коркой соли. Огни из коттеджей, сгрудившихся на набережной, бросали на закатное море дрожащие золотистые отблески.
Бен с Кирби зашли в низенький паб с облупившейся вывеской, носящий гордое имя «Простокваша». Интерьер заведения словно явился из тьмы веков. Гостей встречали спартанские лавочки, древняя изъеденная стойка и несколько голых столов. Ни тебе салфеток, ни скатертей, ни меню, написанного мелом на стене. Сюда приходили пить, а не наслаждаться сервисом. Опилки на полу завершали образ.
В баре сидела горстка местных. При появлении новых посетителей гул разговоров на секунду стих. Один-два человека, смерив Кирби взглядом, отвели глаза, и болтовня возобновилась.
— Похоже, ты пользуешься здесь популярностью, — сказал Бен, уводя историка в пустующий угол.
Они заняли стол у очага, в котором трещала и плевалась искрами пара поленьев. Сходив к стойке, Бен заказал два двойных виски. Если уж снимать напряжение алкоголем, то брать что покрепче. Лишнего времени нет, а пиво — напиток неторопливый.
Скормив музыкальному автомату пригоршню мелочи, Бен выбрал пару шумных рок-песен. Ни к чему посторонним слышать их разговор.
Натюрморт из двух стаканов дополнили зажигалка и пачка сигарет. Кирби тут же сообщил, что курить в общественном месте противозаконно. Бен посмотрел в сторону барной стойки. Вряд ли хоть кто-то из собравшихся придавал значение таким мелочам.
— За убийство тоже по головке не гладят, — сказал он. — А у тебя дома лежат два трупа. Выпей и приступай к рассказу. Проект «Эхнатон». Факты, люди, подробности — полный комплект. Быстро.
Кирби уставился в стакан с таким видом, будто снова хотел пожаловаться на жизнь. Виски залпом ухнуло ему в горло. Лицо тут же порозовело.
— Сперва предыстория, — сказал он. — Без нее будет непонятно.
— Ладно, только покороче.
— Эхнатон был фараоном восемнадцатой династии. Он правил с тысяча триста пятьдесят третьего по тысяча триста тридцать шестой годы до нашей эры. Его настоящее имя…
— Аменхотеп Четвертый, — вставил Бен.
Кирби уставился на него, вздернув бровь.
— На египтолога ты не похож.
— Когда-то я изучал теологию в Оксфорде. Кое-что помню.
— Ты же вроде солдат.
— Был и солдатом. Но давай не будем обсуждать мою биографию.
— Армия, теология… Конфликт культур, не находишь?
Бен молча уставился на него. Кирби пожал плечами.
— Ладно, замяли. На чем я остановился?
— На Эхнатоне.
— Точно. Возможно, ты знаешь, что Эхнатон слегка отличался от других фараонов. Если честно, он был совершенно уникальным явлением в истории Древнего Египта.
— Я знаю, что он первым в мире принял единобожие.
Кирби кивнул. От виски ему похорошело.
— Атон. Также известен как бог солнца. Его символ, золотой диск, Эхнатон сделал объектом поклонения для всего народа. Он задался целью уничтожить политеистическую религию, покончить с традиционными богами, которым египтяне молились тысячи лет, и создать принципиально новую веру, названную им «атенизм». Это первая в истории попытка ввести монотеистическую государственную религию. Одни исследователи считают его предтечей Иисуса Христа, другие — законченным психом. — Кирби допил свой виски и с легкой тоской посмотрел в пустой стакан. — Можно еще?
Бен сунул историку под нос собственную порцию.
— Держи. Потом закажу еще.
— Спасибо. Выпивка помогает.
— Давай ближе к делу. Я знаю про атенизм и что за религиозные реформы Эхнатона прозвали еретиком. Но при чем здесь Морган Пакстон? Не улавливаю связи.
Кирби взял стакан Бена.
— Позволь, я буду говорить по порядку. Ты же хочешь знать все? А предыстория действительно очень важна. Иначе не…
— Ладно, рассказывай, — оборвал его Бен.
— Этот фараон еще в юности принял бразды правления из рук отца, Аменхотепа Третьего. Но он всегда был чудн
Допив виски Бена, Кирби с ожиданием посмотрел на него.
— То же самое? — спросил Бен, указывая на пустую посуду.
— Давай, чего уж.
Вскоре на столе появились еще два двойных виски.
— Рассказывай дальше.
Выпив, Кирби не сразу сообразил, на чем он остановился.
— Так вот, мы подошли к важному месту. Пока безумный фараон развлекался в личном раю, поклоняясь своему богу, как хиппи, пропитавшийся духом нью-эйджа, в стране наступила полная разруха. Ему изначально было чихать на то, что будет с экономикой, с государственной безопасностью и с народом. И все покатилось в пропасть. Он бросил Египет на колени. — Замолчав, Кирби присосался к стакану, его глаза заблестели. — Прикинь, сколько народу точило на Эхнатона зуб. Храмы играли громадную роль в экономической и общественной жизни страны, а он их разрушил. При этом уровень государственной цензуры вполне можно сравнить с довоенной Германией, где нацисты развлекались сожжением книг. Эхнатон приказал уничтожить громадные запасы сокровищ, накопленные культами старых богов. Запрещено было все, что имело хоть какое-то отношение к политеистическому укладу, от громадной статуи до мельчайшего амулета. Золото шло в переплавку, из него делали символы Атона. Закрывались храмы, страдали целые профессии. Ремесленники, каменщики, резчики по камню лишились права заниматься делом жизни. Верховные жрецы тоже остались у разбитого корыта. Короче, безумным фараоном были недовольны практически все. Он считался смутьяном. Хуже того, еретиком.
Кирби сделал паузу.
— Теперь мы переходим к легенде. К древнему мифу о сокровище еретика, который гласит, что кто-то спас или пытался спасти громадное количество драгоценных артефактов веры от уничтожения агентами Эхнатона.
— Кто?
— Я неспроста сказал «миф», — ответил Кирби. — На самом деле неизвестно ни кто, ни как, ни что было на самом деле. Это байка на слуху тысячи лет, и ее давно уже не принимают всерьез.
Бен почувствовал, как напрягаются мышцы.
— Выходит, ты мне забиваешь голову бесполезными слухами?.. Господи, на что я трачу время!
Он почти был готов бросить все и уйти из паба. Им вновь овладело отчаяние. Зачем он здесь? Почему не охотится на Пакстона?
Кирби уловил его настрой.
— Погоди, я не договорил. То, что я сейчас скажу, в корне все меняет.
— Надеюсь, для разнообразия ты выдашь что-нибудь стоящее.
— Весьма. Здесь кончается легенда и начинается реальность. Мы с Морганом влезли в это дело после
