свернул на проселок к каменоломне.
Ему показалось, что в машине сидит пожилая пара.
Наверное, кто-то из хозяев новой виллы у каменоломни. Летние гости. Будут здесь прохлаждаться, пока тепло и солнечно. Им не придется, замерзая, рубить последнее дерево на берегу, как это делали предки Герлофа.
Да какое ему до них дело, в конце-то концов. Он опять открыл тетрадь и начал читать.
Сегодня у нас седьмое мая 1957 года.
Ночью Герлоф в первый раз в этом сезоне отплывает за соляркой в Нюнесхамн. Он был в Кальмаре — что-то там переделал в трюмном люке и надо было пройти техосмотр. Лена и Юлия с ним.
День солнечный. В шесть часов открыла все окна в доме — показалось, что пахнет плесенью. А это не плесень. Можжевельник в сиропе забродил, и банка взяла и взорвалась. Вот тебе и плесень.
Пришлось собирать с пола липкий сироп, кое-как успела приготовить ужин (фрикадельки). Герлоф с детьми приедут послезавтра.
Герлоф сообразил, что Элла в основном писала летом, когда он уходил в море. Поэтому он почти никогда и не видел, что она ведет дневник. Когда дочки выросли, они всегда увязывались за Герлофом в Стокгольм или, в крайнем случае, жили в Боргхольме, так что Элла оставалась одна…
Он начал читать дальше.
Пятнадцатое мая 1957 года.
Солнце, но дует северо-восточный ветер, довольно холодный. Девочки поехали кататься на велосипедах. Куда-то далеко.
Пока их не было, произошло странное событие. Я была на веранде и поливала пеларгонии — и увидела тролля из каменоломни.
Или кто это мог быть?
Во всяком случае, двуногий, но двигался он так быстро, что я прямо остолбенела. Что-то щелкнуло на выпасе, проскрипело в кустах — и все. И нет его. Посмеяться надо мной захотел, что ли? Бесенок, да и только.
Выпас. Так Герлоф и Элла называли заросший лужок за домом, где до войны паслись коровы.
Но что она имела в виду?
Он услышал, как рядом остановилась машина. Калитка скрипнула, и Герлоф торопливо сунул тетрадь под одеяло на коленях. Неизвестно почему, но его не оставляло чувство, что он занимается чем-то недостойным.
Это был его старый друг Йон Хагман, небольшого роста, коренастый, лет семидесяти. На нем была синяя рабочая куртка, а на голове сидела набекрень светло-серая фуражка, которую он не снимал ни зимой, ни летом. Когда-то Йон работал штурманом под началом Герлофа, а сейчас арендовал кемпинг на берегу на южной оконечности Стенвика.
Тяжело ступая по траве, он подошел к Герлофу и остановился. Герлоф улыбнулся и помахал ему рукой, но ответной улыбки не дождался. Йон никогда не выглядел веселым — всегда хмурый и чем-то недовольный.
— Вот оно как… — сказал Йон. — Говорят, ты вернулся.
— Как видишь… да и ты тоже.
Йон кивнул. Зимой он несколько раз навещал Герлофа в доме престарелых, но сам жил главным образом в маленькой квартире сына в Боргхольме. Уж больно здесь холодно и одиноко зимой, почти смущенно объяснял он. Герлоф его понимал.
— А кто еще здесь?
Йон покачал головой:
— После Нового года пусто, как на кладбище. Так, кое-кто приезжает на выходные.
— А Астрид? Астрид Линдер?
— Тоже не выдержала… Дом заколочен. Слышал, уехала на Ривьеру в январе.
— Вот оно как… — опять протянул Герлоф. — Что ж… денежек у нее много.
Астрид Линдер до пенсии работала врачом.
Они долго молчали. Бабочки больше не появлялись.
— Вряд ли я здесь задержусь, Йон.
— В деревне?
— Здесь. — Герлоф показал на грудь, где, по его представлениям, находилась душа, а значит, и жизнь.
Фраза его прозвучала вовсе не так значительно, как была задумана, и реакция была тоже не особенно драматичной. Йон понимающе покивал головой и спросил:
— Разваливаешься помаленьку?
— Не больше, чем всегда. Но я устал, Йон. Надо бы заняться чем-то… забор починить, дом покрасить… а я сижу и сижу.
Йон отвернулся. Он, похоже, томился от этого разговора.
— Начни с какой-нибудь ерунды. Пройдись до берега, обдери лодку.
Герлоф вздохнул:
— Дырявая, как решето.
— Можем заделать… А через два года новое тысячелетие… Новые времена начинаются. Ты же не захочешь пропустить…
— Может быть… посмотрим, какими они будут, эти новые времена. — Герлофу захотелось переменить разговор. Он кивнул на калитку: — А что скажешь о новых соседях?
Йон промолчал.
— Ты их видел?
— А то. Видел. И не больше. Они здесь почти и не бывали, так что сказать нечего.
— И мне тоже нечего. Так, любопытство.
— Богатые, — сказал Йон. — Богачи с континента.
— Это уж точно… Дай им знать, что ты тут.
— Это еще зачем?
— Мало ли что… То одно, то другое… мало ли чего богатым нужно. Можешь подработать. Кемпинг-то пустой. До лета далеко.
— Было бы неплохо.
Герлоф наклонился вперед:
— И называй хорошую цену.
— А то, — сказал Йон, и на обветренной его физиономии промелькнуло некое подобие улыбки.
7
— Так что, вы собираетесь провести тут несколько недель? — Совсем еще молодой маклер передал Венделе Ларссон ключи и папку с документами. — Насладиться, так сказать, весенним солнышком?
— Надеемся. — Вендела засмеялась.
Она ненавидела этот нервный смех. Она всегда так реагировала, разговаривая с малознакомыми людьми. Но она обязательно избавится от этой дурацкой привычки. Вообще, здесь, на острове, многое должно перемениться.
— Хорошо, очень хорошо, — сказал маклер. — Будете пионерами. Давно пора начинать туристский сезон пораньше… Где еще можно насладиться тишиной и покоем, как не на Эланде? И не только летом…
