джинсов. Потом взял одну открытку с дартмурской овцой и вошел внутрь.
Несмотря на то что день был серым, глаза не сразу привыкли к полумраку. У одной стены — стойка с газетами, у другой — полки с товарами, между ними — морозильный ларь. Эйвери отметил, что на полках все вперемешку: чистящий аэрозоль и туалетная бумага соседствовали с собачьим кормом, шоколадки и пюре быстрого приготовления — с накладными ногтями, лейкопластырем, кока-колой и проволочными щетками.
При мимолетном взгляде на морозильник обнаружилось, что по большей части он забит замороженным горошком и куриными окорочками. Только в углу завалялось фруктовое эскимо.
За прилавком с допотопной кассой никого не было, поэтому Эйвери открыл пластиковую бутылку с водой и сделал несколько глотков. В углу стоял ящик для пожертвований. «Британское федеральное благотворительное объединение спасательных шлюпок». В центре Дартмура? Кого здесь заботят шлюпки? Эйвери заглянул внутрь и почти ухмыльнулся: разумеется, пусто.
— Все в порядке? — Тощая девица лет пятнадцати проскользнула в комнату и плюхнулась на кухонный табурет за прилавком.
— Здравствуйте. У вас есть открытки с видом Эксмура?
— Открытки снаружи.
— Да, я заметил. К сожалению, я не нашел ни одной с Эксмуром.
Девица посмотрела на него пустым взором:
— Вообще-то это Дартмур.
— Я понимаю. Мне нужна открытка с Эксмуром.
Девица взглянула на дверь, точно ожидая, что открытка с Эксмуром явится с минуты на минуту.
— А снаружи разве нет?
Эйвери сделал глубокий вдох. Спокойствие. Терпение. Это полезный урок.
— Увы.
