согласия относительно того, в чем же состоит прогресс психологии в целом, не существует. Психологические школы — необихевиоризм или теория высшей нервной деятельности Павлова, психоанализ Фрейда или феноменология — приходили и уходили, сменяя друг друга. Если некоторые из них и задерживались на факультетах психологии, то представляли интерес только для узкой группы специалистов. Весь масштаб психологической деятельности, разнообразие ее источников, моделей развития и условий, в которых она существует, делают психологию исключительно сложной отраслью знания. Согласно сделанному в 1985 г. наблюдению двух комментаторов, «после ста лет бурного роста психология достигла состояния одновременно столь раздробленного и столь разветвленного, что вряд ли найдутся два человека, согласные насчет того, что представляет собой ее ’’архитектура”» [98, с. 2]. Между 1920 и 1974 гг. в США было защищено 32 855 докторских диссертаций по психологии, на 5000 больше, чем по физике. А помимо исследователей существует еще широкая публика, зачарованная миром психологии.
У каждого мыслящего человека есть свое видение истории, в свете которого он понимает настоящее. В этой заключительной главе дается обзор произошедшего в психологии за последние пятьдесят лет: важные достижения и дискуссии, непосредственно предшествовавшие ситуации начала XXI в. Захватывающе наблюдать за тем, как мы ткем полотно из множества нитей, созданных предшествующими психологами, — хотя мы можем ткать и по- новому, и даже использовать новые нити. Занимаясь этим, мы перекраиваем знания о природе человека. Но, без сомнения, мало кто сейчас согласится с психологом Джеймсом Кеттелом, сказавшим в 1930 г.: «что именно полезно человечеству, определит психология» [цит. по: 57, с. 248].
В период с 1945 г. можно выделить три новых области (хотя, конечно, с еще более ранними истоками), в которых психология утверждается как естественная наука: биологическую психологию (и социобиологию), нейронауки (включая нейропсихологию) и когнитивные науки. Работавшие в этих сферах ученые часто с энтузиазмом заявляли, что психология наконец становится наукой в том же смысле, в каком ею являются физика, химия или биология; в академической психологии эта тема занимала господствующее место. В 1940-х гг. у этих трех областей был общий интеллектуальный контекст: неодарвинистские эволюционные теории, науки о мозге, исследования коммуникации, организаций и вычислительных систем. Ресурсы для их развития нашлись в основном в США, а основным источником мотивации стала война или страх перед ней. Но обсуждавшаяся выше в связи с формированием психологического общества необходимость решения социальных проблем также была весьма важным побудительным мотивом.
Завершая картину, надо сказать, что в данном разделе главы будут описаны поведенческие науки. Этот термин был введен в США в 1950-е гг. и он выражал собой идеал объединения в единое целое психологии и социальных наук. Вступление США во Вторую мировую войну познакомило многих ученых с организацией широкомасштабных исследований — так называемой «большой наукой», и эта модель исследований закрепилась. К этому времени психологи и социологи преисполнились оптимизма по поводу своих возможностей предоставить способы решения социально-политических проблем — таких как уменьшение расовой напряженности. Советники по научной политике поэтому сочли приоритетной интеграцию исследований природы человека и общества и создание единой науки. Результатом стали науки о поведении. Катализатором выступил Фонд Форда, решивший в 1952 г. вложить в академическую социальную науку несколько миллионов долларов. Фонд Форда, как ранее Фонд Рокфеллера, хотел получить не раздробленные индивидуальные исследования, а скоординированный проект, и его Программа поведенческих наук была построена как бизнес-план.
Слово поведение в общих чертах обозначало человеческую деятельность, наблюдаемую со стороны. В качестве объекта исследований в социальных, экономических и политических науках, а также в психологии исследователи отдавали предпочтение поведению. Это было удобно, поскольку поведение не является ни чисто физическим объектом — и, следовательно, не принадлежит исключительно к области естественных наук, ни лишь воображаемым или субъективным, как в гуманитарных науках, искусстве и религии. Это слово указывало на особую область — изучение активности человека. Ведущий исследователь управления Артур Бентли (Arthur F.Bentley, 1870–1957) писал: поведение — это «специфически выделенное поле научных изысканий, противопоставленных физике и наукам о жизни, внутри которого должны проводиться ’’социальные” и ’’психологические” исследования. Это тот великий вид активности, который не может ограничиваться рамками физического или биологического описания, требующий непосредственно психологической или социальной формы исследования» [цит. по: 163, с. 228]. Слово «поведенческий» (behavioural) обозначало область, изучаемую методами естественных наук, однако ее не могли считать своей существующие естественные науки. Она фокусировалась на личности как социальном деятеле (или «акторе» — от англ. actor) и, как надеялись ученые, частично устраняла дилемму «общественное — индивидуальное». Она указывала на способ преодолеть конфликт между психологией и социологией и создать единую науку.
Ключевой фигурой здесь был Бернард Берельсон (Bernard Berelson, 1912–1979), директор Программы поведенческих наук Фонда Форда с 1951 г. до ее завершения в 1957 г. Как отмечал Берельсон, «задача накопления знания требует, чтобы были определены общие категории, описывающие поведение, и чтобы они использовались более или менее систематически». Далее он пишет: «главная цель — понять, объяснить и предсказать поведение таким же образом, как ученые могут предсказать действие физических сил, биологических факторов или, привлекая более близкий пример, поведение товаров и цен на экономическом рынке» [47, с. 3]. Одним конкретным результатом было создание в 1952 г. Центра современных исследований по поведенческим наукам при Стэнфордском университете в Калифорнии, влиятельного учреждения, объединившего для изучения общей темы ученых из разных дисциплин.
Сам Берельсон был профессором библиотечно-архивного дела, который в период войны работал над анализом морального духа и убеждений немцев. Развитие этих интересов привело его к созданию методов изучения поведения избирателя; вместе с Бюро прикладных социальных исследований он работал над книгой «Голосование: исследование формирования мнения во время президентской избирательной кампании» (1954). Такие исследования стали образцом для поведенческих наук. Один из соавторов этой книги, Пол Лазарсфельд (Paul F. Lazarsfeld, 1901–1976), всю жизнь выступал за эмпирическое изучение социальной жизни. А началом тому послужило новаторское исследование «Безработные Мари- енталя» (Die Arbeitslosen von Marienthal, 1933), выполненное вместе с его коллегами Мари Ягода и Гансом Цайзелем (Hans Zeisel, 1905–1992). В нем описывался городок близ Вены с высоким уровнем безработицы. Однако между подобными прикладными социальными исследованиями и психологическим изучением отдельных людей продолжала существовать пропасть, которую социальная психология заполняла только отчасти. Сам Берельсон подвел итог своим исследованиям в книге, написанной в соавторстве, — «Человеческое поведение: сводка научных достижений» (Human Behavior: An Inventory of Scientific Findings, 1964). Но, несмотря на четкость описания этих достижений и их связь с насущными социальными проблемами, из его перечней эмпирических данных не вырисовывались ни научные выводы, ни политические стратегии.
Несмотря на участие Фонда Форда и проведение многих других мероприятий в поддержку поведенческих наук, научная психология и социология оставались разделенными. Психологи и социологи иногда объединялись для работы в прикладных областях, но такая работа не вела к развитию общей теории. В то же время в других отраслях психологии предпринимались мощные попытки понять поведение биологически как органический процесс, обусловленный деятельностью нервной системы.
9.2 Между биологией и культурой
С того момента, как она была впервые сформулирована, эволюционная теория приобрела решающее значение, поскольку она устанавливала преемственность природы и человеческой натуры, а также естественных наук и наук о человеке. Но оставалось неясным, в чем именно состоит их связь. Наиболее ярко эту неуверенность в направлении поиска демонстрируют эксперименты по скрещиванию между людьми и приматами, которые мы упоминали при обсуждении теории эволюции (глава 3). Несмотря на веру всех ученых в эволюцию, со времен Дарвина существовали разногласия по поводу того, требует ли это убеждение рассматривать природу человека просто как часть Природы, а психологию — просто как ветвь естественной науки.
