начинающую звезду и отпустить с миром. Сам для себя Агафонский решил попытаться раскрутить Надю, поскольку кассета ему понравилась и какой-то потенциал он в ней почувствовал. Но он совершенно не ожидал, что к нему вместо Нади вломится бестия — крикливая, напористая, с паспортом Казанской, с заявлением, что сама Казанская лежит при смерти и только кассета ее спасет. Агафонский смешался, спросил адрес и телефон Казанской, записал их и отдал кассету. Просил передать певице, чтобы в понедельник она приходила на студию с утра. Может быть, Агафонский так бы и не поступил, но серьезный вид и документы «жениха» Нади Афанасия внушили гендиректору доверие.
— Это просто как в сказке! — хохотала Джина, почти бегом покидая фирму. — Сколько мучений Надюха приняла, и все меняется за одну минуту!
Афанасий следом за ней прошел сквозь двери. Джина рванулась к проезжей части, пытаясь остановить первую же машину.
— Гоним домой! Илия, наверное, уже вернулась! Сейчас, конечно, как назло, тачку будем до вечера ловить!
Эти слова услышали и Штраус, и Киллер. Штраус решил, что тихо-мирно сядет вместе с ними в ту же машину и, хочет того Джина или нет, поедет с визитом к ним домой.
Киллер принял решение мгновенно; чтобы не гоняться за целью по всему городу и не ехать невесть куда — провернуть все на месте, сейчас же.
Штраус и Киллер двигались к Джине и Афанасию с двух сторон — между ними было около полусотни шагов.
Джина замахала руками, и светлая «волга» остановилась около нее. Девушка схватилась за дверцу.
Из-за плеч Афанасия Штраус не видел, как быстро приближающийся Киллер выхватил пистолет и начал прицеливаться. Но оружие увидел Афанасий, и то ли у него от рождения была быстрая реакция, то ли работа в тайге, охота и жизнь в тайге приучили его быть всегда начеку, но он кинулся под пистолет, успев крикнуть:
— Ты что, сдурел, идиот?!
Он подумал, что это сумасшедший, и тут же потерял сознание от острой боли в груди.
Джина повернулась не на звук выстрела — он был неслышен. Она не поняла, почему он упал, не разглядела Киллера и позвала со смехом:
— Эй, ты что это, надраться успел?
Киллер поймал в прицел ее лоб и нажал курок. Жизнь Джины закончилась мгновенно.
Штраус рванул пистолет из кобуры в тот момент, когда Джина только начала падать. Он видел, как убийца круто развернулся, швырнул оружие и, набирая скорость, помчался в пролет улиц.
Штраус бросился следом, пробежал с десяток шагов, понял, что не догонит бандита, перехватил пистолет двумя руками за рукоятку, упал на колени и попытался поймать в прицеле спину убегавшего.
— Я же не попаду! Не попаду! — кричал он.
И три раза нажал на курок.
Первая его пуля попала Киллеру в поясницу, вторая между лопаток, третья — раздробила затылок и застряла в черепе. Все три выстрела оказались смертельными.
«Кучность стрельбы продемонстрирована высокая, — откомментировал это потом Володин. — Но разовый прицел на поражение идеальный. Если ты вообще целился».
Надя вернулась домой к обеду, ни Джины, ни обеда не было. Потом она заметила в прихожей громадный рюкзак, значит, объявился Афанасий, и вместе с Джиной они направились праздновать возвращение хозяина квартиры. Все это Надю не взволновало. Только часам к шести она начала слегка злиться, решив, что ее друзья совсем загуляли.
Но в прихожей прозвенел звонок, и она весело метнулась к дверям, распахнула их, на пороге стоял немолодой мужчина с широкими плечами и седеющей головой. Он посмотрел ей в лицо, помолчал и сказал:
— Здравствуй, Надя. Я следователь Сорин Всеволод Иванович… Можно войти?
— Да, конечно, — слегка обмерев, сказала Надя.
Он прошел в комнату и грузно опустился на стул.
— Я с плохими вестями, девочка… Соберись с силами. Твоя подруга Лактионова Дарья Васильевна, которую ты знала как Джина, погибла.
— Что? — не поняла Надя.
— Погибла, — повторил Сорин. — Она убита сегодня около фирмы «Граммофон». Тяжело ранен и Афанасий Горяев, ты знала такого?
— Да… Конечно. Но почему, за что?
— Вот в этом и будем разбираться. Соберись спокойно и поедем со мной. Никаких вещей не бери, к вечеру ты вернешься… Поедем, я отдам тебе твою кассету.
— Но Джина! Я…
— Ей ты уже ничем не поможешь.
С утра зарядил дождь. Сорин долго сидел в кабинете без дела, телефон молчал, а он раздумывал, вызвать ли злодея сюда, в прокуратуру, или идти с визитом самому. И тот, и другой вариант были полностью безнадежны с точки зрения наказания и результативного допроса. Следовало установить истину хотя бы для себя, для дела. И потому лучше было идти сражаться на чужой территории.
Он снял с гвоздя плащ, надел кепку и покинул кабинет.
Идти через центр Москвы было недалеко. Сорин прошел по Тверскому, свернул в проулок и на миг приостановился у широких дверей, около которых на стене сверкала бронзовая доска.
«Туристическое агентство «Тур Вселенная».
Он миновал просторный холл, кивнув швейцару.
— К начальству.
В приемной секретарша вскинула на него требовательный взгляд, чтобы долго не рассуждать, он сунул ей под напудренный нос свое удостоверение и сказал размеренно:
— Скажите вашей руководительнице, чтоб за минуту всех выгнала из кабинета. У меня к ней разговор.
— Но президент фирмы господин Локтев сегодня…
— А мне не нужен фальшивый президент. Я сказал — руководительница. Настоящая.
Секретарша упруго взлетела с кресла, кинулась за кожаные двери, и через десяток секунд оттуда вышли трое недоумевающих людей, а секретарша удивленно пригласила Сорина.
— Вас ждут.
Сорин вошел в просторный кабинет и сказал апатично:
— Добрый день, Светлана Дмитриевна, хотя день дождливый и совсем недобрый.
— Здравствуйте, — сдержанно ответила Локтева, помолчала, указала рукой на кресло. — Чем обязана?
— Ничем, — повел головой Сорин и сел.
Словно забыв про цель прихода и свою собеседницу, он оглянулся, оценивая красоту интерьера. Кабинет был под стать хозяйке — вызывающе респектабельный, строгий, в меру яркий. На стене, за креслом Локтевой, висело ее собственное рекламное изображение, текст звал в круизы, а сама Локтева зазывно улыбалась из-под полей белой шляпы с павлиньим черно-серебристым пером.
— Давно делали плакатик? — равнодушно спросил Сорин.
— В апреле, — ровным голосом ответила Локтева.
— Понятно, — ответил Сорин.
— Простите, но
— Да мне тоже, Светлана Дмитриевна. Вы закуривайте. Разговорчик будет пустячный, недолгий и, к сожалению, совершенно безрезультатный.
— Тогда зачем он? — улыбнулась она.
— Чтобы вам стало страшно, — так же вяло сказал Сорин. — Чтобы вы всю оставшуюся жизнь тряслись от страха, чтобы у вас мальчики кровавые в глазах мерещились каждую ночь.
