Дышать и бежать, дышать и бежать.
Плато победило.
Корни спутывались и переплетались, мокрый вереск сек лицо, утесник хлестал и колол. Грязь липла и скользила.
Туман окутывал густой белой вуалью. Саваном. Холодил веки, забивался в нос, затыкал разверстый рот, поглаживал влажными пальцами, то накатывая воспоминанием о летних днях на морском берегу, то предвещая смерть.
Но главное было — дышать и бежать. Дышать и бежать.
Зная зачем.
41
Стивен услышал голоса и осознал, что снова может дышать. Он не ловил воздух ртом, ничего такого, просто вздохнул с присвистом, выбираясь к жизни из смерти. Он смотрел в полосатое розовое небо и не понимал, что случилось с Эйвери. Вяло скользнула мысль, что надо бы встать и бежать дальше, но голова была как свинцовая, а ноги непонятной тяжестью прижимало к земле.
Эйвери мог в любой момент вернуться и снова начать душить, но Стивен был настолько слаб, что это его уже не волновало.
Свитер, обмотанный вокруг шеи, казался теперь уютным и теплым. Стивена покачивало, как на волнах.
Голоса послышались снова — близко, но не слишком. Не прямо над головой. Отрывистые мужские голоса, такими отдают приказы в полицейских сериалах, когда происходит что-то важное. Стивену лень было вслушиваться, но хотелось узнать — почему они не разговаривают рядом с ним? Они что, думают, он уже умер? Может, он и вправду умер?
Но вряд ли тогда мокрый утесник так колол бы спину… Ладно, о смерти он подумает как-нибудь потом. Сейчас он слишком устал.
— Стивен.
Это было поважнее.
Стивен скосил глаза вправо и увидел, как мать наклоняется над ним в своем старом купальном халате.
«Мам», — попробовал он позвать, но губы двигались все так же беззвучно. Мать держала его правую руку в своей, и Стивену показалось, что ему снова пять лет. Как Дэйви. От этой мысли он улыбнулся бы, но не было сил.
Вдруг слева, у самого уха, раздалось жужжание. Стивен с трудом повернул голову и застыл. Прямо перед глазами медленно крутились вездеходные колеса с металлическими спицами. С них что-то капало. Не вода.
Это настолько выбивалось из контекста, что требовало выяснения. Медленно, еле превозмогая боль, Стивен продолжил поворачивать голову. Рядом с колесом оказался коричневый домашний тапок и торчащая из него крепкая лодыжка.
Возле него в зарослях вереска лежала бабушка. Между ними валялась ее хозяйственная тележка.
Летти гладила его по щекам, все остальные были заняты бабушкой. Это над ней звучали голоса. Кто-то бормотал что-то ей в лицо и прижимался губами к ее губам, точно целовал ее у всех на виду; другой вытянутыми руками ритмично нажимал ей на грудь; третий укрывал ей ноги своим свитером.
Четвертый — отец Льюиса — просто стоял рядом и глядел в одну точку, до того бледный, что веснушки казались почти черными.
Позади всех, едва различимый в тумане, маячил Льюис.
Друг не смотрел на Стивена. Взгляд его, полный ужаса, метался от ног Стивена к отцовскому лицу. Стивен, испугавшись, приподнял голову: что, если у него больше нет ног?
Ноги были на месте. Но картину, которую запечатлел его взор за те две секунды, Стивен не мог забыть потом, как ни старался.
Эйвери лежал на спине, закинув руки за голову.
За то, что было когда-то его головой.
Теперь это было лишь кровавое месиво из волос и осколков костей. О прежнем Эйвери напоминали лишь глаза — зеленоватые щелки, похожие на глаза дохлой кошки.
Стивен рухнул на подушку из вереска, чувствуя, как уходит, мерцая из темноты прошлого, его детство. Сознание того, что он больше не ребенок, обожгло его до слез. Он знал теперь, что капало с вездеходных колес, знал, отчего так потемнели веснушки у Льюисова отца.
Багровое небо скачками проносилось над головой. Врачи несли его к машине.
Стивен хотел спросить, как там бабушка, но говорить не было сил. Он понимал только, что она пришла на плато вместе с остальными и там с ней что-то произошло.
Из-за него.
От этой мысли глаза снова заволокло красной пеленой, и все завертелось, как в калейдоскопе.
Он думал, этот день и без того достаточно ужасен. Но мало того, что он чуть не умер, — вдобавок что-то случилось и с бабушкой.
Из-за него. Из-за его плана. Из-за ловушки, которую он придумал. Из-за его прекрасных писем. «На коробке было написано, что это филе». Потому что он оказался мальчишкой, а не мужчиной; настоящий мужчина все сделал бы по-другому. Сделал бы как надо.
Их погрузили в одну машину «скорой помощи». Мать сжала его руку, сказала, что сейчас вернется, и пропала.
Стивен видел, что на бабушке кислородная маска, но такая же маска была на нем самом, так что это ничего не значило. Не давало никакой подсказки.
«Ба», — шепнул он одними губами, но опухшее горло по-прежнему не выпустило ни звука.
«Бабушка».
Вглядываться сквозь красную пелену было трудно, и Стивен оставил эти попытки. Он закрыл глаза и снова провалился в беспамятство, почувствовав напоследок, что его все еще тошнит от бутербродов Эйвери.
42
Стивен лежал в кровати дяди Билли и смотрел, как бабушка вяжет.
Его переселили сюда, чтобы он отдохнул от Дэйви, а еще потому, что Стивен плакал и бился по ночам, и младший брат потом целый день куксился.
Занавески раздвинули, и в комнате стало на удивление светло — даже сейчас, несмотря на дождь, носимый по двору неожиданными в эту пору ветрами.
С кровати комната казалась совсем другой. Теперь, когда из-под голубого одеяла дяди
