— МУДАКИ!
Слово отлетело от стен, и все разом и раздраженно развернулись к нему. Льюис ткнул пальцем в картинку:
— Это он! Он сейчас на плато!
Наступила растерянная тишина, и Льюис воспользовался ею:
— Со Стивеном!
39
Эйвери положил руку ему на плечо, и Стивен вздрогнул было, но тут же изобразил, будто пожимает плечами. И решил, что на сей раз победа осталась за ним.
— Ни в чем, — ответил он и отвернулся, чтобы не видеть этого странного блеска в глазах Эйвери.
Вместо этого он взглянул вниз, туда, где у подножия плато прятался в тумане Шипкотт. Не разглядев даже церковного шпиля, Стивен почувствовал себя совсем одиноким.
Повернувшись подрагивающей спиной к маньяку, Стивен продолжал крутить в голове кусочки пазла. Некоторые он узнавал: широкая улыбка Билли, карта с пунктирными отметками, овечий зуб, выкопанный тупой лопатой, «На упаковке было написано, что это филе». Он написал хорошее письмо. Кусочки покачивались и рассыпались, Стивен не знал, откуда начать. Он решил найти уголок и начать с него — как обычно в пазлах.
И имя этому уголку — злость.
Он думал, что страх поглотил его целиком, но злость внезапно вытеснила все. Злость удерживала Стивена, как якорь, отгоняла страх, придавала сил.
Льюис теперь в безопасности. Стивена кольнула совесть, он вспомнил, каких слов наговорил напоследок другу, но тут же заставил совесть замолчать. Он добился чего хотел. Он своими руками натворил всех этих дел, так что нужно было в первую очередь позаботиться о Льюисе.
Теперь оставалось лишь самому убежать от маньяка, который, заглотив его же собственную наживку, каким-то невероятным, фантастическим способом телепортировался из тюрьмы и явился сюда убить его.
Гарри Поттер с бензопилой.
Стивен хихикнул и вздрогнул одновременно и почувствовал, как желчь подкатила к горлу.
Он сглотнул, чувствуя слабость. Если бы он действительно хотел убежать, то не упустил бы этого шанса. Но ведь он сам задумал всю эту историю. Заставил все эти колесики вертеться. Теперь они завертелись так быстро, что ситуация вышла из-под контроля, и все же Стивен чувствовал жгучее, непреодолимое желание не бросать их окончательно. Все эти мысли, планы, выкопанные ямы, письма… Отказаться от всего этого? Сейчас, когда он совсем близко? Мысль была столь невыносима и одновременно столь притягательна, что Стивен почему-то вдруг вспомнил про поцелуй с языком и Шанталь Кокс.
Казалось бы, чего проще: разжать пальцы и избавиться от удачной находки, которую так долго нес, — толком даже не разглядев. Но упрямство, три года продержавшее его на плато, несмотря на мозоли, дождь и жаркое солнце, это самое упрямство проталкивалось вперед, оттесняя тревогу, побеждая инстинкт самосохранения.
Сейчас, когда он остался с убийцей один на один, в голове его пульсировала, отогнав все остальное, единственная мысль: он слишком долго к этому шел. Слишком близко подобрался. Слишком многое преодолел. Потратил слишком много сил. И теперь должен узнать. Обязан узнать.
И поэтому, вместо того, чтобы ударить Эйвери лопатой и броситься наутек, Стивен повернулся к нему и улыбнулся.
— Да фиг с ним. — Он пожал плечами. — А что, бутерброды еще остались?
Стивен смотрел, как туман ползет к ним по верхушкам вереска. Вот он уже в пятидесяти, в сорока футах, и ползет так лениво, что вроде бы почти не движется. К десяти утра настанет настоящее лето.
Эйвери расстелил для него второй полиэтиленовый пакет — так близко, что почти прижался к нему. Стивен чувствовал чужое тепло сквозь джинсы и окровавленную рубашку и с трудом сдерживался, чтобы не отодвинуться.
Он смотрел на остатки бутерброда в руках Эйвери и понимал, что нужно как можно скорее заговорить.
— Вы здесь живете?
— Нет. А ты здесь?
— Ага. В Шипкотте. Там, — Стивен ткнул в туман. — внизу.
Эйвери равнодушно угукнул и в упор посмотрел на Стивена:
— Говорят, здесь трупы зарыты.
Стивена будто ударило током. Сердцу стало тесно, он ощутил треск и покалывание.
Эйвери ухмыльнулся:
— Все хорошо?
— Ага. Трупы. Жуть.
Стивен снова сосредоточился на помидорном ломтике — не торопясь засунул его в рот, облизал пальцы и стал жевать, не ощущая вкуса. Он ждал, пока сердце перестанет колотиться о грудную клетку, но оно не утихало.
Именно этого он хотел. Именно этого ждал. И даже спрашивать не пришлось. Трупы. Ужас боролся в нем с предвкушением открытия.
— Ну да, — сказал Эйвери. — Один парень убивал детей и здесь закапывал. Я слыхал.
— А, да. Я тоже слыхал. — Угомонится это сердце или нет? Даже Эйвери наверняка слышит его стук.
— Он их душил.
Стивен кивнул, стараясь ничем себя не выдать.
— И насиловал. — Эйвери понизил голос: — Даже мальчиков.
Стивен закашлялся — помидор застрял в горле.
— Их потом всех нашли?
— Нет.
Перед глазами поплыло. Не «Вряд ли» или «Не думаю».
Просто «Нет».
— Несколько до сих пор здесь.
Несколько.
Пол Баррет. Мэриэл Оксенберг. Уильям Питере.
— Да? — сказал Стивен. — А где?
Вот так прямо и спросил. Как самую обыкновенную вещь.
Эйвери отвел глаза от Данкери-Бикон и взглянул на него:
— А тебе это зачем?
Время замедлилось, образуя странный водоворот, — причины, по которым Стивен интересовался этим вопросом, едва не сбили его с ног. Вращающееся колесо судьбы и застывшая земля на одиноких костях маленького мальчика.
— Да так, — проскрипел Стивен сжавшимся горлом. — Я просто подумал… Если бы вы
