высоты, вероятно, он нигде не возвышается более 2000 футов над поверхностью моря (высшая точка горы Большой Боктыбай — 657 м. — А. Ч.). Северная половина его поросла во многих местах березой и осиной… Но вообще эти горы голы, не лесисты, или поросли по одним только оврагам одинокими березами, а южнее нет даже и этих. Горы местами круты, скалисты, а местами уже покрыты степной почвой' (21)
Большой интерес представляют описания Эверсманном побережий Аральского и Каспийского морей. Изучая береговую линию Каспия, он приходит к замечательным выводам о динамике приморских ландшафтов в условиях отступления моря. Ученый образно представляет этот процесс в следующей последовательности: первоначально на отмелях укореняются камышовые заросли, затем они заносятся песком и превращаются в остров. Разрастаясь, такой остров постепенно соединяется с сушей, образуя мыс, 'а несколько таких мысов подряд образуют заводи, заливы и протоки. Из такой беспрерывной связи протоков, заводей, мысов и островов, болотистых и поросших камышами, состоит весь северо-восточный берег Каспия, от устьев Урала и до ста верст ниже устья Эмбы. Таким образом берега постепенно расширяются, оттесняя море все далее и далее; мысы постепенно смыкаются, из залива образуется горькое озеро, вода в нем испаряется, озеро пополняется только притоками снеговой и дождевой воды, берега его постепенно более и более зарастают и, наконец, остается одна лишь соленая лужа, или грязный весною солончак. Солянки, пробивающиеся сперва по одним только берегам, распространяются по всей поверхности озера, перерабатывая и разлагая по растительно-химическим законам самую почву, и превращают, наконец, солончаки в степь. Само собою разумеется, что все это совершается не годами, а столетиями'(22).
Доказательства для своей теории Эверсманн находит в рассказах и преданиях казахов, которые уверяли его в том, что море отступает, небольшие озера высыхают, что места, некогда поросшие камышами, ныне находятся далеко от воды.
В заключение первой части 'Естественной истории…' Эверсманн дает прекрасное описание Устюрта — возвышенного плато, расположенного между Мангышлаком и Аральским морем. До Эверсманна бытовало ложное мнение о существовании на Устюрте мифических 'туманных гор'.
'Уст-Урт, плоская, высокая и ровная степь между двумя морями, возвышается от поверхности их футов на 700. Почти со всех четырех сторон равнина эта окружена крутыми, обрывистыми берегами или окраинами, той же высоты, известными вообще у кайсаков под названием чинка… Поднявшись на Уст-Урт, видишь перед собою плоскую, голую степь, коей почва, вполне сходная с остальною, низменной степью, состоит из песчанистой, соленой глины. Здесь встретишь те же сухие и мокрые солонцы и даже почти ту же самую растительность, как и внизу'(23), — так характеризует Эверсманн возвышенное плато между Каспием и Аралом, что позволяет его считать как географа первооткрывателем Устюрта.
Ученый дал совершенно правильное объяснение происхождения чинка, уступа, которым обрамлен Устюрт: 'Чинк повсюду представляет вид обрушившейся и обвалившейся кручи: всюду по нему есть лощины, овраги, мысы и перед ним разбросаны невысокие мергелевые холмы и сопки, бывшие некогда с ним в связи… Не подлежит сомнению, что вся нынешняя возвышенность Уст-Урта в то время, как море стояло гораздо выше, составляла полуостров, связанный с твердой землей в одном только месте, а именно там, где прилегают ныне пески Барсуки. Весь чинк был некогда морским берегом, чем часть его осталась и доныне, а рассыпанные перед ним плоские сопки составляли некогда острова, или были оторваны от чинка стремлением воды'(24).
Отличительной чертой 'Естественной истории Оренбургского края' является исключительное новаторство ее автора. Эверсманн не имел предшественников в научном описании южных и юго-восточных районов Оренбургского края, Урало-Эмбенского междуречья, Мугоджар, Приаралья, северо-восточного Прикаспия и Устюрта.
6
'Вторая и третья части 'Естественной истории…' Эверсманна были посвящены описанию млекопитающих и птиц Оренбургского края. Эти книги принесли естествоиспытателю славу выдающегося зоолога. По словам В. Г. Гептнера, 'едва ли кто-нибудь из его современников сделал столько для изучения животного мира России… Одна из причин того, что о фауне Урала и Приуралья до сего времени западные энтомологи знают больше, чем о фауне других частей СССР, заключается именно в том, что здесь работал Эверсманн'(25).
Эверсманн впервые выполнил систематическое описание растений и животных степного края, раскинувшегося между Уралом, Каспием и Аральским морем. Его работы положили начало флористическому, фаунистическому и экологическому изучению западноказахстанских степей, полупустынь и пустынь.
Ученый впервые обращает внимание на то, что 'большой весенний путь с юга на Западную Сибирь и осенью обратно, на юг и юго-запад, пролегает по направлению южной половины реки Урал. Урал, как единственная река, по которой типа может осенью достигнуть моря и весною снова возвратиться на север, минуя безопасно голые и пустынные степи, служит убежищем и сборным местом всех перелетных птиц здешнего края, почему прибрежные рощи и луга этой весною и осенью заслуживают в полной мере внимания естествоиспытателя'.
Зоологические и зоогеографические исследования Эверсманна имеют сейчас большое значение для изучения изменений фауны края за последние 100–150 лет. Труды Эверсманна позволяют нам судить о былом распространении в крае таких животных, как тигр, барс, северный олень, кабан, сайгак, дрофа, стрепет и многие другие. Навсегда исчез тарпан, доживавший свой век во времена Эверсманна. Значительно изменилась экология ряда степных животных. Например, суслик в то время не считался вредителем сельскохозяйственных полей, так как имея для себя достаточные площади нераспаханных степей, 'не копал себе норы в пахотных полях'.
Длительный период систематических естественноисторических исследований в Оренбургском крае, продолжавшийся четыре десятилетия, выделяет Эверсманна из числа других, случайных, путешественников. Степи Приуралья и полупустыни Арало-Каспия были объектом постоянного внимания естествоиспытателя. Эверсманн не изменил своим интересам до конца жизни, что позволило ему вписать ярчайшую страницу в историю географического изучения Оренбургского края и стать его естествоиспытателем — энциклопедистом XIX века подобно тому, как стал им в XVIII веке Петр Иванович Рычков.
7
На предыдущих страницах было приведено немало цитат из главного труда Эверсманна — 'Естественной истории Оренбургского края'. Сделано это по двум причинам. Во-первых, в связи с тем, что многие описания и мысли естествоиспытателя не утратили своего значения и до наших дней, а во-вторых, потому, что они не нуждаются в авторизованном переизложении, поскольку были переведены с немецкого языка на русский и отредактированы одним из лучших знатоков русского языка знаменитым лексикографом Владимиром Ивановичем Далем (1801 — 1872).
Интересы и дарования В. И. Даля отличались широтой и разнообразием. Врач по образованию, он был способным инженером, пытливым натуралистом, выдающимся этнографом, популярным писателем, автором монументального 'Толкового словаря живого великорусского языка', составившего эпоху в русской лексикографии.
С июля 1833 года началась восьмилетняя служба Даля в качестве 'чиновника особых поручений при оренбургском военном губернаторстве'(26). 'Во всю жизнь я искал случая поездить по Руси', — признавался Даль в своей автобиографической записке. Служба в Оренбурге предоставила ему широкие возможности для путешествий по обширному степному краю. Он совершал поездки в Уральск, Гурьев, Букеевскую орду, в низовья Большого и Малого Узеней, на Эмбу. В 1839 году Даль участвовал в походе В. А. Перовского в Хиву.
